Думая о немыслимом

В нашей аналитической литературе сложилась традиция своеобразной политкорректности – избегать сравнительного анализа функциональных возможностей российских и китайских вооруженных сил. В то же время, уже в течение десятилетий мы проводим такой анализ совместно с нашими американскими и западно-европейскими коллегами, рассматривая все мыслимые, зачастую спекулятивные, сценарии потенциальных конфликтов между Россией и США, Россией и НАТО. Такой профессионально отстраненный анализ является необходимым элементом выработки системы стабильности и не имеет ничего общего с разжиганием враждебности между государствами.

Так вот, если в данном контексте рассматривать Россию и Китай как некую пару государств А и Б со своими функциональными военными возможностями, то, на первый взгляд, может показаться, что это как раз тот классический случай, предусмотренной новой Военной доктриной РФ, когда конвенциальное превосходство Б может сдерживаться угрозой А применить первым на поле боя ядерное оружие.

Действительно, хотя бы в силу демографических факторов конвенциональное превосходство китайских ВС в случае потенциального конфликта на Дальнем Востоке не вызовет сомнений. В то же время, ядерный арсенал России и по своим количественным, и качественным характеристикам намного превосходит и будет превосходить в обозримой исторической перспективе китайский.

Однако этот формальный анализ не учитывает такого важного в военной стратегии, тем более в ядерной стратегии, параметра, как «неприемлемый ущерб». Этот трудно формализируемый параметр является производным не от характеристик систем оружия, а от цивилизационного типа общества, от ценности человеческой жизни в той или иной культуре.

А так как ядерная стратегия – это больше чем на половину психология, то преимущество в этом психологическом поединке может оказаться не у той стороны, которая обладает более совершенным ядерным арсеналом, а у той, чья культура более терпима к масштабным человеческим потерям.

Если в этом ракурсе взглянуть на потенциальный российско-китайский конфликт, то придется отказаться от иллюзии о том, что угроза использования тактического оружия обязательно способна сдерживать превосходящие конвенциональные силы оппонента. Бoльшая готовность к жертвам позволит китайской стороне повысить ставки в этом ядерном покере, сдерживая угрозу применения тактического ядерного оружия в свою очередь угрозой обмена ракетными ударами по городам региона.

Важно ясно представлять себе, что если при каких-либо обстоятельствах Китай окажется нашим военным противником, то это будет противник, превосходящий нас на всех уровнях лестницы эскалации потенциального конфликта – конвенциональных и ядерных. За исключением последнего – тотальная ядерная война, на котором у нас есть гарантированная ничья.

Необходимо отметить, однако, что Китай хотя и медленно, но эволюционирует в том же направлении, что и большинство цивилизованного человечества. Поэтому лучшей долгосрочной гарантией безопасности России является политическая и идеологическая эволюция Китая в сторону тех самых заклейменных нашей пропагандой, как коммунистической, так и державно-евразийской, растленных буржуазных ценностей. И прежде всего, основополагающей из них – ценности индивидуальной человеческой жизни.

Во всяком случае, в ближайшие 15–20 лет Китай будет занят решением своих геополитических задач на южном направлении. Будем надеяться, что за это время и произойдет столь отвечающая интересам российской безопасности эволюция китайского общества.