На заседании 2 августа прокурор снова читал. На этот раз, чтобы доказать виновность подозреваемых, в ход пустили даже статьи из зарубежной прессы. И вот что удивительно: ранее Генпрокуратура никогда не отличалась особой внимательностью к своим, а тем более зарубежным газетам. Когда речь в них шла об отмывании российских миллиардов, прокуроры всегда делали вид, что публикации несерьезны, а тут в деле «ЮКОСа» их словно подменили. В понедельник подсудимый Лебедев заявил: прокурор «злоупотребляет доверием суда», читая документы, не имеющие отношения к делу, или бумаги, которые вовсе документами не являются, что «ведет к неоправданному затягиванию» процесса.

Прокурор Дмитрий Шохин улыбался. Потом судья Ирина Колесникова кивнула ему: продолжайте. И Шохин, поблагодарив суд, принялся читать статью, опубликованную в 1997 году в Le Temps. Ходорковский заявил, что в статье допущены неточности: например, речь идет о выпуске «ЮКОСом» акций в 1997 году, а на самом деле компания осуществляла эмиссию в 1996-м и 2003 годах.

Комментарий юриста
Елена ЛИПЦЕР, адвокат: «Представляется, что газетная статья не может быть доказательством по уголовному делу и чтение в судебном заседании газетных статей также явно неоправданно затягивает время судебного разбирательства. В соответствии с практикой Европейского суда по правам человека суд обязан с особой тщательностью подходить к рассмотрению дел, по которым обвиняемые содержатся под стражей. Иначе может быть допущено нарушение параграфа 1 статьи 6 Европейской конвенции, гарантирующей рассмотрение дела в разумные сроки, и параграфа 3 статьи 5 конвенции, также гарантирующей рассмотрение дела в разумный срок или освобождение до суда».

Покончив с прессой, прокурор переключился на «темное налоговое прошлое» и предъявил суду распечатку закона «Об упрощенной системе налогообложения, учета и отчетности для субъектов малого предпринимательства», выписки из Гражданского кодекса и бланк заявления на выдачу патента инди видуального предпринимателя. Генпрокуратура утверждает, что Ходорковский с целью уклонения от налогов зарегистрировался как частный предприниматель.

Комментарий юриста
Елена ЛИПЦЕР, адвокат: «Впоследствии защите было отказано в при общении к материалам дела нормативного акта, распечатанного из юридической базы «Консультант плюс» со ссылкой на то, что это общеизвестный документ, поэтому не требует приобщения. В то же время прокурору Дмитрию Шохину было разрешено «представлять» как доказательства обвинения еще более общеизвестные законы и выписки из законов. Это касается вопроса о соблюдении принципа равенства сторон в уголовном процессе».

Далее Дмитрий Шохин огласил договоры о предоставлении руководителями «ЮКОСа» консультационной помощи иностранным фирмам. Очевидно, прокурор имел в виду, что предосудительно «обладать познаниями в области банковского регулирования и экономическофинансовой ситуации». Генрих Падва отметил, что эти договоры никем не подписаны.

Лебедев, улыбаясь, рассматривал фотоальбом. Ходорковский сосредоточенно писал что-то в синей ученической тетради. Один из журналистов рисовал в блокноте текучий циферблат наподобие тех, что изображал Сальвадор Дали (в Мещанском суде время и впрямь напоминает желе). Защита периодически поднимала голос: «Этот документ не датирован», «эта подпись не принадлежит Ходорковскому», «этот документ уже был оглашен стороной обвинения».

Дмитрий Шохин извлек бумагу о предполагаемой покупке «ЮКОСом» самолета. В письме содержалась инструкция о том, как его выгоднее использовать с точки зрения таможенного законодательства. Рассуждения гособвинителя об отличиях международного авиарейса от внутреннего вызвали смех в зале. Даже судьи не могли сдержаться, но прокурор был неумолим.

Вторник, 3 августа: прокурор Шохин продолжил читать вслух ежедневник, найденный при обыске в «МЕНАТЕПе», чем развлекал присутствующих до обеда. Гособвинитель описывал «квадратик, в котором написано «ЮКОС», от квадратика идет стрелка к слову «партнер», а от него стрелочка идет...». Еще в ежедневнике нашлось обилие записей наподобие: «Фонды и трасты», «Договориться о встрече». Всем, в том числе судьям, было интересно, но прокурор не утруждал себя пояснениями.

Комментарий юриста
Елена ЛИПЦЕР, адвокат: «К вопросу о «намеренном затягивании процесса стороной защиты»: прокурор не упускает возможности обвинить в этом защиту, забывая о времени, которое было потрачено на оглашение им самим документов, которые по своей сути не могут доказывать вину подсудимых».

Потом Дмитрий Шохин вернулся к «Апатиту» и огласил экспертное заключение, изготовленное по заказу Генпрокуратуры. Согласно выводам «Русской оценки», «не представляется возможным» сказать, сколько стоил «Апатит» десять лет назад, а на сегодняшний день комбинат оценивается примерно в 62 миллиона долларов. Адвокаты пообещали скоро представить данные, сильно отличающиеся от прокурорских. Далее гособвинитель рассказал о технологическом цикле при производстве апатитового концентрата и о количестве апатитовой руды, добытой в нашей стране в последнее десятилетие…

С этим тяжелым знанием собравшиеся разошлись по домам.

6 августа Мещанский суд, где рассматривается дело Лебедева и Ходорковского, напоминал избу-читальню. Адвокаты и журналисты листали газеты, подсудимые на своей скамье склонялись над русской литературой, а гособвинитель углубился в материалы уголовного дела.

Представитель Генпрокуратуры Дмитрий Шохин огласил целый ворох до кументов, предположительно относящихся к эпизоду с хищением акций ОАО «Апатит». Предположительно — потому что из присутствовавших мало кто понял, какое значение имеют документы о порядке горных работ или планы рудников, принадлежащих «Апатиту».

Четыре послеобеденных часа ушло на оглашение семидесятистраничной экспертизы. Следователи попросили экономистов ответить на несколько воп росов, например: как изменилась бы чистая прибыль «Апатита» в 2000-2003 годах в случае, если бы комбинат продавал апатитовый концентрат в России и за границей самостоятельно, а не с помощью фирмпосредников.

Секретарь дремал. Судьи наблюдали за прокурором; на их лицах свободно читался широкий спектр эмоций: от недоумения до тихой ненависти. Гособвинитель, мужественно продираясь сквозь джунгли аббревиатур, говорил о тоннах руды, миллионах рублей и видах «Апатита» на прибыль, интонацион но выделяя «если бы...».

Около шести вечера судья Ирина Колесникова прервала прокурора. Все не скрывали радость от того, что заседание наконец-то закончилось. Адвокат Генрих Падва напомнил присутствующим о судебной практике: когда, например, при оглашении экспертизы зачитывают только вопросы и выводы... Адвокат призвал гособвинителя проявить милосердие и «принять иной порядок» оглашения материалов.

Дмитрий Шохин недоуменно заявил, что ему неясны разногласия в позиции защиты. По его словам, подсудимый Платон Лебедев недавно ставил в упрек то, что прокурор оглашает материалы не полностью, а теперь защитник Падва утверждает прямо противоположное.

Судья поинтересовался мнением на этот счет подсудимых. Михаил Ходорковский уверил суд, что ему было бы достаточно услышать только выводы экспертиз. Платон Лебедев уточнил, что разумнее читать выводы, но непременно целиком. В итоге судья Ирина Колесникова постановила, что суд не вправе влиять на порядок представления доказательств гособвинителем, но согласилась с тем, что было бы разумным оглашать экспертизы не полностью. С тем и расстались.

Утром 9 августа в суд пришли две медицинские справки. Первая привычно удостоверила, что Ходорковский «практически здоров», во второй было написано, что Лебедев снова «отказался от медосмотра перед выездом в суд». Платон Лебедев попросил взглянуть на документ, потом заявил, что «сегодня, как и ранее, никто из врачей СИЗО со мной не общался, а справка была составлена и передана конвою до моего выхода из камеры». Заседание длилось недолго. Прокурор довел до сведения суда бухгалтерские и налоговые документы «Апатита», в том числе техническую до кументацию некоего загадочного «приемного устройства».

Ход процесса позволяет сделать некоторые предположения. Похоже, что сторона обвинения все-таки затягивает рассмотрение дела. Вероятно, для того, чтобы Ходорковский и Лебедев, находясь за решеткой, не смогли по влиять на ситуацию вокруг «ЮКОСа», в том числе и на весьма подозрительную игру с его акциями.

16 августа. В Мещанском суде Москвы улучшилась посещаемость. Накануне государственный обвинитель сообщил, что документов, изобличающих Ходорковского, Лебедева и Крайнова, оглашено достаточно и что самое время перейти к допросу свидетелей. Присутствовавшие, которые совсем было утратили надежду на завершение дела в краткосрочной перспективе, воспрянули духом и единодушно одобрили эту мысль.

В понедельник из обещанных прокурором свидетелей в суде появился один — Анатолий Поздняков, до 1995 года — глава «Апатита». Но выслушать его не довелось: день выдался на редкость неспокойный.

Защита опять заявила ходатайство о прекращении уголовного дела по эпизоду с «Апатитом» ввиду истечения десятилетнего срока давности. Генрих Падва напомнил, что «теперь, когда исследованы все письменные доказательства по делу... самое время выполнить требования закона... Оставление ходатайства без удовлетворения будет означать по пустительство беззаконию. <...> Продолжение рассмотрения дела мо жет быть вызвано только внеправовыми соображениями».

Ирина Колесникова подняла Ходорковского и Лебедева со скамьи и в который уже раз повторила свой тезис: если они воспользуются возможностью прекратить дело «за давностью лет», то могут потом пожалеть, ведь даже на воле будут считаться осужденными. А так процесс только начинается — кто знает, суд может их и оправдать.

Ходорковский сообщил, что раскаиваться ему не в чем, но он присоединится к ходатайству защиты. «Важно понимать, в каком правовом пространстве я нахожусь», — пояснил он. Лебедев прибавил, что обвинение «основано на недостоверных данных», а доказательств вины подсудимых по этому эпизоду прокурор в суде не привел никаких.

Представитель гражданского истца (МНС) выступил против ходатайства, привычно не уточнив, почему именно возражает. После бросился в атаку прокурор: он еще не предъявил суду все доказательства. «Мы пока не на прениях, поэтому всю аргументацию привести не могу», — заявил он. Суд удалился, чтобы поразмышлять над этим вопросом. Вернувшись, постановил: в ходатайстве защите отказать, ибо несвоевременно.

Глава защиты Лебедева, Евгений Бару, продемонстрировал судупись ма двух английских врачей: уже знакомого собравшимся Джона О.Грэйди, специалиста по болезням печени, и не менее титулованного врача общей практики Мартина Харриса. В связи с тем, что «состояние Лебедева весьма серьезное и может угрожать его жизни», медики предложили Мещанскому суду свои услуги. Они готовы немедленно приехать, обследовать главу «МЕНАТЕПа», а если понадобится, выступить в суде.

Адвокат Бару огласил также текст обращения к главам европейских правительств (в том числе Михаилу Фрадкову) трех крупных юристов: Антонио Кассезе (бывшего председателя Комитета Совета Европы против пыток и председателя Международного уголовного трибунала ООН по бывшей Югославии), Вольфганга Пойкерта (бывшего главу исследовательского отдела Европейского суда по правам человека) и Кристиана Томушата (бывшего члена Комитета ООН по правам человека).

Юристы заявили, что намерены привлечь внимание мировой общественности к тяжелейшему положению, в котором оказался Платон Лебедев: «Нет сомнений в том, что содержание его под стражей представляет собой грубое нарушение как российского законодательства, так и императивных норм Европейской конвенции о правах человека <...>. Судебные слушания по делу ряда основных акционеров «ЮКОСа» используются властями для достижения ряда политических, идеологических и экономических целей, в частности для того, чтобы разделаться с группой своих противников из числа предпринимателей, которые испо ведуют принципы рыночной экономики и рассматриваются нынешним политическим руководством как представляющие опасность».

Зачитали заявление депутата Госдумы Кондаурова о личном поручительстве: «В клетке сидит тяжело больной человек, нуждающийся не в сентенциях прокурора о клятве Гиппократа, а в медицинской помощи». Напомнив суду о конституционных правах гражданина Лебедева, напоследок защита попросила назначить ему обследование в гастроэнтерологическом отделении любого лечебного учреждения, не относящегося к ФСБ и УИН, а для этого отпустить главу «МЕНАТЕПа» из-под ареста и приостановить процесс. Во время выступления Бару судьи напряженно следили за логическими цепочками, а гособвинитель открыто улыбался. Такое поведение озадачило журналистов: повода для веселья они не увидели.

Дмитрий Шохин назвал ситуацию «парадоксальной», в полемическом за пале упомянул о каких-то «справках, регулярно присылаемых в суд из СИЗО», и сообщил, что Лебедеву «проще обратиться за помощью к тем врачам, которые есть поблизости», то есть в медчасть СИЗО. Но Лебедев почему-то «активно избегает встречи с теми, кто мог бы ему помочь».

Прокурор говорил и о том, что нельзя верить «многочисленным, с позволения сказать, свидетельствам лиц, находящихся в дальнем зарубежье». Закончил гособвинитель тем, что «заступился» за других подсудимых и посоветовал суду не забывать о конституционных правах Ходорковского и Крайнова, которые «несомненно» будут нарушены по вине «симулянта» Лебедева, а заграничных врачей назвал «подписантами».

Адвокат Бару парировал: «Я знал о существовании прокурора Дмитрия Шохина, но не догадывался о том, что он — врач». Адвокат напомнил, что защита уже восемь месяцев пытается добиться независимого медицинского обследования. Бару выразил уверенность в том, что Шохин как человек прекрасно понимает, что происходит, но «ощущает тяжесть своего мундира». Генрих Падва напомнил о том, что защита может пригласить О.Грэйди и Харриса в Москву, попросить Мещанский суд допросить их в качестве свидетелей. И это будет предложение, от которого суд не вправе отказаться — по закону.

Обстановка в зале накалилась. Лебедев в получасовой речи рассказал о медобслуживании в изоляторе. Например, после «невероятных усилий защиты» ему однажды измерили давление. После этого, по словам Лебедева, измерять давление пришлось самому врачу. Но, подумав, тот написал в заключении, что все в норме. Гособвинитель, по словам Лебедева, «пытается убедить всех, что в «Матросской Тишине» — санаторнокурортное лечение», но «врачи СИЗО признаются, что не могут выполнять свой профессиональ ныйдолг». По словам Лебедева, он «второй год отбывает наказание безо всякого приговора суда: это именно то, чего добивается Генпрокуратура», а 80 процентов доказательств по делу Шохин не огласил (в том числе и материалы о его здоровье).

Это выступление не слишком опечалило гособвинителя, однако судья Колесникова предупредила Лебедева о том, чтобы он «впредь не допускал не этичных выражений в адрес кого бы то ни было из участников уголовного судопроизводства».

Адвокат Евгений Бару заявил, что Лебедев сегодня выглядит особенно плохо, и потребовал вызвать в суд «скорую», чтобы врач измерил ему давление. Шохин возразил, что ходатайство наводит его на «очень нехорошие мысли», подразумевая, что защита всеми силами затягивает процесс. В итоге во двор суда все же въехала машина «скорой помощи». Ожившие фотографы курсировали рядом. Журналисты выяснили, что машина приписана к Институту Склифосовского. Но вопреки ожиданиям Лебедева никуда не по везли: ограничились уколом магнезии. Причем судебный пристав довольно невежливо изъял у любопытствующих журналистов пустую ампулу, которую те попросили у врача.

Заседание закончилось в десятом часу вечера — суд в порядке мелкой мести удалился на двухчасовой перерыв, чтобы вернуться с лаконичным решением судьбы Лебедева: английским пациентом он не будет, а останется в СИЗО.

Комментарий юриста
Елена ЛИПЦЕР, адвокат: «Обращает на себя внимание тот факт, что даже после вызова «скорой помощи» милосердия у суда по отношению к Лебедеву не прибавилось. Вместо того чтобы сообщить о переносе оглашения своего решения на утро следующего дня, суд заставил больного Лебедева ждать своего решения за решеткой на деревянной лавке до позднего вечера (заседание закончилось после 9 часов вечера), несмотря на заключение врача о том, что Лебедев нуждается в отдыхе».

Во вторник 17 августа допрашивали свидетеля Анатолия Позднякова. Предложить пожилому человеку говорить сидя суд почемуто не догадался. Свидетель был гендиректором «Апатита» до января 1995 года, после этого состоял в совете директоров. В ходе допроса обнаружилось множество противоречий. Впрочем, показания Позднякова о приватизации «Апатита» сви детельствовали скорее в пользу подсудимых: «Инвесторам нужно время понять, что они купили... У них (АОЗТ «Волна». — И.К.) был шок, когда они разобрались». Но вскоре «Апатит» поднял на целую треть уровень добычи руды. Инвесторы, по словам Позднякова, помогали также выплачивать налоги и обеспечивали многочисленным работникам комбината зарплату.

А вот связь «Волны» и «МЕНАТЕПа» достоверно установить не удалось. Прокурора, который пригласил свидетеля, это не устроило. Он предложил зачитать многостраничные протоколы допросов Позднякова на том основа нии, что имеются «существенные расхождения». Адвокаты возразили, а судья Колесникова разрешила. (Особо отметим, что ни одну из просьб прокурора суд пока не оставлял без удовлетворения.)

Из протокола выяснилось, что следователь Салават Каримов, который допрашивал свидетеля, знает о добыче апатитов больше, чем сам Поздняков, который руководил комбинатом. Вопросы следователя напоминали указания, что именно говорить свидетелю. Зачастую отсутствовал даже знак вопроса.

Комментарий юриста
Елена ЛИПЦЕР, адвокат: «В соответствии с уголовно-процессуальным законом запрещено задавать наводящие вопросы. В ходе допроса одного из основных свидетелей следователь не просто пренебрег этим положением закона, а довел ход допроса свидетеля до юридического абсурда».

Когда прокурор иссяк, адвокат Генрих Падва предложил ввиду позднего времени прервать заседание (было почти шесть часов вечера). Ирина Колесникова заявила, что «суд старается максимально полно использовать рабочее время, ведь подсудимые находятся под стражей». Но все же решили прерваться.

Иностранные журналисты были ошарашены отсутствием порядка в Мещанском суде, а российские вспомнили, что всего обвинением заявлены более 140 свидетелей, и тяжело вздохнули.

23 августа. В Мещанском суде Ходорковского и Лебедева оградили от адвокатов. Защита пожаловалась, что конвой не разрешает передавать подзащитным документы во время процесса. Генрих Падва предположил, что было бы бессмысленно каждые пятнадцать минут просить перерыва для консультации с обвиняемыми. Судья Ирина Колесникова против общения подсудимых с адвокатами в зале суда не возразила, но разрешила это сделать лишь во время перерыва. Что касается передачи документов подсудимым, было сказано: «Это к суду не относится и находится в компетенции конвоя».

Михаил Ходорковский немедленно откликнулся: «Инструкции конвоя не должны ущемлять конституционные права стороны защиты». И продолжил в том смысле, что если он каждый раз будет ждать перерыва, чтобы проконсультироваться с защитниками, то допрос одного свидетеля будет длиться неделями. Суд не прореагировал.

Комментарий юриста
Елена ЛИПЦЕР, адвокат: «По закону именно председательствующий судья руководит судебным заседанием и принимает все меры по обеспечению состязательности и равноправия сторон».

Обвинитель Дмитрий Шохин, как и обещал накануне, зачитал протокол допроса Анатолия Позднякова. Прокурор намерен был разрешить «существенные разногласия» между показаниями свидетеля на предварительном следствии и в суде, но лишь ухудшил свое положение.

После оглашения протокола Михаил Ходорковский заявил: «Этот допрос кажется не совсем обычным. В ходе допроса следователь сделал не сколько заявлений, которые свидетелю было предложено объяснять. В результате мы получили ситуацию с показаниями, основанными на добросовестном заблуждении свидетеля и следователя. <...> Я считаю, что следователь сам заблуждался и вводил в заблуждение свидетеля, сделав несколько ошибочных заявлений о безвозмездности и безвозвратности инвестиций при покупке 20 процентов акций «Апатита». На сегодняшний день, после оглашения материалов дела, нам доподлинно известно, что инвестиции не должны были быть безвозмездными и в плане приватизации четко были обозначены обязательства «Апатита» эмитировать и передать инвес торам 50 процентов акций». Дмитрий Шохин парировал, назвав речь подсудимого «нажимом на свидетеля». Генрих Падва заявил, что у него были мысли просить исключить протокол допроса Позднякова из числа доказательств, поскольку в ходе допроса допрашивающий и допрашиваемый часто менялись местами: «Свидетель задает следователю вопросы, и тот охотно и подробно на них отвечает. Так что иногда даже непонятно, кто же кого допрашивает».

Прокурор Дмитрий Шохин заинтересовался этим обстоятельством, и между ним и Поздняковым произошел такой диалог:

— Уточните, пожалуйста, ваши показания: «Как я понимаю, они налоги неплатили, а отправляли продукцию в офшорные зоны».

— Мне было известно, что в тот период была, да и сейчас не исчезла, поставка продукции через офшорные зоны. Но она была предусмотрена постановлением правительства... Я бы убрал обвинительные интонации со своей стороны в адрес инвесторов, поскольку это было предусмотрено законом, — ответил свидетель. А прокурор с неудовольствием вздохнул — опять промашка.

Далее к допросу Позднякова приступил сам Михаил Ходорковский. Прошелся с карандашом по инвестиционной программе и спросил, в чьих интересах должны были быть потрачены средства, упомянутые в ее пунктах. Анатолий Поздняков неизменно отвечал: «В интересах ОАО "Апатит"». Что и требовалось доказать. Тогда в чем смысл претензий?

Потом прокурор Дмитрий Шохин ходатайствовал о приобщении к материалам дела протокола допроса Позднякова. Защита и гражданский истец восстали против этого: это означало бы нарушение требований УПК, который не допускает восполнения пробелов предварительного следствия в процессе судебного разбирательства. Это был бы опасный прецедент. В итоге суд все таки отказал гособвинителю, но по той причине, что копия заверена ненадлежащим образом: на двух листах отсутствует подпись должностного лица. Это был первый отказ суда выполнить просьбу Дмитрия Шохина. Почти бунт.

Около пяти часов вечера свидетеля Позднякова отпустили. И гособвинитель предложил допросить еще одного. Участники процесса зашелестели бумагами — к появлению Григория Ржешевского, замначальника Управления учета обязательств и контроля за их исполнением Российского фонда федерального имущества, они не были готовы. Прокурор попрежнему не посчитал нужным проинформировать суд и процессуальных противников о том, кого собирается вызвать.

Свидетель рассказал, в частности, что из Мурманска «стала поступать информация, что условия по договору продажи 20-процентного пакета «Апатита» инвесторами не выполняются. Была сформирована комиссия, которой было установлено, что обязательства действительно не выполняются». По этому были приняты меры для расторжения договора, чтобы вернуть акции в госсобственность. В итоге Арбитражный суд Москвы расторг договор, однако «исполнительное производство было прекращено на том основании, что акций у ответчика на тот момент уже не было».

Ржешевский пояснил также, что у РФФИ не было особенных сомнений в том, что за «Волной» стоит «МЕНАТЕП». По его словам, 80 процентов приватизационных конкурсов в середине 1990х проходили так, что гарант инвестиционной программы был настоящим покупателем акций. Михаил Ходорковский подтвердил свое прежнее решение давать показания по делу только после того, как будут допрошены все свидетели. Но «сейчас обвинение выясняет очевидные обстоятельства», а именно: имеет ли отношение «МЕНАТЕП» к приватизации «Апатита». Поэтому он готов дать частичные показания.

Ходорковский, в 1994 году председатель правления банка и совета директоров, сообщил, что «МЕНАТЕП» действительно принимал участие в приватизации «Апатита». Выглядело это так: банк наряду с другими услугами разрабатывал стратегии участия в инвестиционных конкурсах и аукционах. Одним из способов было выставление сразу нескольких заявок — это «законный прием, применяемый и сейчас». «МЕНАТЕП» также предоставлял своим клиентам гарантии, и, поскольку кредитных организаций такого масштаба в стране существовало не более десятка, иногда оказывалось, что «МЕНАТЕП» гарантировал инвестиции сразу нескольких участников конкурса. По словам Ходорковского, все действия банка были публичными и соответствовали законодательству.

Прокурор Дмитрий Шохин попытался выяснить у Ходорковского подробности участия инвестиционного банка в судьбе «Апатита», но тот неизменно отвечал, что «вопрос выходит за рамки данных сейчас пояснений», а на все вопросы он, как и обещал, ответит позднее. Гособвинитель не сдавался: не получая ответов, он генерировал новые и новые вопросы. Потом все же не выдержал:

— Так вы отказываетесь давать показания?

Ходорковский невозмутимо заметил, что желает помочь следствию разобраться в очевидных вопросах, чтобы «обвинение не ломилось в открытую дверь», но становиться свидетелем обвинения не желает. Шохин, гремя стулом, вскочил:

— Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что только что подсудимый Ходорковский в завуалированной форме отказался отвечать на мои вопросы!

Комментарий юриста
Елена ЛИПЦЕР, адвокат: «По закону подсудимый имеет право давать показания тогда, когда он это пожелает сделать, и государственный обвинитель не может заставить его давать показания и отвечать на его вопросы тогда, когда он считает это нужным».

Суд не нашел что сказать. И приступил к допросу третьего свидетеля по делу — Евгения Комарова, занимавшего пост губернатора Мурманской области в 1991-1996 годах.

Свидетель с ходу заявил, что «приватизация «Апатита» проходила в соответствии с законодательством, нарушений никаких не было». Заявки об участии в конкурсе на приобретение пакета акций «Апатита» выставили несколько организаций. По словам Комарова, после отказа остальных участников конкурса от заключения инвестиционного договора АОЗТ «Волна» стало победителем. Но ничего дурного в этом нет: «Волна» (по мнению прокурора, «дочка» «МЕНАТЕПа». — И.К.) принесла «наиболее оптимальный, красивый, емкий пакет предложений».

Вскоре свидетель освоился, и в его голосе появились начальственные нотки. Он говорил о начале 1990-х и о преимуществах мурманских апатитов перед заграничными: «Марокканский концентрат! Там соли тяжелых металлов, там уран!». (Судьям было интересно.) Далее свидетель рассказал о том, что происходило после победы «Волны».

Инвесторы выяснили, что у «Апатита» большая задолженность перед железной дорогой и энергетиками. Рабочие гадали, будут ли они уволены. Мог возникнуть социальный взрыв. Тогда в Апатиты приехал Ходорковский. «Руководители области и города, Ходорковский и сотрудники «Апатита» — мы все пытались найти выход из сложившейся ситуации по ликвидации задолженности», — сообщил Евгений Комаров. Ходорковский «вел себя спокойно, деловито, даже когда на него кричали рабочие». При этом «хозяйских настроений у него не было». Ходорковский, по словам свидетеля, никогда не говорил, что «МЕНАТЕП» владеет акциями комбината, речь шла только о финансовой помощи.

В итоге «МЕНАТЕП» погасил долги предприятия — около 38 млрд рублей. Кроме того, Ходорковский пообещал, что массового увольнения людей не будет. (После всех этих заявлений стало вообще непонятно, за что судят Ходорковского.) После того как «социальный взрыв был предотвращен», Фонд имущества Мурманской области подал на инвестора в арбитражный суд. (Ни одно доброе дело не остается безнаказанным.) «Инвестиционная программа не выполнялась в том объеме, в каком она была записана. Не выполнялись пункты договора, касающиеся социальной сферы», — сказал Комаров. (Свидетель так и не определился с вопросом, что хорошо, а что плохо, и мучительно пытался сделать это в зале суда.)

После перерыва Ходорковский с бумагами в руках попытался выяснить, какие именно пункты программы не были выполнены. Оказалось все-таки, что инвесторы полностью выполнили требования инвестиционного проекта. А условия, о которых говорил бывший губернатор (строительство Дома малютки в Мурманске и аэропорта в Кировске, троллейбусной линии Кировск — Апатиты, строительство жилья для переселения на юг работников комбината, минипивоварня), в тексте программы, подписанной губернатором Комаровым, почему-то отсутствуют.

Адвокаты усомнились: было ли необходимо в таком случае выполнять эти условия? Прокурор заявил, что это «навязывание свидетелю своего мнения». Хотя ответ и так очевиден. Вечером Генрих Падва заявил журналистам, что защита удовлетворена допросами первых трех свидетелей: «В ходе допросов мы не увидели фактов, изобличающих обвиняемых». От себя добавлю: даже скорее — наоборот.

26 августа. Очередное слушание по делу бывших руководителей «ЮКОСа» показало: дело изрядно перегружено ничего не значащими свидетельствами и материалами, а представители Генпрокуратуры склонны искать улики (или, напротив, скрывать их отсутствие?) в этой мутной воде. Полагаются, видимо, на собственные громкие заявления, которые, на взгляд прокуроров, никто не посмеет оспорить.

На очередном заседании в Мещанском суде Платон Лебедев зачитал из большой школьной тетради разъяснение своей позиции по некоторым высказываниям гособвинителя Дмитрия Шохина и его руководства в лице первого заместителя генпрокурора Юрия Бирюкова.

Подсудимый посоветовал Дмитрию Шохину просить суд принять, во-первых, только надлежаще оформленные документы, во-вторых, только тогда, когда это необходимо, ведь гособвинитель «должен здраво оценивать их ценность». «Нельзя установить истину, нарушая закон», — прибавил Лебедев. Далее он вступил в борьбу с Юрием Бирюковым. Тот в марте дал интервью, озаглавленное «Сколько «ЮКОСу» ни виться». Вооружившись записями, Лебедев прокомментировал несколько мыслей замгенпрокурора. Тот поведал, например, о том, что ОАО «Апатит» находится в собственности «ЮКОСа». Лебедев возразил, что компания «Апатитом» «никогда не владела и не владеет».

Бирюков заявил в интервью, что «ЮКОСу» «надо было заплатить за акции 283 млн долларов» и «не надо считать себя умнее всех, а в остальных видеть дураков». Лебедев с цифрами в руках доказал, что инвестор заплатил полную стоимость акций «Апатита» — 415 тысяч рублей. (Кто же виноват, что рубль обесценился.) Кстати, заметил Лебедев, денежная единица (см. Конституцию) в России пока не доллар, а рубль.

В ответ на упрек Бирюкова «не только «ЮКОС» собирался бежать за границу, но и Лебедев» глава «МЕНАТЕПа» предложил Дмитрию Шохину сходить к Бирюкову и показать материалы дела, которые как раз доказывают обратное. В заключение Лебедев призвал Генпрокуратуру, пока не поздно, одуматься и извиниться, в противном случае пообещал защитить свои честь и достоинство в суде. Гособвинитель Шохин, слушая эту филиппику, улыбался.

Потом Шохин попытался получить у свидетельницы Татьяны Рашиной ответы на некоторые «важные» вопросы. Например, при каких обстоятельствах Рашина и другие руководители Фонда имущества Мурманской области получили в 1994 году визитные карточки от представителя банка «МЕНАТЕП» Сергея Абрамова. (Очевидно, именно эти визитки — главный вещдок прокуратуры.)

Другие показания Татьяны Рашиной, в частности ее заявление о том, что «инвестиционный конкурс был проведен в соответствии с законодательством», прокурора не заинтересовали. Он попросил у суда позволения предъявить свидетелю протоколы допросов: усмотрел «существенные противоречия». Защитники предложили не тратить время на чтение, а ограничиться дополнительными вопросами. Но суд опять не смог отказать прокурору. Впрочем, это не слишком помогло Дмитрию Шохину. «... «МЕНАТЕП» никогда официально не был связан с покупкой 20 процентов акций «Апатита»...» — зачитано в суде.

После перерыва свидетельствовал Николай Мухаев, работавший юрисконсультом в Фонде имущества Мурманской области и готовивший иск о расторжении сделки с 20 процентами акций «Апатита». Он рассказал историю о том, как после расторжения договора арбитражем по инициативе Фонда имущества руководителю фонда Хакимову некто стал «угрожать», тот сделался замкнут, «запирался в своем кабинете», а вскоре умер. (Хакимов злоупотреблял спиртным и на самом деле умер от цирроза печени, но в изложении свидетеля смерть его выглядит загадочной.)

По словам свидетеля, Фонд имущества «пытался привлечь «Апатит» на свою сторону, но тот встал на сторону «дочки» «МЕНАТЕПа» «Волны»...». Неудивительно: ведь свидетели утверждают, что с приходом инвестора положение на комбинате улучшилось.

Генрих Падва поинтересовался у Николая Мухаева, вернул ли сам Фонд имущества деньги за акции после расторжения договора.

— Нет, не вернул...

— Тогда почему «Волна» должна была вернуть акции?

Свидетель внятно объяснить это противоречие не смог. Генрих Падва обратился к судьям: «Мы попрежнему не можем оперативно общаться с подсудимыми… Работники СИЗО сказали нам, что в зале с разрешения председательствующего судьи подсудимым можно передавать документы». Судья Ирина Колесникова поинтересовалась у конвойных, правду ли сказал адвокат. Начальник конвоя, нервно теребя кобуру, подтвердил: да, правду. Сошлись на том, что адвокаты и подсудимые, прежде чем обменяться бумагами, будут предъявлять их суду. После этого почему-то у «клетки» выставили дополнительную охрану, а конвойные все время пытались заглянуть в экраны адвокатских ноутбуков.

Последним свидетелем обвинения в четверг стала помощник первого за местителя генерального директора «Апатита» Тамара Агеюшкина, занимавшаяся на предприятии делопроизводством. В 1994 году свидетельница помогала оформлять ведомости на зарплату работникам «Апатиттрейда» (по версии прокуратуры, аффилированной «МЕНАТЕПу» сбытовой организации). Женщина выглядела явно растерянной и даже испуганной. Подсудимые, как могли, утешали ее: «Вы только не волнуйтесь…».

Прокурор, не добившись от нее нужных показаний, злился: «Вы понимаете смысл моих вопросов?!». Генрих Падва заметил, что это «не слишком законный способ воздействовать на свидетеля». Дмитрий Шохин пожаловался судьям: «Слова защитника Падвы оскорбительны для меня и для всей судебной системы!».

Ирина Колесникова сообщила адвокату, что недопустимы «неэтичные выс казывания в адрес кого бы то ни было», и пообещала, что «суд будет следить за происходящим в зале». Вечером Генрих Падва поделился с журналистами своими впечатлениями: «Последняя свидетельница, мягко говоря, вызвала удивление, так как непонятно, зачем вообще она была вызвана. <...> Это напуганная несчастная женщина, ее первый раз вызвали сначала в прокуратуру, потом в суд. Я думаю, что она и в прокуратуре так же что-то бормотала».

27 августа суд одобрил (несмотря на протесты адвокатов) медсправку о состоянии здоровья Лебедева. Врачи СИЗО на взгляд определили, что Лебедев вполне здоров и может принимать участие в заседаниях. Правда, авторы документа «постеснялись» указать свои фамилии.

Гособвинителя интересовало взаимодействие «Апатита» и связанных с ним предприятий. В зале суда появилась Елена Тяпкова, с 1991 года работающая бухгалтером в «Апатите». Ходорковский заметил, что надеется на пользу от ее показаний. Прокурор грозно сообщил: «Шутки здесь неуместны!». Свидетельница рассказала, что в 2000 году она в течение трех-четырех месяцев по совместительству работала в фирме ООО «Варяг» (по мысли обвинения, одной из подставных фирм, с 1995-го по 2002 год перепродававшей продукцию «Апатита» по завышенным ценам за границу). Там она выполняла техническую работу, например, изготавливала ксерокопии железнодорожных накладных на «шары». На вопрос, что это такое (видимо, запчасти для горной техники), свидетельница пояснила лишь, что «шары необходимы в производстве». Как эти сведения помогут Шохину, никто не понял.

Далее гособвинитель попросил приобщить к делу ворох бумаг о том, по чему некоторые свидетели в настоящее время не могут предстать перед судом. Защита попросила разрешения почитать документы. Суд объявил перерыв. После перерыва Генрих Падва принялся вслух анализировать документы. Например, одним из них оказалось сопроводительное письмо к протоколу допроса свидетеля. Причем сам протокол отсутствовал, а допрос проводился тогда, когда суд над Ходорковским уже начался. Часть документов оказалась извещениями о том, что свидетели находятся в отпуске или командировке, но в первых числах сентября вернутся. Некоторые бумаги оказались без печатей и подписей. Еще одна засвидетельствовала факт, что участковый милиционер навестил свидетеля, но никого не оказалось дома.

Защита Андрея Крайнова сообщила, что «неуловимый» свидетель отбывает наказание, поэтому странно искать его где бы то ни было, кроме зоны. Генрих Падва заявил, что «продолжаются следственные действия, восполняющие не достатки предварительного следствия». И это на самом деле так: обвинение регулярно представляет документы, доказывающие, что следственные действия продолжаются, а это запрещено законом. Адвокат посетовал на то, что, «конечно, полностью уравнять нас в правах с гособвинением невозможно», но с таким нарушением принципа равенства сторон в судебном процессе он сталкивается впервые. Адвокат Тимофей Гриднев обратил внимание присутствующих на то, что один протокол допроса датирован 15 декабря 2004 года: «Конечно, гособвинитель скажет, что это техническая ошибка… Тогда все это дело — одна большая техническая ошибка!».

Прокурор был холоден: «Как то это все нехорошо получается...». Лебедев воззвал к суду: «Когда Дмитрий Эдуардович (Шохин. — И.К.) вспомнил о Конституции — это был единственный раз, суд не приобщил документы к делу. Прошу и в этот раз принять положения Конституции во внимание». Суд быстро решил: документы приобщить, с печатями и без, даже датированные будущей зимой — все без исключения.

30 августа в начале заседания Платон Лебедев сделал заявление: «Многие в России и за ее пределами убеждены, что по отношению ко мне и Ходорковскому существуют… признаки политического преследования и что мы не можем рассчитывать на справедливое судопроизводство. <...> Речь идет о попытках Дмитрия Шохина в обход судебного следствия фактически инициировать возобновление и продолжение предварительного следствия по нашему делу, несмотря на то что вся стадия досудебного производства юридически уже давно завершена. <...> Я понимаю, что допрошенные восемь свидетелей обвинения уже проделали серьезную брешь в позиции стороны обвинения» и это дает возможность в третий раз заявить ходатайство о прекращении уголовного дела и уголовного преследования по основаниям, связанным с истечением сроков давности.

Лебедев заявил, что у суда есть основания прекратить дело по эпизоду с акциями «Апатита». Об этом свидетельствует «отсутствие потерпевших, расчета размера ущерба, выполненного надлежащими экспертами в соответствии с законом, а также то обстоятельство, что Генпрокуратуре выступать в качестве потерпевшего и эксперта по этому делу уголовнопроцессуальным законом право не предоставлено».

— Если Дмитрий Шохин проявит одно из необходимых прокурорам качеств — профессиональную смелость, которая диктует разумным людям стремление вырабатывать в себе умение вовремя останавливаться, и поддержит ходатайство защиты, это станет началом разумного компромисса сторон в со стязательном процессе, — отметил Лебедев.

— Мне с Ходорковским уже давно надо обратно, нас ждет работа, правда, мне еще надо полечиться. Думаете, нам приятно слышать, что из-за «дело "ЮКОСа"», согласно немецкой газете «Ди Вельт», российский рынок потерял 55 миллиардов долларов? Уже давно пора это исправить.

31 августа показания давали два свидетеля обвинения. Это Владимир Галицкий, который с июня 1998 года работал коммерческим директором ОАО «Минудобрение» (г. Россошь), и Андрей Калитин — заместитель начальника отдела материально-технического обеспечения этого же предприятия. В ходе довольно эмоционального перекрестного допроса свидетели показали, что «Апатит» продавал свое сырье только через посредников.

По показаниям Галицкого, он работал с ОАО «Апатит» через посредников — компании «Апатиттрейд», «Агрохимтрейд» и «Росагромаркетинг». Галицкий сообщил, что это обычная практика: многие предприятия передают коммерческие полномочия другим структурам. На вопрос гособвинителя, были ли фирмы-посредники связаны между собой, четкого ответа свидетель дать не смог.

Присутствующих развеселил вопрос обвинителя о том, не хотели бы представители «Минудобрения» покупать сырье подешевле. Владимир Галицкий подтвердил, что, действительно, покупать сырье по низким ценам — выгоднее для предприятия. Он пытался договориться с «Апатитом», чтобы покупать у них концентрат напрямую, но эти попытки не увенчались успехом. Галицкий сообщил, что надеялся таким образом на понижение цены на концентрат на 3-5%. Однако, отвечая на вопрос Михаила Ходорковского о том, понизил бы он сам цену продукции своего предприятия на 3-5% в аналогичной ситуации, свидетель, подумав, ответил отрицательно.

Между тем в ходе допроса выяснилось, что в конце 90-х годов, выполняя соответствующее постановление правительства в поддержку сельскохозяйственного производителя, «Апатит» должен был выделять определенные квоты по твердой цене для ОАО «Минудобрение». Квотированная цена апатитового концентрата составляла 815 руб. без НДС за тонну, а коммерческая — 43,3 доллара США. Свидетели подтвердили, что «Апатит» полностью выполнял свои обязательства в соответствии с этим постановлением.

Комментируя показания свидетеля, Генрих Падва отметил, что все обвинение сводится к тому, что из-за учреждения подставных фирм-посредников, через которые якобы по заниженной цене продавался апатитный концентрат, причинен ущерб акционерам. «При этом обвинение получает от свидетелей прямо противоположные показания», — отметил защитник.

После обеденного перерыва на трибуну свидетеля взошла Людмила Полянская, которая работала начальником отдела реализации имущества и ценных бумаг Фонда имущества Мурманской области с 1993 по 1999 год. В ее обязанности входило оповещение о предстоящих инвестиционных конкурсах, создание конкурсной комиссии и оформление договора с победителем. Как сообщила Полянская, одна из компаний, которая представила свою заявку на конкурс, сразу получила отказ, так как в ее основном капитале 25% составляла государственная собственность, а у четырех компаний, представивших документы на конкурс, гарантом выступал банк «МЕНАТЕП». Как объяснили участники конкурса, все они являлись клиентами банка, поэтому он и стал их гарантом.

Наибольший объем инвестиций предлагало АОЗТ «Интермединвест» — фирма, которую представлял Сергей Абрамов. Однако после того, как данную фирму объявили победителем, он отказался от участия в конкурсе. После этого отказались еще несколько компаний. АОЗТ «Волна» представило наименьший объем инвестиций, однако в соответствии с законодательством не имелось никаких оснований для отказа в объявлении его победителем. Полянская подтвердила, что конкурс был бы действительным, даже если бы за явку подал один участник.

Фонд имущества, по ее словам, сполна получил от АОЗТ «Волна» деньги за акции, но инвестиции поступали очень ограниченно. В ходе допроса свидетельницы гособвинитель, обвиняемые и защита пытались выяснить у нее, какая именно форма инвестиций была предусмотрена в инвестиционном договоре. Согласно положению о продаже акций «Апатита», на инвестора не налагались какие-либо ограничения в праве выбора формы инвестиций. По словам адвоката Генриха Падвы, хотя обвинение не спорит с тем, что действительно имело место кредитование «Апатита» со стороны инвестора, однако считает такую форму инвестирования незаконной, так как она возвратна. Между тем, подчеркнул он, согласно закону кредитная форма инвестирования считается легитимной.