Итак, контрреволюция, о которой так долго говорили необольшевики,
свершилась: 21 сентября 1993 года Борис Ельцин гаркнул парламенту
«президент устал» и отправил законодателей по местам прежней трудовой
деятельности. Дальше – 10-дневная осада Белого дома и трагическое
воскресенье 3 октября в Москве, поставившее кровавую точку на
первом этапе российской постбольшевистской парламентской демократии.
Увы, реализован наихудший из прогнозов автора, сделанный в статье
«Девяносто третий год» («Питербургский литератор», № 2, 1993 г.).
Как и ожидалось, российский народ вполне спокойно отнесся к тому,
что свободно избранный им парламент повторил судьбу «Учредилки».
За исключением Москвы, практически нигде – ни массовых манифестаций,
ни пикетов, ни митингов: «народ безмолвствует». Силовые структуры
безоговорочно подчинились Ельцину, большая часть СМИ или находится
в зависимости от исполнительной власти, или симпатизирует ей,
а верхушка интеллигенции давно и настойчиво требовала от Бориса
Николаевича «решительных мер» – без оглядки на какие-то законы
и Конституцию. Как предельно откровенно выразился академик Дмитрий
Лихачев, «воля народа выше старой Конституции»... У парламента
не оказалось ни своей армии, ни полиции, ни реальной опоры в народе,
и сидение в Белом доме с самого начала было «заговором обреченных».
Но ох как много недоуменных вопросов рождает мало-мальски внимательное
рассмотрение событий!
Принцип «пусть рухнет мир, но восторжествует закон», над которым
в последнее время так часто издевались ангажированные исполнительной
властью комментаторы, выстрадан в истории человечества немалой
кровью.
НИКОГДА общество не страдало от соблюдения законов. ВСЕГДА оно
страдало от того, что на законы наступали во имя кем-то провозглашенной
целесообразности, когда сила права уступала праву силы, а закон
власти торжествовал над властью закона. НИЧТО, кроме закона, которому
подчиняются все до единого должностные лица государства, не гарантирует
гражданину соблюдения его прав. НИЧТО сегодня не мешает перечеркнуть
любой закон наспех сформулированным президентским указом, а значит
– ничто не мешает любому – самому мелкому – чиновнику на своем
заштатном месте выполнять не закон, а, как и раньше, волю вышестоящего
начальства.
Это – политическая аксиома: если на закон публично и безнаказанно
наступает президент, тем самым дается отпущение грехов всей бюрократической
пирамиде. Потрясает бесхребетность нашей «третьей власти» после
21 сентября – такое впечатление, что она просто оцепенела от ужаса
повторить судьбу власти законодательной.
Спрятал голову в песок Генеральный прокурор Валентин Степанков
– который, как бы плоха не была Конституция, не смел молчать,
когда президент отрекался от данной им присяги. Впрочем, это ему
не помогло – как только Ельцин остался окончательным победителем,
на место Степанкова тут же был назначен Алексей Казанник – неплохой
человек и юрист, но не работавший в прокуратуре ни одного часа
и известный лишь тем, что вежливо уступил Ельцину свое место в
союзном парламенте.
Как воды в рот набрал Верховный Суд (сегодня нет доказательств,
что он вообще продолжает существовать). Вердикт же Конституционного
Суда – высшего арбитра подобных споров – оказался частным делом
13 судей: на него, кроме сидельцев Белого дома да местных депутатов,
просто никто НЕ ОБРАТИЛ ВНИМАНИЯ.
Мне малосимпатичен бывший парламент, который за последнее время,
к сожалению, дал очень много оснований для самой резкой критики.
Вот только критиковали его пропрезидентские агитаторы не за то,
за что следовало. Вовсе не был он таким уж «красно-коричневым»,
как нам изображали: от силы 20–25% голосов могли набрать сторонники
этих взглядов. И вовсе не таким консервативным был парламент:
при постоянных заклинаниях, что он-де «тормозит реформы», не припомнить
почти НИ ОДНОГО случая, когда отклонялось бы «реформаторское»
предложение правительства или принимался бы «антиреформаторский»
закон.
Крики от микрофонов «Правительство в отставку!», «Подать сюда
Ельцина!», «Снять с работы Чубайса!» – еще не решения парламента,
а всего лишь эмоции. Да, приостанавливали президентские указы
– но кто, простите, всерьез предполагает, что они не могут быть
незаконными или просто скверными? Да, парламент до одури тянул
с элементарными вопросами, отказывался вычеркнуть из Конституции
слово «СССР», аплодировал лидерам ФНС и коммунистов и требовал
«разобраться» со средствами массовой информации – но разве времена
парламентского единогласия (при Брежневе) или послушания (при
Горбачеве) нам милее?
Главное, за что этот парламент заслуживал осуждения – он так и
не смог выработать у граждан и должностных лиц привычку законопослушания.
Возможно, и потому, что сам не слишком-то уважал свои законы и
изменял их голосованием по настроению и по принципу «за себя и
за того парня», когда депутаты «работали» на десятке ключей. Недаром
лучшей агитацией за Ельцина были прямые телетрансляции заседаний
съезда народных депутатов...
Очень много вопросов и о «кровавом воскресеньи». Разве можно гарантировать,
что упомянутые СМИ, целиком зависимые от президентских структур,
дали нам объективную картину событий? Да, боевики Руцкого-Ачалова-Баркашова
со свастиками и гранатометами – это страшно. Но разве можно отмахнуться
от свидетельств того, что огонь в тот страшный час начали неизвестные
снайперы с крыши мэрии и гостиницы «Мир»? От того, что еще 2-го
октября были разоружены части ОМОНа и вокруг Белого дома стояли
невооруженные милиционеры? От того, что воинские подразделения
входили в город такими темпами, будто их пришлось перебрасывать
с Камчатки?
А где были хваленые части «Альфы», «Беты» и иже с ними, тренировки
которых мы наблюдаем по ТВ, и которые обязаны были разметать погромщиков
в течение минут? Ведь на все это мы с вами платим налоги, чтобы
в государстве было спокойно и не трагический голос Гайдара звал
безоружных людей прикрыть своими телами мэрию, а те, кто обязан
охранять наш покой, выполнили бы свой долг. А кому нужна была
эта осада Белого дома, когда находящихся там людей довели почти
до невменяемого состояния постоянными слухами о штурме, и многие
уже не ведали, что творят? Зачем надо было громить парламент из
танковых орудий – вместо того, чтобы надежно окружить и предложить
немедленную сдачу?
Часто приходится слышать – давайте выбирать меньшее из двух зол,
лучше Ельцин с Бурбулисом, чем Руцкой с Хасбулатовым, ведь приди
они к власти – всех демократов бы перевешали... Но это – порочная
логика: в свое время большевики призывали поддержать их, чтобы
не пришел генерал Корнилов. Всем известно, чем это закончилось,
и где в конце концов оказались те прекраснодушные интеллигенты,
которые приветствовали «пролетарскую революцию», на знаменах которой
тоже было написано «кто не с нами – тот против нас». Я отказываюсь
считать любого, кому неприемлем нынешний президентский режим,
автоматическим поклонником ФНС и «Памяти» – хватит черно-белого
мира, он гораздо сложнее и не укладывается в эту, так нужную нынешней
власти схему. И не только «красно-коричневые» против президента
и на стороне законности и Конституции, достаточно много нормальных
людей не желают отвечать на большевистский вопрос «Ты за Ельцина
или за Хасбулатова?» и равно далеко и от тех и от других.
Не демократия победила в «великой октябрьской контрреволюции»
– один номенклатурный клан избавился от другого, а нам вновь досталось
в чужом пиру похмелье. И очень много нам придется начинать сначала
– впереди выборы, на которых привилегированные пропрезидентские
«блоки» заранее предвкушают дележку мест в будущем парламенте,
уверенные в своей победе, ибо монопольно владеют всеми ресурсами
– и финансами, и электронными СМИ. Скорее всего, мы получим вполне
послушный парламент, но страшно далеко все это от демократии!
Уже практически разогнана (под одобрительное улюлюканье прессы)
представительная власть на местах, а ее функции «в целях осуществления
подлинного народовластия» (как написано в президентском указе)
переданы администрациям.
Может, и не надо нам никакого разделения властей, правового государства
и прочих буржуазных пережитков – пойдем своим путем? Вот только
жаль тех лозунгов, которые взлетали над нашими головами на первых
демократических митингах. И того, что рабская готовность служить
царю, а не закону, так и не выдавлена из наших душ.
Все повторяется в этом мире: за революцией – контрреволюция, за
гениями – проходимцы, за Конвентом – Бонапарт.
Неужели все вернулось на круги своя?
