Валерий Борщев

Госдума приняла закон об общественном контроле в местах принудительного содержания. Теперь за соблюдением прав задержанных и заключенных сможет следить общественность – хотя возможностей меньше, чем предусматривал первоначальный вариант закона.

Валерий БОРЩЕВ, член Экспертного совета при Уполномоченном по правам человека в России — специально для "И"
Считаю, что с принятием закона "Об общественном контроле за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания" брешь в глухой обороне ведомств, сопротивляющихся такому контролю. Это мнение разделяют многие правозащитники. Конечно, и в отсутствие закона удавалось что-то делать. Но все зависело от доброй воли руководителей ведомств и представителей органов власти. Например, в милицию нас допускали фактически только в одном регионе – в Москве. С колониями было проще, их удавалось посещать более или менее свободно. Но в последние три года здесь произошло резкое ухудшение. Так что закон просто необходим. Я считаю, что начало положено – а дальше надо биться.

Правоохранительные и силовые ведомства упорно пытались задушить саму идею общественного контроля. Достаточно сказать, что после принятия в первом чтении закон четыре с половиной года лежал без движения, пришлось неоднократно обращаться к президенту с просьбой повлиять на ситуацию.

Конечно, внесенные поправки значительно ухудшили закон. В таком развитии событий нет ничего удивительного: бюрократия отчаянно сопротивляется, когда гражданское общество пытается ее контролировать. Мы в состоянии борьбы находимся уже десять лет, так что привыкли.

Одна из совершенно омерзительных поправок – что порядок общественного контроля должен определяться госструктурами, в ведении которых находятся так называемые места принудительного содержания. То есть ГУИНом, МВД, министерством обороны. Им предложено самим создать подзаконный акт – инструкцию, которая определит, как должен осуществляться общественный контроль. Полная дикость: контролируемому ведомству разрешили определять, как его нужно контролировать. И вообще это возврат к сталинской правовой системе, когда подзаконный акт ставился выше закона.

Мы, естественно, намерены процесс создания инструкции отслеживать. Одно дело, если утвержденный порядок будет выражаться в том, что при входе в зону ты должен сдать мобильный телефон, сигареты и прочие запрещенные вещи. Такие правила нам не помешают. А вот если принятая инструкция действительно войдет в противоречие с принципами, заложенными в законе, будем оспаривать ее в суде – вплоть до Конституционного.

Есть в законе еще одно положение, которое может свести к нулю эффективность общественного контроля. Там написано, что о посещении мест заключения общественная комиссия должна извещать проверяемых заранее. До этого мы придерживались принципа: проверка проводится без предупреждения. Здесь надо понимать разницу между колонией и милицией. Если мы предупредим колонию о своем приходе за сутки, ничего страшного не произойдет. Ну увезут они человека, чьи права нарушались, в другую зону – так мы это сможем отследить. А вот что касается милиции... Если я позвоню в отделение милиции и сообщу, что завтра приду туда, избитого гражданина запросто могут перевезти в другое место, а то и просто выпустить – и ничего проверить будет невозможно. Между прочим, сегодня в Москве (к сожалению, только в Москве) мы контролируем милицию без предупреждения: никто даже не знает, в какое отделение придут правозащитники.

На тему, кого предупреждать, а кого нет, мы, конечно, будем разговаривать с министром внутренних дел Рашидом Нургалиевым. Не исключаю, что он прислушается к нашим доводам и в утвержденной инструкции не будет пункта о том, что милиционеров нужно извещать о визите правозащитников заранее.

Теперь – о хорошем. Несмотря на все поправки, в законе сохранилась важная позиция: о том, что именно общественные объединения выдвигают представителей в наблюдательные комиссии. Правда, мы предлагали, чтобы кандидатуры утверждались Уполномоченным по правам человека, но это не прошло – утверждать будет Общественная палата. Но не так это страшно: в Общественной палате есть и правозащитники, с их помощью, надеюсь, удастся влиять на процесс. Не исключено, конечно, что ведомства, подлежащие контролю, попытаются обеспечить вхождение в комиссии представителей связанных с ними общественных организаций. Я даже уверен, что такие представители будут в комиссиях. Однако будут и настоящие общественники.

Кстати, общественный фонд "Социальное партнерство", в правление которого я вхожу, уже четыре года обучает потенциальных членов контрольных комиссий. Ведь одним из аргументов противников создания института общественного контроля было: "А кто контролировать будет? Кадров-то нет!" Тогда мы взяли – и создали Школу общественного инспектора. Уже 300 человек прошли в ней подготовку. Так что, когда Общественная палата приступит к утверждению кандидатур, мы предложим готовые кадры. Логично, если именно им будет отдаваться приоритет.

Безусловно, не стоит надеяться на легкую, автоматическую реализацию закона. Потребуются серьезные усилия. Но я считаю:
главное – удалось в конце концов утвердить идею общественного контроля и отстоять принцип, что членов комиссий выдвигают общественные объединения. Это произошло вопреки жесткому сопротивлению заинтересованных ведомств, которые заявляли, что правозащитники лезут не в свое дело, претендуя на вмешательство в дела государства.

См. также:

Оригинал статьи
Валерий Борщев
Правозащитная фракция