Идущие вместе... в Каноссу

Любимая геометрическая забава российских министров иностранных дел – построение стратегических треугольников, к которым им почему-то хочется пристягнуть Россию. Несколько лет назад Е. Примаков во время своего визита в Дели ошарашил хозяев своей идей стратегического треугольника Китай–Индия–Россия. Идея эта лопнула в день своего провозглашения.

Ивановская Антанта (Франция–Германия–Россия) продержалась несколько дольше. Но как только успех англо-американской военной операции стал очевиден, Франция и Германия, резко сменив тон, стали искать пути восстановления своих партнерских отношений с США. Формальной капитуляцией «коалиции мира», этого, по словам И. Иванова, «нового явления в мировой политике, значение которого выходит за рамки иракского кризиса», стало единогласное принятие резолюции СБ ООН на прошлой неделе. Резолюция легитимизировала оккупацию Ирака войсками победителей, которым предоставлялась вся полнота политической и экономической власти. И французский министр-поэт уже больше не заламывал руки и не закатывал глаза, упиваясь своим антиамериканским красноречием.

В чем же был смысл этого франко-германского бунта, как выяснилось, на коленях против своего старшего союзника по НАТО и зачем к нему примкнула Россия?

Для амбициозных европейских элит, и прежде всего французской и германской, настоящим шоком стало ни 11 сентября 2001 года, а события ноября-декабря того же года. Операция США в Афганистане наглядно показала, насколько военный, экономический, технологический, политический потенциал США превосходит ресурсы своих европейских союзников. Впервые в своей истории задействовав статью 5 своего устава, блок НАТО оказался невостребованным в антитеррористической операции. Великобритания участвовала в ней скорее как специальный союзник США, нежели член НАТО.

Перед европейскими политиками встали очень серьезные проблемы: а в чем вообще смысл оборонной политики ЕС, к каким войнам они должны готовить свои армии, каков должен быть их военный бюджет, если их военно-техническое отставание все равно будет только увеличиваться? А если поставить вопрос шире, то как Евро-Атлантическое сообщество психологически и политически должно справляться с проблемой присутствия в своем составе Очень Большого Брата?

Мне кажется, что европейские элиты пока не нашли рационального ответа на этот вопрос. То, что мы наблюдаем с осени 2001 года, это скорее чисто эмоциональная реакция – беспрецедентная и нарастающая волна антиамериканских высказываний и настроений, особенно во французских и немецких медиа. Соединенным Штатам их европейские друзья-соперники предъявляют много конкретных упреков и претензий, иногда справедливых и разумных. Но все-таки трудно отделаться от впечатления, что основным фактором, раздражающим часть европейских элит, является само существование США, державы, столь превосходящей мощью и влиянием своих партнеров. Все эти комплексы и фрустрации вырвались наружу во время иракского кризиса, который послужил подходящим поводом для их проявления и псевдорационализации.

У каждого из лидеров были и свои дополнительные мотивы. Шредеру для победы на выборах нужно было привлечь 3–4% голосов крайне левых, и резкая критика США оказалась действенным ходом.

Что же касается Ширака, то, как все французские президенты последних десятилетий, он просто обязан был всеми средствами поддерживать столь дорогую для французского политического класса иллюзию «Grandeur Du France». Практически «Grandeur du France» всегда сводилась к трем пунктам. Во-первых, по любому вопросу дистанцироваться от США. Во-вторых, сделать несколько пламенных антиамериканских заявлений. В-третьих, в последний момент согласиться с американцами и присоединиться к ним. Все это сопровождалось риторикой о недопустимости односторонности в мировой политике, об особой европейской философии тонкого баланса интересов и учета точек зрения многих стран и т.д.

Короче, Франция и Германия ведут сложную игру с США за свое влияние, за свой престиж, за свои интересы Евро-Атлантического сообщества, к которому они вместе с США принадлежат. Прикрывается все это разумеется рассуждениями о незыблемости норм международного права, исключительной роли Совета Безопасности и т.д. Но помнится, что в 1999 году Франция и Германия приняли вместе с США участие в косовской операции, ничуть не смущаясь в тот раз отсутствием санкции Совета Безопасности.

А что-же делала в этой кампании Россия?

Как писал поэт: «Нам внятно все – и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений». Но перефразируя другого его великого земляка, стоило ли нам, задрав штаны, бежать за французским и немецким комсомолом?

Россия выстраивает сложные прагматические отношения с единственной сверхдержавой мира. Они уже принесли свои плоды – ликвидацию угрозы исламского фундаментализма на южных рубежах СНГ – и этими отношениями нельзя жертвовать в угоду амбициям и комплексам тех или иных европейских политиков.

Довольно долго (примерно до середины февраля) мы занимали выгодную позицию посредника между англо-американским подходом и франко-германским. Так, во время своего визита в Киев Президент РФ заявил, что если Ирак будет продолжать не подчиняться резолюциям СБ ООН, то, возможно, стоить подумать о применении к нему методов более жестких, чем чисто дипломатические. Можно только догадываться о борьбе группировок в окружении президента, о давлении, оказываемом с различных сторон на его внешнеполитический курс.

Не секрет, что значительная часть, если не большинство, политического класса России с самого начала оказывала глухое сопротивление прагматическому курсу В. Путина на стратегическое партнерство с США. Когда к этому давлению присоединились такие тяжеловесы, как Шредер и Ширак, выдерживать его стало не просто.

Сыграли свою роль и «прогнозы», которыми окормляли президента его генералы и дипломаты. Страстное желание неудачи США, торжествующее злорадство по поводу их предполагаемых потерь выдавалось за объективный анализ ситуации.

Предсказывалось, что иракский народ, сплотившийся вокруг своего лидера, окажет героическое сопротивление, союзники увязнут в Ираке, по крайней мере на несколько месяцев, будут расти их потери и жертвы среди гражданского населения. В результате во всем мире, в том числе в США, будет нарастать антивоенное движение.

И в этом момент появляется В. Путин, весь в белом на капитанском мостике флагмана российской эскадры Тихоокеанского и Северного флотов, прибывшей, наконец, с миротворческой миссией в теплые моря. Морпехи, приветствуемые восторженным населением, совершают «новый бросок на Приштину», занимая ключевой порт. Подобные сны Веры Павловны кружили головы многим многозвездным генералам и адмиралам.

Все произошло несколько иначе, и российская дипломатия потерпела очередную неудачу. Обусловленную, как и прежде, неспособностью сформулировать подлинные национальные интересы в том или ином конфликте, неумением оценить свои реальные возможности и, наконец, полной беспомощностью даже в самом краткосрочном прогнозировании ситуации.

Как любит повторять мой коллега А. Пушков: «Дорогие телезрители, как и предсказывала программа «Постскриптум», нам снова плюнули в лицо, и мы снова утираемся».