Среди тех, кто был никем, но стал всем в ельцинскую эпоху, 43-летнему
Анатолию Чубайсу, без сомнения, принадлежит одно из первых мест.
Менее чем за два года никому не известный (кроме узкого круга демократов
первой волны) ленинградский экономист вырос от доцента заштатного
института до первого заместителя председателя Ленгорисполкома, затем
– министра, а затем – вице-премьера. И с тех пор неизменно остается
«наверху», будучи при этом едва ли не самым непопулярным политиком
в стране: мало кто «объединяет» в негативном отношении к себе столь
разные «цвета» спектра. Чубайса категорически не приемлют и правые
центристы из «ЯБЛОКА», и социал-демократы, и коммунисты, и «державники»,
и левые радикалы. Правда, есть и исключения: так, среди столичной
интеллигенции Чубайсом, напротив, принято восхищаться и дружно вставать
на его защиту от любых нападок.
«Он пройдет по колено в крови и его не стошнит» – было когда-то
сказано о Чубайсе. Действительно, первому вице-премьеру не присуще
сочувствие к возможным жертвам его экономических экспериментов.
Но, похоже, роль заведомого «злодея» российского политического театра
Чубайса устраивает: можно хладнокровно делать то, что он считает
нужным, не беспокоясь при этом о реакции общественного мнения. Хуже
уже не будет: среди российских политиков очень мало тех, кто бы
не мечтал сразиться с Чубайсом во втором туре каких-нибудь значимых
выборов.
За последние годы он добился того, чего хотел: он стремился к власти
и получил ее. Сегодня он может распоряжаться судьбами других людей,
будучи совершенно независимым от них благодаря выстроенной при его
активнейшем участии авторитарной государственной машине.
Чтобы понять его настоящее (которое, большей частью, широко освещалось),
надо заглянуть в его прошлое, которое известно значительно меньше.
Доцент
Свое «происхождение» Анатолий Чубайс ведет из Ленинградского инженерно-экономического
института, который он закончил в 1978-м. Институт был не слишком
престижный: в те годы он, большей частью, служил прибежищем для
мальчиков и девочек, по разным причинам не замахнувшихся на экономический
факультет Университета. Те, кто учил Чубайса в институте, вспоминают
об исполнительном и усидчивом студенте, однако, явно настроенном
на карьеру – если не научную, то административную. Все складывалось
более-менее гладко: после защиты диплома Чубайс остался на кафедре,
работал сперва инженером, затем ассистентом, а после защиты диссертации
об управлении НИОКР – доцентом (с 1982-го). Параллельно при его
активном участии начал формироваться своего рода «кружок» экономистов.
В октябре 1979 года во время сельхозработ в совхозе «Бокситогорский»
знакомятся три сверстника-экономиста: Анатолий Чубайс, Григорий
Глазков и Юрий Ярмагаев. И начинают традиционные для интеллигентов
той поры (особенно, собравшихся для физического труда) дискуссии
о глобальных проблемах мироздания. Дальше процитируем полушутливый
«дневник» Чубайса, относящийся к тем временам, и переданный Юрию
Ярмагаеву в 1987 году «для написания истории первого движения
рыночников в России».
Ноябрь 1979: первая дискуссия о НЭПе, Бухарине и «ситцевой индустриализации».
Конец 1980: рождение идеи постоянно действующего семинара и воплощение
ее в жизнь.
9 января 1981: первое заседание семинара.
Середина 1981 – конец 1982: расширение контактов (Одесса, Москва).
Крупных научных результатов не видно.
Конец 1982: знакомство Анатолия Чубайса с Сергеем Васильевым.
Весна 1983: знакомство Анатолия Чубайса с Егором Гайдаром в Москве.
Ноябрь 1983: рождение идеи информационного семинара.
Осень 1984: отъезд Григория Глазкова в аспирантуру, подключение
Михаила Дмитриева и Сергея Игнатьева.
Май 1985: предложения Чубайса в ОК КПСС по перестройке хозяйственного
механизма.
Ноябрь 1985: первый приезд Гайдара в Ленинград, выступление на
семинаре, знакомство со всем составом.
Май 1986: работа всей группы на ОК КПСС по предложениям об экономической
реформе.
Сентябрь 1986: ничем не оправданное затишье...
Большинство упоминаемых имен сегодня не нуждается в расшифровке.
Так, Сергей Васильев станет депутатом Ленсовета, затем – руководителем
рабочего центра экономических реформ при Правительстве России,
затем – заместителем министра экономики, затем – замом руководителя
аппарата правительства. Сергей Игнатьев станет советником Гайдара
в бытность его и.о. премьера, а затем – заместителем министра,
Михаил Дмитриев – депутатом России, а затем – первым заместителем
министра труда и социальных отношений. Григорий Глазков постепенно
отойдет от группы, сосредоточившись на работе за границей. Зато
к работе группы подключится «вторая волна», где встречаются не
менее известные имена – москвичи Петр Авен и Александр Шохин,
покойный Михаил Маневич (впоследствии – вице-губернатор Петербурга),
Дмитрий Васильев (нынешний руководитель ФЦКБ), Андрей Илларионов,
Альфред Кох... Все они регулярно общались, ездили друг к другу
в гости, обменивались идеями – и вряд ли предполагали, что им
дано их осуществить.
Вспоминая Анатолия Чубайса той поры, почти все сходятся в одном:
было очевидно, что он – человек с колоссальными амбициями. Он
никогда ни в чем не сомневался, он практически не прислушивался
к чужому мнению, если оно отличалось от его собственного, он был
«заряжен» на будущую карьеру и методично выстраивал ее ступени.
При этом многие его взгляды были, как вспоминает Юрий Ярмагаев,
вполне «партийными»: еще в середине 80-х годов будущий строитель
капитализма в России Чубайс (причем не на публике, а на кухне)
уверял друзей, что у капитализма нет и не может быть будущего,
что социализм – это крупнейшее достижение человечества и надо
только очистить его от сталинских наслоений. И еще одно качество
проявлялось сразу: открытое презрение к демократии, как к «буржуазному
пережитку». Все, что нужно делать, должно быть сделано только
силой и только «сверху».
«Перестройка»
Как только подули вольные ветры, Чубайс уловил их одним из первых
и быстро стал одной из самых заметных фигур в клубе «Перестройка»
– легендарной организации, из которой, как из гоголевской «Шинели»,
вышло подавляющее большинство будущих питерских политиков: депутатов
России и Ленсовета, министров и высших чиновников. Вместе с известным
некогда (а сейчас полузабытым) Петром Филипповым Чубайс читал
в клубе лекции о рыночной экономике, об акционерных обществах,
аренде, формах собственности – которым жадно внимали собравшиеся
в «Перестройке» технократы, никогда до этого не слышавшие большинство
этих терминов.
Популярность Чубайса стала расти – и одно время, когда полагалось
выбирать руководителей не только предприятий, но и научных институтов,
его даже пробовали избрать директором ленинградского ИСЭПа (Института
социально-экономических проблем), но безуспешно.
Параллельно с изучением других теорий рыночной экономики доцент
Чубайс пытался постигнуть ее на практике – участвуя в кооперативном
движении. Но весьма своеобразно: так, сотрудники одного из предприятий
питерской «оборонки» помнят, как «команда» Чубайса предложила
провести исследование по повышению рентабельности предприятия,
получила немалый аванс – а затем начала «тянуть волынку». После
неоднократных напоминаний «исследователи» принесли явную халтуру,
но руководство завода предпочло махнуть на это рукой и формально
«закрыть» работу, смирившись с пущенными на ветер деньгами.
Ни в первых (в 1989-м), ни во вторых (в 1990-м) выборах в Ленинграде
Анатолий Чубайс не участвовал. Ему нужно было другое: поддержка
будущих депутатов, чтобы с их помощью пробиться в административные
структуры. Еще во времена небывалой популярности лозунга «Вся
власть – Советам!» и задолго до того, как адептами «сильной исполнительной
власти» станут многие демократы, Чубайс и его команда уверовали
в «исполнительную вертикаль». Демократами все они не были, что
называется, по определению, поскольку четко понимали (отдадим
должное их прагматизму): желанные для них экономические реформы
могут быть реализованы только авторитарными методами. И потому
с самого начала они были нацелены на исполнительную власть и не
скрывали этого.
«Следуя жестким курсом...»
В шестом номере популярного в то время, а сейчас полузабытого
журнала «Век XX и мир» за 1990 год был опубликован чрезвычайно
интересный документ. Тогда на него многие (в том числе и автор)
не обратили внимания: мало ли что пишут?
Документ представлял собой фрагмент «аналитической записки по
концепции перехода к рыночной экономике в СССР», подготовленной
группой Чубайса в марте 1990-го и напечатанной под характерным
названием «Жестким курсом...». Целью авторов было, как они заявили,
исследование возможных последствий ускоренного перехода СССР к
рыночной экономике (концепция «большого скачка»).
Внимательное прочтение записки крайне занимательно. По сути, перед
нами – один из первых «манифестов» радикал-реформаторов, доказывающий:
многое из последовавшего затем (когда авторы записки получили
возможность реализовать свои концепции на практике) было не случайной
ошибкой, неизбежной при блужданиях в хаотических поисках верного
пути, а сознательно задуманной линией.
Так, напрасно радикал-реформаторов потом обвинят в пренебрежении
социальными последствиями либеральных реформ: как выясняется,
они все прекрасно себе представляли. Читаем в «записке»: «...к
числу ближайших социальных последствий ускоренной рыночной реформы
относятся общее снижение уровня жизни, рост дифференциации цен
и доходов населения, возникновение массовой безработицы». В свою
очередь, это повлечет сильнейшее социальное расслоение и возникновение
«с высокой вероятностью экономических забастовок в базовых отраслях
промышленности и политических забастовок в крупных городах».
Основными лозунгами этих забастовок, предсказывают авторы, будет
недопущение роста цен, поддержание высокого уровня занятости,
повышение зарплаты в соответствии с ростом цен и недопущение высокой
дифференциации доходов. Как же предлагается реагировать на такое
социальное сопротивление планируемым мерам – корректировать курс
в соответствии с желанием граждан? Как бы не так: по мнению авторов,
в этих условиях правительству очень важно взять «правильный тон»
по отношению к обществу: никаких извинений и колебаний!
Так, следует предусмотреть «ужесточение мер по отношению к тем
силам, которые покушаются на основной костяк мероприятий реформы
– например, роспуск официальных профсоюзов в случае их выступления
против правительственных мер, а также создание параллельных профсоюзов».
Очень важно, утверждают Чубайс и его команда, «дифференцировать
меры в отношении рабочего движения – закрывать, например, одну
шахту из трех, сохраняя на остальных нормальные условия оплаты»
(пусть прочтут эти слова кузбасские шахтеры). Наконец, «совершенно
необходимы меры прямого подавления по отношению к представителям
партийно-хозяйственного актива». Впрочем, авторы готовы сохранить,
как они выражаются, «политические отдушины – плюрализм
и гласность во всем, что не касается экономической реформы»
(выделено мной. – Б.В.). И еще один
замечательный пассаж: «население должно четко усвоить, что правительство
не гарантирует место работы и уровень жизни, а гарантирует только
саму жизнь». Здесь даже комментарии не требуются.
Переходя к конкретному сценарию реформы, Чубайс и его команда
предвидят: реформа «рискует встретить недовольство и даже сопротивление
большинства политических сил и социальных групп общества». Что
же, придется временно отказаться от «прежних «перестроечных» программ
и обещаний», возможно – распустить только что избранные первые
демократические Советы, поскольку даже Советы с преобладанием
демократов «настроены популистски», и депутаты не готовы поддержать
жесткие и непопулярные мероприятия. И тем более – антидемократические
меры, которые реформаторы считают необходимым использовать.
«Фундаментальным противоречием» планируемой экономической реформы
группа Чубайса (поражает четкость и цинизм формулировок – не забывайте,
что это март 1990-го, а не март, скажем, 1993-го) называет противоречие
между целями реформы и средствами ее осуществления, среди которых
«не последнее место займут меры антидемократического характера»:
запрет на забастовки, контроль за информацией, ограничение полномочий
или роспуск представительных органов. Для проведения реформы правительству
будет нужна «свобода рук» – и реформаторы уверенно предлагают
правительству беспощадно подавить любое возможное «идеологическое»
сопротивление. Опасаясь, что будет организована разнообразная
партийная печать, где правительственная политика будет «подвергаться
беспощадной критике, подрывая легитимность реформы», они бестрепетно
отмечают: «не исключено, что придется задержать принятие законов
о печати и политических партиях». Кроме того, полагает группа
Чубайса, «в самое ближайшее время идеологам реформы из состава
политического руководства страны необходимо поставить под свой
контроль все центральные средства массовой информации». Понимая,
что «непосредственное цензурирование публикаций и передач о реформе
даст скорее отрицательный эффект», реформаторы указывают: «основным
рычагом управления должна быть кадровая политика». Как в воду
глядели...
Ленсовет
3 апреля 1990-го блок «Демократические выборы-90» победил на выборах
Ленсовета, и вскоре Анатолий Чубайс появился в коридорах Мариинского
дворца. Довольно быстро он освоился и научился «нести» себя по
зданию, ощущая собственную персону весьма значительной: именно
его группе было поручено разработать «идею-фикс» ленинградских
демократов – создание в городе свободной экономической зоны.
Организация экономического рая в отдельно взятом городе (с освобождением
от всех налогов, после чего предприниматели должны были повалить
в зону табунами) некоторое время была очень популярна. При том,
что вокруг уже были карточки и пустые полки. Но ожидание некоего
чуда, которое решит все проблемы, было вообще крайне характерно
для той эпохи, и Чубайс бодро взялся за его поиски. А вместе с
ним – и упомянутые Сергей Васильев, Михаил Маневич, Сергей Игнатьев
и другие.
Через полгода выяснилось, что работа идет неудовлетворительно
– 6 октября 1990-го сессия Ленсовета это констатирует своим решением.
И... через три дня, 9 октября Анатолий Чубайс утверждается той
же сессией в должности первого заместителя председателя Ленгорисполкома
Александра Щелканова и председателя Комитета по экономической
реформе! Парадокс? Не совсем: как вспоминают депутаты Ленсовета,
в кадровом плане у ленинградских демократов был практически полный
вакуум! Старая экономическая гвардия явно не котировалась – их
всех было принято считать реакционерами и ретроградами, немногие
экономисты из «своих» уже получили депутатские мандаты – и практически,
не было никого, кто мог быть рекомендован на этот пост. А Чубайс
был несомненным лидером большой группы молодых экономистов и при
этом обладал явными организаторскими способностями. Кого же еще
было назначать? Кроме того, работу Чубайсу давали не конкретную
(где решения надо было принимать каждый день, чтобы не остановилось
городское хозяйство, транспорт, торговля), а скорее бумажную.
Завалит – не страшно.
Чубайс «оправдал» ожидания: идея свободной экономической зоны
полностью провалилась. Точнее, тихо сошла на нет. Одна из гипотез
– к этой идее охладел Ельцин после избрания президентом (до того
он ее поддерживал), другая – разработчики так и не смогли предложить
ничего конкретного. И наверное, лучше всего степень полезности
этого этапа работы Чубайса характеризует то, что за все время
существования Ленсовета сессия только один раз приняла беспрецедентное
решение: прекратить финансирование одного из комитетов городской
мэрии. Это был комитет по организации свободной экономической
зоны...
Надо сказать, что отношение к Чубайсу-экономисту и его концепциям
уже тогда среди специалистов было достаточно скептическим.
Вот что рассказывала мне в свое время депутат Госдумы из Петербурга,
профессор и доктор экономических наук Оксана Дмитриева: «Радикал-реформаторы
– Гайдар, Чубайс и другие – все время предлагают «волшебную палочку».
Стоит ее найти – и все решается как бы само собой. Отпустим цены,
выпустим и раздадим ваучеры, победим инфляцию – и ничего больше
делать не надо. Но так не бывает! Наши дороги с Чубайсом, Андреем
Илларионовым, Дмитрием Васильевым и другими разошлись в 1990-м
году, когда появилась великая идея господина Чубайса о свободной
экономической зоне. Мне сразу стало ясно, что никакой концепции
там нет, а многочисленные красивые слова ведут совсем не в ту
сторону. А потом расхождение проявилось в отношении к экономической
реформе вообще – по моему мнению, эти вопросы нуждаются в очень
тщательной профессиональной проработке. Но как тогда, так и сейчас
от всей этой компании исходят в основном лозунги – а делать реформу
на лозунгах нельзя, она требует конкретного расчета и анализа
всех возможных последствий. А профессионализма у этой «команды
реформаторов» просто нет, потому что профессионализм в первую
очередь предполагает профессиональную работу...»
Помимо работы над «зоной» за время пребывания в питерской исполнительной
власти Анатолий Чубайс с профессиональной точки зрения не запомнился
почти ничем. С теми, от кого он зависел, он был скромен, вежлив,
поначалу даже стеснялся пользоваться служебной машиной (его старенький
«Запорожец» нередко стоял допоздна у Мариинского дворца, где тогда
размещались и Ленсовет, и исполком), хотя быстро привык. Раскрывался
Чубайс лишь в редкие моменты экономических дискуссий в узком кругу.
Как вспоминала одна из социологов, работавших тогда в Ленсовете,
и не раз обсуждавшая с ним конкретные экономические проблемы,
идеи Чубайса были просты: «...как можно быстрее «выкинуть» как
можно больше собственности на рынок, отдать ее кому угодно, лишь
бы скорее, время все «устаканит», рынок все «утрясет», главное
– собрать деньги, отправить их в Москву и там сжечь, потому что
денег слишком много. Что будет с людьми, какие социальные последствия
могут наступить – все равно, кто выживет – тот выживет, наплевать
на социальную сферу вообще, сейчас нельзя себе позволить отвлекаться
на эти раздумья, надо подавить в себе жалость... Чубайс, – говорит
мой собеседник, – был, по сути, примитивен – но создавалось такое
впечатление, что он гордился этим примитивизмом и как-то «заводился»,
ощущая себя этаким «железным Феликсом», хладнокровно экспериментирующим
над ничтожными людишками».
Однако, одну задачу Чубайс все-таки решил. Именно работая в исполкоме,
он создал свой имидж и собрал свою команду. По словам Юрия Ярмагаева,
об имидже Чубайс заботился необычайно: блестящий актер, он всегда
безупречно разыгрывал необходимую роль перед телекамерой или перед
журналистским диктофоном. Несмотря на провал идеи свободной зоны,
Чубайс с ее помощью «засветился» как мог: одно время ей была посвящена
даже специальная радиопередача. Что касается команды – одного
за другим он «вытаскивал» на чиновничьи должности в своем комитете:
аспирантов, младших научных сотрудников и старших инженеров, и
эти люди были лично ему обязаны всем. Фактор личной преданности
значил необычайно много, и Чубайс не жалел на свою команду времени,
он приучал их к аппаратной работе, к бумажному круговороту, к
проталкиванию нужных решений – и преуспел в этом. Впоследствии
именно они станут его опорой, когда сам Чубайс получит реальную
власть – и в гораздо больших масштабах, чем в Питере.
В исполкоме Ленсовета Анатолий Чубайс проработал до лета 1991
года – пока Анатолий Собчак, с которым у него тогда были не слишком
дружеские отношения, не стал мэром. В образованной вместо исполкома
мэрии места для Чубайса уже не нашлось, и он получил почти декоративный
пост главного экономического советника мэра, который занимал до
ноября 1991 года. Иными словами, до назначения председателем Госкомимущества.
Приватизатор
Жаль, что в свое время иностранное слово «ваучер» так и не заменили
на исконно русское слово «чубайсор». Потому что девять десятых
россиян, вспоминая о Чубайсе, первым делом вспоминают именно ваучеризацию
всей страны и две обещанные каждому «Волги».
Почему человек из Петербурга вообще, и в частности Чубайс, был
избран тогда для роли главного приватизатора всея Руси? Ключевую
роль, конечно, сыграло давнее знакомство с Егором Гайдаром, которому
для проведения запланированной «обвальной» приватизации нужен
был, во-первых, «свой», во-вторых – решительный, в-третьих – равнодушный
к неминуемым социальным последствиям администратор. Чубайс удовлетворял
всем этим требованиям. К тому же он имел административный опыт
(все-таки он был в Петербурге на достаточно высоком посту). Вызванный
на «презентацию» к Ельцину, он понравился президенту – и был назначен
на пост председателя ГКИ, который тогда даже и не считался особо
престижным. Тем более что на дворе были пустые прилавки, а впереди
– либерализация цен. Пройдет некоторое время, и все поймут, какое
могущество на самом деле дает этот пост со скромным названием
– но будет поздно: вплоть до нынешнего дня Чубайс только один
раз на несколько месяцев (в краткую эпоху Владимира Полеванова)
выпустит систему ГКИ из сферы своего влияния.
История российской приватизации описана многократно (правда, большинство
ее летописцев трудно назвать незаинтересованными лицами), а о
том, насколько эффективной оказалась приватизация «по Чубайсу»
существуют диаметрально противоположные мнения. Одни полагают,
что приватизация – чуть ли не единственное доведенное до конца
дело, начатое реформаторами, и именно профессионал Чубайс построил
отлаженную машину, которая позволила в кратчайшие сроки создать
в стране класс собственников. Другие иного мнения: так, Александр
Солженицын заметил, что ни один гражданин России не получил по
своему ваучеру полагающейся ему доли государственного имущества.
А по мнению уже упомянутой Оксаны Дмитриевой, «для распродажи
большей части основных фондов России за пять миллиардов долларов
(при том, что ее минимальная стоимость оценивалась в десятки раз
выше) непонятно в какие руки не надо ни особого профессионализма,
ни отлаженной машины. Была обыкновенная свалка, распродажа под
шумок: продажа, например, Братского алюминиевого завода по цене
двухсуточного выпуска продукции – это что, «высокий профессионализм»?
Профессионализм был нужен для того, чтобы продать дорого или обеспечить
потом приток инвестиций. Но приватизаторы ставили перед собой
не экономические, а чисто политические, как они потом признавались,
цели – например, показать Западу, как у нас решительно проводятся
реформы...».
Но вернемся к Чубайсу: его главной чертой на посту «министра приватизации»
(а затем – главной чертой Чубайса-политика вообще) стал правовой
нигилизм. Логика его была по-своему безупречна: если желаемой
цели мешает какой-то закон (плохой уже потому, что он ей мешает)
– закон надо игнорировать. Или обойти, или нарушить. Пока нужное,
но незаконное решение оспаривают – работа будет идти. Даже если
отменят – примем такое же решение под другим названием... По сути,
вся российская приватизация была проведена в рамках именно этой
идеологии. И началась она с фактической отмены закона об именных
приватизационных счетах.
Сегодня уже мало кто помнит, что первоначально планировалось не
выдать всем гражданам России безличные ваучеры, а открыть для
них именные приватизационные счета. Чубайс мгновенно понял, что
эта система не просто достаточно сложно реализуема с технической
стороны (открытия 150 миллионов банковских счетов), но она не
позволяет решить ключевую, с точки зрения либеральных реформаторов,
задачу: создать будущую опору для авторитарного политического
режима, при котором только и возможно проводить либеральные реформы.
Власть должна была помочь стать крупными собственниками тем, кто
впоследствии при помощи этого богатства не допустил бы смены власти.
Способом решения этой задачи стали ваучеры – которые и придумал
Чубайс, «пробив» в феврале 1992 года соответствующее постановление
правительства. Главное достоинство ваучеров в том, что их можно
было скупить по дешевке, и они быстро сконцентрировались в руках
обладателей крупных состояний. Само собой, большинство будущих
собственников были бы для реформаторов, что называется, не чужие
– их заранее «вскормили» бы, дав возможность сделать деньги на
отпуске цен, на протекционистском доступе к дешевому сырью и дешевым
государственным кредитам, на «банковском буме»... Однако на пути
всей этой стройной схемы стоял закон об именных приватизационных
счетах. Его надо было обойти – и Чубайс его обошел.
Придуманная им схема была гениально проста и опиралась на так
называемые «особые полномочия» Бориса Ельцина эпохи 1992 года:
президент имел право издавать указы, формально противоречащие
законам, и если Верховный Совет в течение недели не отменял указ
– он сохранял силу. Так вот, сперва Чубайс подписал у президента
указ о введении ваучеров, а затем, по свидетельству бывшего председателя
Совета Республики ВС России Владимира Исакова, присланный в Верховный
Совет указ странным образом «затерялся» в Комитете ВС по экономической
реформе, пока недельный срок не истек. То, что председатель этого
Комитета и верный сторонник Ельцина Сергей Красавченко впоследствии
стал первым заместителем главы президентской администрации, трудно
назвать случайным совпадением.
Однако главным достижением Чубайса станут не столько ваучеры,
сколько строительство «империи Госкомимущества».
В свое время, летом 1991 года, приняв первый российский закон
о приватизации, депутаты Верховного Совета, по сути, вырыли себе
могилу. Ведь именно этим законом было установлено, что к органам
с непривычным и казавшимся скромным названием «комитеты имущества»
отходило монопольное право распоряжения гигантской государственной
собственностью. Чем они – большей частью усилиями Чубайса – и
воспользовались. И не успели оглянуться народные избранники, как
у них под носом возникла мощнейшая вертикальная структура, исключительно
в коридорах которой решалось – кто и почем станет владельцем того
или иного куска некогда общего добра, кто получит в аренду здание,
помещение или земельный участок, по каким правилам будет приватизироваться
предприятие, кому при этом достанется сколько акций и так далее.
Теоретически система распоряжения государственной собственностью
должна была работать по закону и под контролем представительной
власти. На практике же, как известно, все вышло несколько иначе
– и не случайно. С самого начала Чубайсом был сформулирован ключевой
принцип: максимальное отстранение представительной власти от влияния
на процессы приватизации. Схема приватизации должна была работать
быстро, без обсуждений и дискуссий, и с беспрекословным выполнением
приказов «сверху» – поэтому упор должен был делаться на президентские
указы, правительственные постановления и распоряжения и инструкции
ГКИ, выпуск которых не требовал много времени и парламентских
дискуссий.
Принцип этот, блестяще реализованный впоследствии, был предложен
Чубайсу его западными консультантами (которым, как известно, Всемирный
Банк еще в 1992 году выделил 90 миллионов долларов на «организационную
поддержку российской приватизации», немалая часть этой суммы пошла
и на оплату российских экспертов). И надо сказать, ученики из
ГКИ оказались весьма способными: с осени 1992 года вся российская
приватизация осуществлялась не по законам, а по заменявшим или
отменявшим их указам и другим нормативным документам исполнительной
власти. До осени 1993-го для этого сохранялись хотя бы формальные
препятствия, после и они исчезли: правом в России стала воля ее
президента, возведенная в закон.
Обеспечив себе желаемый режим, созданная Чубайсом Приватизационная
Система заработала, как часы: она сама для себя устанавливала
правила (по мере необходимости освящая некоторые из них президентской
подписью), и сама же себя потом хвалила за безукоризненное их
выполнение. Правила же писались так, чтобы обеспечить нужный результат
(скажем, победу на конкурсе заранее определенному участнику) или
чтобы их легко можно было обойти. Так, не является секретом, что
около приватизационных органов много лет кормятся коммерческие
структуры, учрежденные, как говорят, при непосредственном участии
сотрудников этих органов или их друзей, и за немалую плату «готовят
документы на приватизацию», составляют планы, заявки на инвестиционные
конкурсы и тому подобное.
Были ли возможны другие методы и другая система приватизации?
Более открытая, более честная, более зависимая от мнения общества,
менее подверженная коррупции? Этот вопрос до сих пор не имеет
четкого ответа, но очевидно другое: Чубайс никогда не стремился
создать такую систему. Он целенаправленно создавал именно ту систему,
которая действует сегодня. Потому что именно она обеспечивала
ему и его соратникам власть, могущество, влияние, да и (чего скрывать)
– богатство. Даже если опустить «коррупционные» моменты (а число
преступлений в области приватизации поражает воображение), приватизационные
ведомства и их чиновники всегда имели колоссальные доходы, ведь
в их кассу законно поступал определенный процент от всех приватизационных
сделок. Недаром зарплата в комитетах и фондах имущества – чуть
ли не коммерческая тайна.
И в завершение краткой истории приватизации по Чубайсу вернемся
к ее законности. Представляется достаточно обоснованным вывод
о том, что шаткая правовая база российской приватизации (всего
два закона, из которых один нарушен полностью, а второй – частично,
зато указов, постановлений, распоряжений и инструкций – тысячи)
создавалась намеренно. Простой пример: формально вся российская
приватизация после 31 июля 1994 года (окончание чековой приватизации)
незаконна, поскольку парламент так и не утвердил предложенную
ГКИ госпрограмму приватизации. Но замысел Чубайса, возможно, в
этом и заключался: незаконная приватизация приковала тех, кто
в ее рамках получил собственность, к действующей власти, сильнее
чем любые дружеские отношения. Стоит рухнуть режиму – и можно
будет совершенно законно, не вызывая протеста у Запада, все отобрать
назад...
«Министр-администратор»
Чисто «приватизационный» период работы Чубайса завершился в конце
1994 года – когда он был назначен первым вице-премьером. С той
поры «министр-администратор» (меткое определение из прекрасной
сказки Евгения Шварца, буквально «прилипшее» к Чубайсу из-за поразительного
сходства манер с прототипом) становится настолько часто упоминаемой
фигурой в российских СМИ, что, казалось бы, трудно рассказать
о нем что-либо относительно новое. Тем не менее, на ряд штрихов
следовало бы обратить внимание – тем паче, что традиционные летописцы
Чубайса (журналисты, давно уже сделавшие своей профессией восхваление
Анатолия Борисовича и хорошо известные коллегам по перу) стараются
не акцентировать на этом внимание.
Известно, что Чубайс – фактический лидер «Демемократического выбора
России» и на нем фактически держится эта партия – именно «империя
ГКИ» и связанные с ней структуры в свое время использовалась для
создания партии, а затем – для ее поддержки. Несколько менее известно,
что в начале 1995 года, когда выбороссы (отдадим им должное) активно
протестовали против войны в Чечне, член политсовета ДВР Анатолий
Чубайс ни разу не высказался против войны и не вышел в знак протеста
из состава правительства. Он поступил с точностью до наоборот:
приостановил свое членство в ДВР, четко продемонстрировав свою
полную лояльность Ельцину.
Известно, что Чубайс, одно время имевший прохладные отношения
с Анатолием Собчаком, активно поддерживал его во время выборов
губернатора летом 1996 года. Несколько менее известно, что после
поражения Собчака Чубайс, назначенный главой президентской администрации,
постарался не допустить немедленного расследования финансовых
злоупотреблений бывшего мэра Петербурга – тем паче, что могли
возникнуть неприятные вопросы к тем сотрудникам администрации
Собчака, которые после его проигрыша оказались на работе в Москве
(достаточно назвать бывшего первого заместителя Собчака Владимира
Путина, возглавляющего ныне Главное контрольное управление президента).
И результаты работы комиссии по приемке-передаче дел тихо спустили
на тормозах. Но благосклонность Анатолия Чубайса к Анатолию Собчаку
этим не ограничилась: 31 октября 1996 года Чубайс официально обратился
к своему другу, тогдашнему председателю ГКИ Альфреду Коху с просьбой
простить 3-миллиардный долг по арендной плате Санкт-Петербургскому
центру ЮНЕСКО, президентом которого является Собчак. «Найти возможность
положительного решения вопроса», – просил Чубайс, – «учитывая
государственные интересы России как члена ЮНЕСКО». Между тем указанный
центр никакого отношения к ЮНЕСКО (что Чубайс обязан был знать)
не имеет и является чисто общественной организацией, созданной
группой частных лиц с целью «поддержки ЮНЕСКО». С таким же успехом
можно организовать «центр поддержки Ватикана», а затем начать
продавать индульгенции со скидкой... И только решительное противодействие
такой «доброте» Анатолия Борисовича в отношении Анатолия Александровича
со стороны петербургских властей помогло предотвратить «прощение»
долга.
Известно, что Чубайс, мягко говоря, не любит лидера «ЯБЛОКА» Григория
Явлинского, и это чувство вполне взаимно. Ведь именно Чубайс во
время президентской кампании запустил (а контролируемые президентской
командой СМИ растиражировали) утверждение о том, что каждый голос,
поданный за Явлинского, якобы «работает на Зюганова». Несколько
менее известно об их личной встрече между двумя турами президентских
выборов – в кабинете Явлинского в «ЭПИцентре». Тогда Чубайс открытым
текстом предложил Явлинскому пойти путем Александра Лебедя и занять
пост первого вице-премьера в обмен на поддержку Ельцина. И даже
показал подписанный указ о назначении. Однако Явлинский отказался,
заявив: «До выборов никаких назначений не приму». «А после выборов
никто уже ничего и не предложит», – ответил Чубайс. На том они
и расстались. Правда, в апреле 1997-го, в день 45-летия Явлинского,
самое комплиментарное поздравление он получил почему-то именно
от Чубайса...
Известно, какая замечательная история произошла в июне 1996 года
со знаменитой коробкой из-под ксерокса, вынесенной из Белого дома.
Впоследствии в «МК» напечатают расшифровку разговора якобы Чубайса,
Виктора Илюшина и некоего Сергея, где история с коробкой комментировалась
столь недвусмысленно, что в случае подлинности записи следовало
бы, как минимум, возбудить дело против участников дискуссии. Чубайс,
естественно, объявит все это «враньем» (традиционная реакция первого
вице-премьера на обвинения), и все на том кончится. Несколько
менее известно, что через несколько месяцев подлинность пленки
(по крайней мере, запись на ней голосов Чубайса и Илюшина) подтвердит
экспертиза Генеральной прокуратуры, о чем Юрий Скуратов и сообщит
депутатам. Но воз останется на том же месте...
Шесть мифов о Чубайсе
Без сомнения, Чубайс – одна из самых мифологизированных фигур
российской политики. Впрочем, большинство мифов о нем целенаправленно
создано им самим и все чаще ставится под сомнение.
Принято считать, что Чубайс – талантливый экономист,
убежденный демократ и последовательный либерал. Однако
Чубайс никогда не выделялся как экономист и никогда не был демократом,
всегда исповедуя авторитарные идеи и придерживаясь принципа «цель
оправдывает средства». Мне не раз приходилось писать: ненависть
к демократии и к представительным органам была у наших радикал-реформаторов
«в крови». Они всегда четко понимали (отдадим должное их прагматизму):
желанные для них экономические реформы, проводимые вопреки интересам
большинства общества и ведущие к его обнищанию и социальной поляризации,
могут быть реализованы только авторитарными методами. Отсюда –
любовь к Пиночету и Франко, восхищение опытом Аргентины и Перу
(спасибо, хоть гитлеровскую Германию в пример не приводят).
Что касается либерализма, то действия Чубайса разительно расходятся
с его заявлениями. Выступая на словах за низкие налоги, низкие
государственные расходы и честные правила игры на рынке, на деле
Чубайс способствовал установлению высоких налогов, созданию гигантского
государственного аппарата и перераспределению собственности путем
нечестной конкуренции.
Принято считать, что Чубайс – специалист по решению
самых трудных задач, и он последовательно доводил до конца все,
за что брался. Однако Чубайс провалил немало дел, за
которые брался – начиная от создания свободной экономической зоны
в Ленинграде и заканчивая сбором налогов и исполнением бюджета
в 1997-м (напомним, что секвестр так и не был утвержден). Возврат
долгов бюджетникам в 1997-м (предмет особой гордости Чубайса)
до сих пор ставится под сомнение, судя по информации из регионов
– не говоря о том, что долги возникли в результате проводимой
при участии Чубайса политики. Что же касается таких «доведенных
до конца» дел, как приватизация большей части основных фондов
России по бросовым ценам или финансовая стабилизация при помощи
невыплаты зарплаты и перевода 3/4 экономики на бартерные рельсы
– полезность их, мягко говоря, спорна.
Но, может быть, надо признать успешным создание фондового рынка?
Да, Чубайс долгие годы выстраивал разветвленную систему, которая
позволила развить в стране указанный рынок, но его главным экономическим
последствием оказалась сильнейшая «оттяжка» средств от реального
сектора экономики. Если на рынке ГКО, которым Чубайс гордился
как одним из главных своих достижений, можно было без проблем
получить 200% годовой прибыли, надо ли удивляться, что никто не
хотел вкладывать средства в промышленность или сельское хозяйство?
Ну а чем закончилось построение «пирамиды ГКО», мы хорошо знаем.
Не знаем только, какие именно прибыли получили отечественные и
иностранные друзья наших «реформаторов» на этом рынке, иными словами
– не знаем потери, понесенные государственной казной в результате
усилий Анатолия Борисовича...
Принято считать, что Чубайс – эффективный политический
менеджер, обеспечивший Ельцину победу на выборах 1996 года.
Однако не нужно быть гениальным менеджером, чтобы, имея в своем
распоряжении государственный бюджет и все общенациональные телеканалы,
добиться победы над соперниками, отрезанными и от денег, и от
средств массовой информации. При этом в декабре 1995 года партия
Чубайса не попала в парламент, получив даже меньше голосов, чем
блок Ампилова, а осенью 1996 года руководимая Чубайсом президентская
администрация при колоссальном перевесе в ресурсах не смогла переиграть
оппозицию во время «марафона» губернаторских выборов.
Принято считать, что Чубайс – главное связующее звено
России с Западом, а его присутствие в правительстве – гарантия
необходимой нам международной поддержки отечественных реформ и,
следовательно, стабильности российской экономики. Однако
по факту присутствие или отсутствие Чубайса в правительстве не
оказывает практически никакого влияния ни на масштабы западной
помощи, ни на финансовые показатели России. Достаточно вспомнить,
что отставка Чубайса в начале 1996 года ни на йоту не сдвинула
курс российских акций, а последний «обвал» на российском фондовом
рынке и бегство инвесторов из страны происходили именно в тот
момент, когда президент заявлял о намерении «не трогать» Чубайса
до 2000 года. Что касается отношения к Чубайсу на Западе, то оно
давно уже не столь безоблачно, как это изображается в лояльных
к нему газетах и телеканалах. Особенно после «книжного скандала»:
автор известной статьи в «Вашингтон Пост» Питер Редуэй отнюдь
не одинок в своем скептицизме.
Наконец, принято считать, что Чубайс – воплощенное проклятие
для коммунистов, которым именно он постоянно преграждал путь к
успеху. Однако ничто так не способствовало росту популярности
коммунистов, как экономическая политика, которую проводил Чубайс
– начиная с приватизации и заканчивая «борьбой с инфляцией» путем
отказа государства от оплаты своих обязательств. В свою очередь,
именно постоянные требования «головы Чубайса», исходящие от зюгановцев,
жизненно необходимы Анатолию Борисовичу для сохранения места у
трона.
И, пожалуй, единственный из мифов о Чубайсе, который
не подвергается сомнению – миф о Чубайсе-администраторе.
Здесь его способности бесспорны: как бюрократ Анатолий Борисович
весьма эффективен. Однако это – эффективность машины, которая
будет выполнять заложенную программу, пока не дойдет до ее логического
конца. Или пока ее не выключат. «Железный Дровосек», который так
и не получил даже тряпичного сердца.
Впрочем, получать его Чубайс, возможно и не хотел. Ведь оно только
мешало бы ему функционировать.
Послесловие автора – январь 2002 года
Перипетии политической судьбы Анатолия Чубайса за
четыре года, минувшие после выхода этой статьи, общеизвестны.
Лишившись после отставки правительства Черномырдина в марте 1998
года кресла первого вице-премьера, уже в апреле он был назначен
председателем правления РАО «ЕЭС», а затем и спецпредставителем
Ельцина по связям с МВФ, отвечающего за получение западных кредитов.
Чем это закончилось – нет нужды напоминать: полученный кредит
в 5 миллиардов долларов таинственно исчез (скорее всего, достался
близким к правительству банкам и позволил им спасти свои активы
перед дефолтом), а затем грянуло 17 августа. Известно, что Чубайс
был одним из тех, кто сперва уверял сограждан, что получение стабилизационного
кредита МВФ спасет рубль от девальвации, а страну – от инфляции,
а затем принимал решение о девальвации рубля и об объявлении дефолта.
После чего заявил в интервью «Коммерсанту», что «власть обязана
врать»...
Дальнейшее известно – участие в создании СПС, объявление
«предателями» всех, несогласных с второй чеченской войной, заявления
о том, что «в Чечне возрождается российская армия», славословия
в адрес Путина и непрерывные призывы к росту тарифов на электроэнергию
– с той же настойчивостью, с какой Катон Старший призывал к разрушению
Карфагена. При этом российское правительство эти требования, как
правило, охотно удовлетворяет!
Заметим: в «советские» времена стать хотя бы начальником
главка Минэнерго (не говоря о должности заместителя министра)
мог только человек, прошедший все «ступени» – от сменного инженера
на электростанции до руководителя региональной энергосистемы.
Тогда хорошо понимали, что доверять энергетическую сферу можно
только профессионалам. Теперь же, после того как РАО «ЕЭС» и большинство
его региональных управлений возглавили люди, до того занимавшиеся
либо приватизацией, либо финансовыми манипуляциями, трудно удивляться
тому, что они и «управляют» энергетикой страны так, чтобы расходы
в ней были государственными, а доходы – частными, поступающими
в нужный карман.
Стоит напомнить и о том, что еще в 1998 году председатель
правления по сути государственной компании РАО «ЕЭС» получал ежемесячный
оклад в 22 тысячи долларов США. При этом у РАО «ЕЭС», которое
вечно жалуется на финансовые трудности, есть деньги не только
на фантастические зарплаты для своего руководства, но и на покупку
телекомпаний (пример – REN TV) и на непрерывный «пиар» в средствах
массовой информации. По количеству оплаченных статей в СМИ, расхваливающих
мудрое руководство РАО «ЕЭС», с Чубайсом могут потягаться разве
что железнодорожный министр Николай Аксененко и кемеровский губернатор
Аман Тулеев...
И еще: по словам бывшего соратника Чубайса, а ныне
– советника президента по экономике Андрея Илларионова, Анатолий
Борисович превращает РАО «ЕЭС» в «инструмент дискриминации конкурентов»,
при этом менеджмент РАО, нанятый для управления чужой собственностью,
считает ее своей (заявляя, например, что «не будет дарить акционерам
нашу собственность»). Более того, полагает Илларионов, вся программа
реформирования электроэнергетики, разработанная в РАО «ЕЭС», есть
не что иное, как конфискация частной собственности, а истинной
целью действий Чубайса является контроль за регионами страны –
путем владения электросетями... По словам Илларионова, «есть плюс
в том, что появилось столько проплаченных статей и передач в поддержку
плана Чубайса – прояснилась цена вопроса. Речь идет о деньгах
– очень больших деньгах и о власти – очень большой власти...».
Естественно, самого Чубайса Андрей Илларионов либералом
не считает. «Чубайс никак не связан с либеральной экономикой,
– говорит он, – что бы сам он ни утверждал по этому поводу. Ничего
из того, что Чубайс делал или говорил, не может быть интерпретировано
в терминах либерализма. Он не является ни либералом, ни правым
политиком. Чубайс сегодня – это олигарх. Он им стремился стать
последние минимум три года. Он им стал...»
Но в чем причина такой политической устойчивости?
На этот вопрос сторонники и противники Чубайса отвечают по-разному.
По мнению сторонников Анатолия Борисовича, все дело
в его личных качествах. Так, Борис Немцов как-то назвал Чубайса
«уникальным по работоспособности и организаторскому таланту человеком,
с которым считаются даже те, кто его ненавидят». Кроме этого,
сторонники Чубайса всегда говорили о нем как о высокоморальном
человеке: да, он часто принимал непопулярные решения, но никогда
никакой личной корысти для себя не извлекал. И в его личной честности
никто не смеет сомневаться. К тому же, Чубайс наделен таким качеством,
как чувство локтя. Известно: все, кто когда-либо попадал в его
команду и не изменял ей, могли твердо рассчитывать, что в сложной
ситуации шеф их не «сдаст», сделает все, чтобы выручить из любых
неприятностей, а при смене занимаемой должности постарается или
«перетянуть» их за собой, или обеспечить достойным местом работы.
Но есть и другая точка зрения на деятельность нынешнего
главного энергетика страны. Согласно этой точке зрения главная
причина «непотопляемости» Чубайса в том, что он являет собой один
из наиболее ярких примеров политиков, готовых вести себя с президентом
(что с Ельциным, что с Путиным), как крепостные с барином. «Сильный
ход, Борис Николаевич». «Гениальное решение президента». «Огромный
либеральный потенциал президента». «Мы примем любое решение президента»...
Барин суров, но отходчив – велит выпороть на конюшне, но потом
подарит рубль. В общем, «чем им сильней наказанье, тем им милей
господа»...
