Я признателен за предоставленную мне возможность в порядке ч. 2 ст. 273 УПК РФ выразить свое отношение к изложенному гособвинителем обвинению. Оно адресовано компетентному, беспристрастному и независимому суду.

Ранее, с начала января 2004 года, в жалобе на имя председателя Верховного суда РФ я выразил свое отношение к сфабрикованному делу, цитирую: «Мое убеждение в своей заведомой невиновности основано не только на положении части 1 статьи 49 Конституции РФ. Но, с одной стороны, на уверенности в своей правоте, основанной как на правовой культуре и соблюдении законов Российской Федерации, так и на осознанной необходимости защиты своих чести, достоинства и репутации, право на охрану и защиту которых, в том числе государством, предусмотрено статьями 21 и 23 Конституции РФ. С другой стороны — на понимании происходящего, в том числе и на уверенности в незаконности и преступности действий и существовании системы «басманного правосудия Генпрокуратуры», в ее угрозе основным конституционным правам и свободам граждан, являющимся в соответствии со статьей 2 Конституции РФ высшей ценностью».

Поэтому я буду добиваться, пока не исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства, правовой защиты, правосудия в Российской Федерации. Параллельно использую свои права, предоставленные мне ч. 3 ст. 46 Конституции РФ, обращаться в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, в частности в Европейский суд по правам человека, Совет Европы, Страсбург».

Чуть позже, в феврале 2004 года, в дополнениях к этой жалобе я добавил, цитирую: «Более того, проанализировав многие материалы сфабрикованного дела и не найдя в нем вообще законных оснований и доказательств обвинения, а также ради приличия видимости законности оснований для содержания под стражей (если не считать некоторые умышленно сфабрикованные «фальшивки», которые из-за абсурдности рассыплются в любом компетентном, независимом и беспристрастном суде), с учетом особенно того обстоятельства, что Генпрокуратура больше времени тратит на выяснение моих «связей» со многими добропорядочными людьми как в России, так и, с беспардонным любопытством, за рубежом, репутация которых признана мировым сообществом, я прихожу к обоснованному выводу, что власти репрессируют меня (?!) по политическим, или же, на мой взгляд, сочиненным, или кем-то умело организованным причинам».

Изложенное 15 июля сего года гособвинителем обвинение формально мне понятно, но непонятно в более узком, юридическом, правовом смысле этого слова — из-за внутренних, неустранимых, абсурдных противоречий и правовых неопределенностей, содержащихся в обвинении и сфабрикованном деле, очевидного отсутствия компетенции авторов в вопросах экономики, бизнеса и права, из-за наличия огромного количества юридически ничтожных и невежественных выводов и формулировок.

Моя позиция, содержащаяся в многочисленных заявлениях генпрокурору, Генпрокуратуре, — известна. Выводы обвинения не соответствуют действительности, не основаны на Конституции, законах, материалах дела и фактических обстоятельствах. А в ряде случаев основаны на искусственной, сфальсифицированной самим обвинением базе и содержат заведомо ложные и клеветнические выводы и сведения.

Я ношу имя великого древнегреческого философа Платона, труды которого и его коллег по цеху я изучал. Полагаю, что после обыска у меня на даче они на месте. Коллега Платона — другой великий философ — утверждал: «Невеже ство — это не аргумент». Полагаю, что у нас с защитой будет возможность представить суду совсем иное понимание и выводы, отличные от Генеральной про куратуры.

Особо хочу высказать свое отношение по двум обстоятельствам.

Первое. Я категорически не приемлю постоянное игнорирование Генпрокуратурой и гособвинителем положения Конституции РФ и решения Конституционного суда РФ по вопросам соответствия и применения норм уголовного судопроизводства Конституции РФ. Считаю своей обязанностью довести до суда свою, гражданина РФ, позицию.

Роль полномочий Конституционного суда и конституционного судопроизводства, установленных ст. 125 Конституции РФ и федеральным конституционным законом «О Конституционном суде РФ» от 21 июля 1994 года № 1ПКЗ. Статьей 6 этого закона установлена обязательность решений Конституционного суда на всей территории Российской Федерации, для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан (значит, для меня) и объединений. Статьей 79 конституционного закона установлена высшая юридическая сила решений Конституционного суда, включая постановления, заключения и определения, которые являются окончательными, не подлежащими обжалованию и вступают в силу немедленно после их провозглашения. Судебное решение действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами. Статьей 81 конституционного закона установлены последствия неисполнения решений, цитирую: «Неисполнение, ненадлежащее исполнение либо воспрепят ствование исполнению решения Конституционного суда РФ влечет ответственность, установленную федеральным законом».

В связи с изложенным гособвинитель и Генпрокуратура обязаны исполнять и применять решения Конституционного суда РФ и пытаться разъяснять в суде, что решения Конституционного суда РФ в отличие от решений Мещанского суда и Мосгорсуда обжалованию не подлежат, являются для них обязательными. Я убежден, что авторитет судебной власти РФ — это правосудие суда при подчинении Конституции РФ и федеральным законам. А международный авторитет судебной власти РФ — это добросовестное выполнение международных обязательств, в том числе конвенции о защите прав и свобод.

Все иное — фарс!

Второе. Я также категорически не приемлю и считаю абсолютно недопустимым явлением попытку Генпрокуратуры дискредитировать в суде должностных лиц Федеральной налоговой службы Министерства финансов РФ — вопреки налоговому законодательству использовать в качестве аргументов обвинения и данные сомнительных внештатных экспертов Генпрокуратуры или, если пользоваться их терминологией, подставных экспертов Генпрокуратуры вместо полагающихся по налоговому законодательству данных актов налоговых проверок, под писанных уполномоченными на то налоговыми служащими, в том числе и инспекцией МНС № 5. Это юридический и фактический абсурд, когда Генпрокуратура, т.е. один государственный орган, априори не доверяет другому государствен ному органу. Полагаю, что суд не должен обойти вниманием это обстоятельство.

Выражаю признательность Генпрокуратуре за то, что она поведала мне о не известных мне самому эпизодах и обстоятельствах моей жизни и деятельности.

17 июля 2004 года, Мещанский суд