Если вдуматься, «правозащитный» и «правоохранительный» — это почти синонимы, однако диалог правозащитного сообщества и милиционеров начался только в этом году. После нашумевшего дела Галдецкого правозащитники решили провести рейды по наиболее «проблемным» отделениям. Формально право «прийти в отделение милиции с проверкой» есть у каждого гражданина. Первое время правозащитники так и поступали: вооружившись Конституцией, заходили в отделы РУВД и интересовались происходящим. Главный закон для милиционера — документ непонятный, и реакция сотрудников милиции была самая разная: кто-то шел навстречу общественникам, другие пытались «послать». После нескольких таких рейдов к правозащитным организациям подключилось руководство милиции — позвонили из ГУВД и попросили разрешения прикомандировать сотрудника. Так было положено начало совместной работе. Теперь взаимодействие гражданских организаций и государственных служащих выходит на новый уровень. Проблемами нарушения прав человека займется Комиссия по правам человека при московском мэре.
Комиссия существует недавно. Инициатором ее создания был депутат Мосгордумы яблочник Евгений Бунимович. Председателем стал тогдашний вице-мэр Михаил Мень. Впрочем, после его назначения на должность ивановского губернатора руководство и дальнейшая судьба комиссии — под вопросом.
В комиссии много известных правозащитников — председатель Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева, директор Центра содействия реформе уголовного правосудия Валерий Абрамкин, Александр Аузан (президент Института национального проекта «Общественный договор»), Александр Ткаченко (Пен-клуб) и др. С другой стороны в комиссию вошли не менее известные люди — начальник ГУВД Москвы Владимир Пронин, начальник Управления ФСБ по Москве и области Виктор Захаров, начальник Правового управления правительства Москвы Геннадий Пономарев и др.
В ноябре состоялось очередное заседание комиссии, посвященное взаимодействию общественных организаций с правоохранительными органами. Сегодня выступавшие на этом заседании правозащитники рассказывают об опыте работы с правоохранительными органами.

Владимир ХИМАНЫЧ, «Свобода воли»:
— Совместные посещения отделений милиции начались с нового года. Теперь рейды проводятся один раз в неделю. У правозащитников накапливаются звонки или письменные обращения, запросы обрабатываются, и они выбирают следующее место для посещения по количеству поступивших жалоб. В прошлый раз мы ездили в Чертаново. Люди жаловались: при выходе с рынка сотрудники милиции вымогают деньги. Причиной посещения стало обращение женщины. Она приехала в Москву продавать трикотаж фабрики, на которой работает, — привезла сюда майки, рубашки, носки. К ней подошел милиционер — как раз на выходе с рынка — потребовал документы. Московской прописки у нее не оказалось. «Где ваша регистрация?» — прозвучала сакраментальная фраза. Заявление на милиционера гостья столицы писать побоялась. Тем не менее это было уже четвертое обращение, поступившее за последнее время в отношении Чертановского РУВД, и мы направились в райотдел.
Часто люди не знают, что имеют право находиться в Москве без оформления регистрации в течение 90 дней. Милиционеры этим пользуются. Официальная сумма штрафа — около ста долларов. А если без составления протокола — пятьсот рублей. Дать взятку оказывается проще.
Это, кстати, одна из главных статей, по которым поступают жалобы: из десяти звонков семь точно по вопросам вымогательства. Причем это необязательно жалобы в письменной форме, люди просто звонят, чтобы проконсультироваться. «Взяли тысячу рублей, а хотели сто долларов», — рассказывают по телефону. Или — доставили в отдел и побили. Сейчас, кстати, то ли бьют реже, то ли реже жалуются. Если правозащитникам поступает оперативная информация о том, что происходит в данный момент, мы стараемся провести рейд немедленно. Или, по крайней мере, позвонить в отделение, в котором происходят нарушения. Это дисциплинирует сотрудников.
Впрочем, положительный эффект в некоторых случаях налицо. Иногда я звоню в отдел и говорю с милиционером просто как гражданин. Разница есть. Еще год назад милиционер разговаривал, как продавщица за прилавком. Сегодня разговор идет повежливее. Меня выслушивают и стараются помочь.

Валерий БОРЩЕВ, «Социальное партнерство»:
— В смысле соблюдения прав человек в самом худшем положении у нас в Минобороны и МВД. В тюрьмах и колониях сегодня есть реальные возможности общественного контроля — созданы советы, комиссии при министре…
Что касается МВД, то там эта идея приживается с трудом, хотя высшее руководство уже заявило о необходимости такого контроля. Москва здесь — в авангарде. Очень многие общественные деятели объединились вокруг комиссии по правоохранительным органам партии «ЯБЛОКО». Вместе мы провели более 50 рейдов. После известного дела Галдецкого особенно нас волновало метро. (Конечно, камеры временного задержания и сейчас — зрелище тяжелое. Но благодаря правозащитникам задержанных стали, по крайней мере, кормить.)
Самое массовое нарушение, обнаруженное нами, — задержание людей без оформления документов. Привели, например, женщину, не объяснив, за что и почему.. Отобрали паспорт. Хотели взять денег, конечно. После нашего вмешательства отпустили. Но если человек в такой ситуации обратится потом в прокуратуру, он никогда не докажет, что в милиции были совершены противоправные действия.
Мы же вывели для себя важную вещь. Часто граждане подвергаются произволу оттого, что они не знают своих прав. В тюрьмах и СИЗО есть такой «уголок прав человека», где висят телефоны и адреса, куда они могут обратиться: Уполномоченный по правам человека, прокурор и т.д. Такие памятки необходимы и в милиции! Задержанному должны озвучить права — на что он имеет право и на что не имеет. А лучше — каждому вручать памятку под расписку.
Еще одна проблема — пытки. Их объем огромен, и никто не может с этим ничего сделать. Отчасти это корпоративная солидарность, отчасти власть просто не ставит себе такой задачи.
Взять, к примеру, известное дело милиционера Михеева. Его обвинили в убийстве и изнасиловании девочки. Пытали, угрожали пытками электричеством. Сначала подписал «признания», потом пошел к прокурору и заявил: меня вынудили признаться. Прокурор ответил: отведите его туда, откуда он пришел. Его опять стали пытать. Когда Михеев понял, что ему ничего не светит, он подписал все признательные бумаги, описал место, где закопал ее труп. На следующий день девочка, в убийстве которой он признался, пришла домой. Во время истязания милиционер выбросился из окна. Не погиб, но повредил позвоночник и стал инвалидом. Несколько лет это дело прокуратура «заматывала». Только после того, как Страсбургский суд принял это дело к рассмотрению, состоялся суд, делу дали ход.
Эта проблема комплексная — здесь виноваты и суды, и прокуратура. Зам руководителя ГУВД Чугунов привел страшные цифры: из числа дел по насилию и нарушениям прав человека, поданных инспекторами по личному составу, только по двум процентам были осуждены виновные. Мы согласились: не всегда можно довести дело до суда и осудить преступников. Но вы-то знаете, что именно в этом отделении пытали? И мы знаем. Значит, надо следить за отделениями, где подобные факты зафиксированы. Правозащитники проводят там рейды, проводят занятия по правам человека — берут, в общем, под свой контроль. От суда вы, может быть, и отмажетесь, но это не значит, что ваша жизнь будет спокойной. За вами будут наблюдать совместно инспекция личного состава, служба собственной безопасности. Скоро будет приниматься закон об общественном контроле, который касается тюрем, колоний милиции, гауптвахт Минобороны, ФСБ. На его основании будут созданы общественные наблюдательные комиссии с правом беспрепятственного посещения всех мест содержания. А значит, московский опыт окажется ценным.

Андрей БАБУШКИН, комитет «За гражданские права»:
— В отличие от Уполномоченного по правам человека, который занимается помощью конкретным людям, комиссия должна давать экспертные оценки той или иной ситуации. Сегодня на повестке дня — этические вопросы.
На определенном этапе произошло отчуждение милиции от граждан. Первоначальная цель — защита граждан — перестала выполняться. Любую работу надо организовать и оценивать: когда люди заслуживают поощрения, когда — наказания? За основу был взят самый простой критерий — критерий раскрываемости. Поэтому хорошим становился не тот, кто защитил человека, обезвредил преступника, а тот, кто довел дело до суда. Был случай: произошла семейная ссора, и муж замахнулся на жену молотком. Уронил магнитофон. Жена вызвала милицию, те составили протокол и возбудили дело: покушение на убийство. Жена с мужем помирились давно, живут вместе и воспитывают детей. А дело передается в суд! Почему так происходит? Поощряется тот сотрудник милиции, который смог примирить преступника с жертвой, предотвратив, таким образом, новое преступление? Или тот, кто обеспечил высокую раскрываемость?
Тот милиционер, который регистрировал все жалобы граждан, а потом смог найти половину преступников, заслуживает выговора, потому что у него раскрываемость оказалась низкой. А тот, кто скрывал преступления, наоборот, становится героем, получает награды и растет по служебной лестнице. Эту ситуацию постаралось изменить руководство МВД, приняв «комплексный критерий» оценки милицейской деятельности. Но главным опять-таки оказывалось количество дел, доведенных до суда.
Общественные рейды — это попытка создать новую систему критериев.