Что же касается ключевого вопроса - быть акцизам или не быть? - то ситуация с ним достаточно банальна. Да, сегодня акциз - абсолютно фискальный вид налога, своего рода оперативный регулятор поступлений в бюджет средств от нефтяных компаний, дифференцированный в большей степени от уровня их рентабельности, нежели от различий горно-геологических условий принадлежащих им месторождений. Подобной методики не существует до сих пор.

Изначально акцизы были задуманы как горная рента, учитывающая горно-геологические условия добычи, сроки разработки и степень выработанности месторождений - факторы, определяющие экономику добычи нефти. Именно акциз должен был выравнивать условия работы на разных по привлекательности месторождениях. Но в России акциз стал выполнять сугубо фискальную функцию и не в последнюю очередь явился причиной нынешнего бедственного положения многих нефтяных компаний. Практический порядок введения в действие ставок акциза и регулярная их корректировка, не имеющие никакого отношения к условиям разработки месторождений, противоречили экономическому смыслу акциза.

В результате акциз стал способом «наказания невиновных и поощрения непричастных». Предприятия, работающие на соседних месторождениях, зачастую должны были уплачивать совершенно различные акцизы. Кроме того, величина акциза порой оказывалась заниженной для предприятий, имеющих высокопроизводительный (выcокодебитный) фонд скважин, и завышенной для предприятий с выработанными запасами нефти. А если учесть, что эти компании поставляют нефть на одни и те же НПЗ, то станет ясно, что они оказывались в заведомо неравных условиях на рынках сбыта.

Конечно, лучшим вариантом является вообще отказ от акциза, поскольку ТЭК - это та курица, которая несет для всей российской экономики золотые яйца. Однако при нашем нынешнем бюджетном кризисе уместно пока лишь говорить о некотором «облегчении проблемы» - то есть поиске какой-то замены акцизу.

Как один из возможных альтернативных вариантов, с которым мы согласились, - это налог на дополнительный доход (НДД), хотя вынужден констатировать, что и он не является идеальным.

Существенным    недостатком НДД, по моему мнению, является наличие в нем (в силу cost-stop и ненулевой ставки при Р-факторе меньше 1) своего рода обязательной составляющей. То есть в этой своей части НДД, вопреки заложенной в нем идеологии, никак не увязывается с показателем финансово-хозяйственной деятельности и по сути дела является тем же... акцизом. Но только не дифференцированным, а единым для всех компаний фиксированным платежом, связанным с обусловленными отказом от акциза бюджетными потерями.

При доработке нового Налогового кодекса существенное внимание было уделено проектам, по которым уже ведется либо будет вестись раздельный учет. При нем возможности «манипулирования» затратами и доходами существенно ограничены (по сравнению с учетом в целом по компании), поэтому условия применения шкалы НДД здесь заметно смягчены.

Особо хотелось бы подчеркнуть, что постепенный переход к пообъектному раздельному учету - это наша принципиальная стратегическая линия, которую мы будем отстаивать в ходе дальнейшей работы над Налоговым кодексом в Думе.

Переход на раздельный учет важен и с точки зрения разработки механизма скидок с роялти (от англ. royalty - отчисления автору) -платы за разработку недр. Это - очень важный момент, позволяющий обеспечить условия для максимально полной выработки месторождений.

Я понимаю, что выражение «налоговые льготы» вызывает однозначно отрицательную реакцию в Госдуме. Но облегчение от налогового бремени на начальной и завершающей стадиях эксплуатации было бы не льготой, а созданием более благоприятного инвестиционного климата.

Легкодоступная нефть в России кончается. Сегодня количество
трудноизвлекаемых запасов перевалило за 55%. При нынешних налогах освоение их просто нерентабельно - компании не могут ни высосать до конца старую, глубоко запрятанную нефть, ни приступить к разработке новых месторождений. Однако всегда лучше получать пусть даже уменьшающиеся доходы (как компаниям, так и государству в виде остаточных налогов), чем не получать их вовсе.

И последнее, на чем бы я хотел остановиться, - это налог на воспроизводство минерально-сырьевой базы (ВМСБ). Вокруг него, пожалуй, шло не меньше баталий, чем вокруг НДД. В конце концов остановились на варианте последовательного расширения прав нефтяных компаний самим определять, сколько и в каких объемах выделять средств на геологоразведку. Правда, в процессе обсуждения проявилось осложнение технического плана, которое пока так и не удалось решить. Суть его в смешивании двух серьезных экономических проблем, решавшихся посредством этого налога. Первая - возмещение исторических затрат государства; вторая заключается в том, что на геологоразведку и дальше необходимо выделять некоторую часть средств на федеральном уровне.

Каким образом раньше решался этот вопрос? Собираемый налог поступал государству; в его рамках осуществлялось как федеральное финансирование геолого-разведочных работ, так и возмещение ранее произведенных государством затрат. Если теперь разделить его на две части - возникает коллизия. Раньше от этого налога освобождали те предприятия, которые сами вкладывали средства на геологоразведку. Но реальное бремя ее федерального финансирования несли те из них, кто в том числе возмещал исторические затраты. Сегодня при попытке развести два эти налога сразу же возникает вопрос: а как быть с «освобожденными» предприятиями? Конкретного ответа пока нет...

В заключение - о механизме «запуска» нового Налогового кодекса. Было бы разумно, на мой взгляд, первую его часть (450 статей), содержащую общие правила поведения - и Минфин с этим согласен, - ввести с 1 января 1998 г., а остальные - постепенно, по мере «вызревания» их в Думе. Такой компромисс законодательной и исполнительной властей, по-моему, не противоречит общей тенденции продвижения в этом вопросе вперед, хотя возможности уступок со стороны правительства невелики.

Во всяком случае все мы исходим сегодня из того, что ТЭКу нужно дать возможность для дальнейшего развития. А это означает, что тот некоторый «недобор» налогов, который налицо сегодня, сторицей окупится завтра. Решение этого во многом мировоззренческого вопроса - дело времени.