Наше общество было, словно во сне, когда Борис Ельцин, в буквальном смысле этого слова, «всучил» ему в качестве своего приемника подполковника КГБ Владимира Путина, имя которого часто упоминалось в коррупционных скандалах в Питере. Причем он сделал это так быстро, что мы не успели и ахнуть.

Надо ли удивляться тому, что после этого не только иностранцы, а и многие россияне кинулись листать все доступные им публикации, включая его высказывания, содержание диалогов и интервью, которые могли бы пролить свет на облик ельцинского наследника, ощутить его интеллигентность, образованность, уровень развития и интеллект.

Прочитал громадное количество публикаций о Путине и я. Помню: многое в них, и в особенности то, что касалось его коммерческой деятельности, привело меня в шоковое состояние. И я даже сделал вывод о том, будь хотя бы одна миллионная часть из опубликованного, правдой, место Владимира Путина, если он не успеет во время застрелиться, должно было бы быть не в Кремле, а на тюремных нарах в Лефортово. На эту и, аналогичные ей, другие темы я намерен еще поговорить со своими читателями. Но сегодня речь пойдет пока о другом. Разговор будет о том, насколько обоснованы попытки некоторых журналистов, показать, будто бы Путин является неисправимым лжецом, или все их публикации на эту тему являются сознательной дискредитацией его, истинного правдолюбца, в глазах нашего общества.

Приводя те или иные диалоги, рассказы или воспоминания, как Путина, так и других лиц, я не буду по возможности высказывать по ним своих суждений, предоставляя читателям право самим делать это. Поэтому мои, часто встречающиеся в тексте, вопросы следует рассматривать лишь как намерение активизировать мышление читателей и тем самым облегчить их продвижение к собственым выводам и заключениям. Но какими бы они ни были, я ни на минуту не сомневаюсь, что, прочитав эту статью, грамотные и вдумчивые читатели не только смогут более продуктивно размышлять и над последующими, а и самостоятельно отделять в них «возможное» от «невероятного», а также правду от лжи.

***

Эта статья тоже написана давно, когда в прессе появились только первые намеки журналистов на неискренность Путина, а он при этом лишь упорно отмалчивался и делал вид будто бы вокруг его персоны ничего серьезного не происходит. Хорошо помню, как ходил по редакциям, пытаясь статью опубликовать. Однако время тогда было очень неопределенное и тревожное. Многие, происходившие события, пугали россиян своей непредсказуемостью и возможными поворотами, направленными на удушение свободы слова. Поэтому вспоминать обо всем, что ранее вменялось в вину Путину, а также критиковать его становилось занятием очень опасным.

Журналисты, наверняка, помнят пресс-конференцию, организованную в Санкт-Петербурге региональным центром ИТАР-ТАСС, Петербургским управлением министерства по печати, телерадиовещания и СМИ, Госдумой, а также Лигой журналистов. На ней говорилось, что некими «пособниками террористов в Россию была ввезена большая сумма денег в иностранной валюте для подкупа журналистов, способных дискредитировать деятельность федеральных войск и руководящих органов нашего государства». Поэтому «люди, рискнувшие распространять заказанную террористами лживую информацию и получающие за это деньги, (будут считаться) пособниками вооруженного мятежа в целях нарушения целостности России». «Нам хотелось бы, - говорилось на пресс-конференции, - призвать всех журналистов Санкт-Петербурга и страны быть внимательными, не дать себя спровоцировать непроверенной и необъективной информацией. Мы обращаемся к руководителям правоохранительных органов Российской Федерации с предложением организовать проверку фактов возможного подкупа международными террористами российских журналистов с целью введения населения страны в заблуждение».

Было также дано понять, - писала журналистка Марина Токарева, освещающая ход этой пресс-конференции, что отныне «к журналистам, дискредитирующим «курс Владимира Путина» (выражение депутата Александрова), будут приглядываться, и весьма пристально, соответствующие органы». И, поскольку «речь идет о национальной безопасности, по фактам пособничества террористам будет применяться 276-я статья о вооруженном мятеже» (М. Токарева. «Поминки по свободе слова», «Общая газета», 10-16. 02. 2000 г.).

Это было время, когда Путин только еще садился на свой «конек» о необходимости борьбы с терроризмом. Надо ли после этого удивляться тому, что даже в тех редакциях газет и журналов, где никогда не проверяли и не правили мои материалы, смотрели на меня, словно на сумасшедшего. В одних крутили пальцами у своих висков, намекая на якобы произошедший в моей голове «сдвиг по фазе». А в других, опасливо оглядываясь по сторонам, приглушенным голосом спрашивали меня, не слишком ли рано я, такой с виду здоровый и цветущий, решил расстаться с жизнью, намекая на возможность «схлопотать» пулю в затылок. Такое поведение моих коллег казалось мне странным, ибо в своей статье я приводил лишь уже опубликованные материалы, больше нажимая на то, насколько они были обоснованы, к тому же никаких выводов по ним не делал.

Впрочем, с тех пор страх за свое существование у «боссов» отечественной прессы только еще более усилился. И мой труд так и пылился бы в ящике письменного стола, если бы один знающий человек не посоветовал попытаться опубликовать его в Интернете на сайте партии «Яблоко», являющегося, по его словам, одним из последних островков свободы слова в России. И тот факт, что эта статья находится сейчас перед глазами читателя свидельствует о справедливости суждений моего знакомого, а также - правильности, сделанных мною, шагов.

***

Анализируя многие опубликованные диалоги между Владимиром Путиным и журналистами, можно обратить внимание на то, что как только ему задан какой-нибудь вопрос, он тут же, отвечая на него, стремится солгать. Однако потом, видимо, ощутив нестыковку своих отдельных, озвучиваемых мыслей, немедленно дает «задний ход» и начинает выкручиваться. Было ли такое на самом деле или это является выдумкой журналистов сказать трудно. Но если, все-таки, это было, то как столь необычное поведение президента можно объяснить? Не является ли оно врожденной потребностью нашего всенародного избранника лгать без всякой надобности, то есть просто по привычке? Или это связано с профессиональной деятельностью человека привыкшего на всякий случай постоянно запутывать свои следы? А может быть ложь Путина является следствием неспособности логически мыслить, мгновенно связывать воедино общее содержание беседы, смысл уже заданных и задаваемых вопросов, а также - быстро и безошибочно выбирать наилучший вариант ответа с учетом уже ранее сказанного? Понимаю, что подозревать в этом Владимира Путина неэтично и для него оскорбительно. Но ведь нельзя забывать, что количество таких людей во всем мире исчисляется десятками, а может быть и сотнями миллионов! И наш Путин - прежде всего тоже человек, а уж потом - президент. К тому же никакими законами проведение соответствующих медицинских освидетельствований для кандидатов на эту должность в России, как известно, не предусмотрено. Хочу в этом месте особо подчеркеуть, что я ничего не утверждаю, а лишь просто-напросто размышляю.

А если все подобные публикации являются лишь хитроумными проделками журналистов с целью выставить его отъявленным лгуном? Но возможно ли это? Ведь в таком случае всю ответственность за такие публикации журналисты должны взять на себя, не боясь (хотя и смешно звучит, но чего не бывает в родном Отечестве) быть обвиненными по статье 276 о вооруженном мятеже? Не слишком ли утопичны мои предположения о возможной жертвенности и смелости наших «тружеников пера»? Где тут «возможное» и где «невероятное»?

Сильно надеюсь, что читатели сами смогут ответить на все эти вопросы. А пока обращусь к примерам, которые сгруппированы мною по общим характерным признакам.

Ложь в мелочах.

- Со мной о себе родители никогда не говорили. Особенно отец, - говорит Путин Наталье Геворкян и ее коллегам («От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным», Москва, «Вагриус», 2000 г.) (1). Фраза произнесена, и читатели ее усвоили. Возможно даже и сделали вывод о неразговорчивости родителей Путина или их намерении скрыть от сына какие-то важные подробности появления его в семье. Но что это? Почему рассказчик вдруг начинает подробно описывать, как во время войны отец служил в истребительном батальоне НКВД, как уходил от преследования немцами, прятался в болоте, дыша через тростниковую трубочку и т. д.

- Откуда вы все это знаете? Вы ведь говорили, что родители не любили расссказывать о себе? - задают явно провокационный вопрос журналисты.

Ловушка умело расставлена. И Путин уже беспомощно бьется в ней:

- Это была история, которую отец рассказывал мне лично (1), - вынужден он включать «задний ход» в этом диалоге. А в книге своего биографа О. Блоцкого еще и уточняет: - «Помню, как с мамой сидели в комнате, и она рассказывала о родственниках, в том числе и о своей маме - моей бабушке […]. Говорила и про деревню, и про хороший добротный дом, в котором они жили…» (О. Блоцкий «Владимир Путин. История жизни, книга первая», Москва, «Международные отношения», 2002 г.) (2).

Так рассказывали или не рассказывали о себе родители? Ведь если журналисты ничего здесь не напутали и не придумали оба утверждения Путина, относящиеся к одному и тому же вопросу, взаимно исключают друг друга! Мелочи? Не скажите! Таковыми они кажутся только на первый взгляд. На самом же деле из них можно сделать далеко идущие выводы. Вспомним хотя бы изречение замечательного русского поэта и баснописца Ивана Хемницера (1745-1784), который о лгунах сказал так: «Кто лгать привык, тот лжет в безделице и деле»…

*

Или такой пример. Вот Путин приехал в Москву и пытается трудоустроиться. Послушаем его: «Я уже хотел идти на посадку, но в последний момент все же дозвонился до Большакова. Он говорит: «Слушай, а ты можешь остаться? Завтра подойди к Бородину». Я не понимал о чем идет речь, но остался. Утром я зашел к Бородину, и он предложил мне должность своего заместителя» (1).

Итак, запомним: позвонил Большакову, о чем идет речь не понимал и в Москве остался.

А теперь совершенно другая интерпретация этого же события: «Уже пора улетать. Звоню Большакову Он мне и говорит: «Знаешь, давай дня через два прилетай и подойди к Бородину. Я с ним договорился, ты у него будешь работать заместителем. […] Дня через два или три я вновь приехал в Москву. Принял меня Бородин. […] Вот так, собственно говоря, через некоторое время я оказался в Москве и начал работать в Управлении делами» (О. Блоцкий «Владимир Путин. Дорога к власти, книга вторая», Москва, «Осмос-Пресс», Москва, 2002 г.) (3).

Вот опять та же ситуация. Ведь из выражений «остался» и «утром я зашел к Бородину» даже дураку понятно, что в Питер не поехал. Но тогда как понимать фразу, относящуюся именно к этому, а не к какому-либо другому событию: «дня через два или три я вновь приехал…»? Разве она не свидетельствует о том, что в Москве не оставался и приехал позднее? Забыл, врал по привычке, заметал следы или лгуном его сознательно сделали хитрющие журналисты?

А выражение <я не понимал о чем идет речь> и фраза Большакова «я с ним договорился, ты у него будешь работать заместителем»? Ведь они тоже имеют, как я понимаю, совершенно противоположный смысл. И какой из них верить? Той, где, разговаривая, ничего «не понимал»? Но тогда что это: виртуозная ложь с намерением подчеркнуть свою незаменимость, создать впечатление, что все в столице России только и думали о том, как бы кинуться его спасать, хотя сам он даже не знал об этом? Ведь он и в самом деле очень болезненно переживал, оставшись не у дел после провала Собчака на выборах мэра Санкт-Петербурга, так вспоминая об этом: «Прошло несколько месяцев после того, как мы продули выборы в Питере, а я все еще был без работы… Надо было что-то решать. А тут какая-то невнятная ситуация с Москвой: то вроде зовут на работу, то не зовут» (1).

Но, может быть, все было гораздо проще и именно в этом примере как раз наглядно и высветилась неспособность Путина распутывать клубки своих, возникающих в голове, мыслей и контролировать их при озвучивании, а потому ударяться в высокую материю философских рассуждений и всевозможных домыслов смешно?

Вопросов - хоть отбавляй. Но я не психотерапевт и не психоаналитик, и однозначно отвечать на них, как я уже говорил, не берусь. А то еще «ляпну» что-нибудь обидное для рассказчика, и тогда - беды не оберешься. А вот приводить и далее примеры его, кажущихся мне, то ли неправдивых и неконтролируемых разумом, высказываний, то ли выдумок журналистов, хотя и тоже опасно, но уже в гораздо меньшей степени. К тому же, запретить мне, делать это в стране, которую сам Путин называет демократической, никто не может.

Ложь по недомыслию?

А вот еще один пример то ли явной лжи, то ли неконтролируемого разумом озвучивания своих мыслей, то ли намерения журналистов представить Путина вралем, хотя последнее, прямо скажем, маловероятно. Он относится к поступлению Путина в Ленинградский Государственный университет (ЛГУ). В его собственном рассказе на эту тему содержится и примитивная оценка деятельности школьных педагогов, якобы направлявших свою деятельность только на поступление своих учеников в вузы вместо привития им общеобразовательных знаний, и неожиданно пришедшая усидчивость, и изнурительная «зубрежка» по ночам, и даже сосредоточение «только в 10-м классе» на предметах, которые надо было сдавать на вступительных экзаменах (1). Тем не менее, веры в то, что Владимир Путин поступил в университет без чьей-то помощи, нет. Позднее, правда, он, по-видимому, одумается и поймет, что сморозил глупость, утверждая о начале изучения некоторых предметов, необходимых для поступления в вуз, только в 10-м классе. И даже добавит еще один год к началу этого периода (2). Однако его первоначальный «загиб» так и останется навсегда в книге Н. Геворкян и ее коллег, кстати, разошедшейся по всему миру.

И хотя в этом вопросе все ясно и понятно, невозможно не возмутиться тем, что Путин, если этот рассказ принадлежит ему самому, почему-то принимает всех нас за простаков, утверждая, что поступил в университет без чьей-либо помощи. И, не моргнув даже глазом, продолжает «загибать» и далее в том же духе. Он, например, говорит: «Когда я ходил на подготовительные курсы в университет, то узнал, что составляются списки спортсменов, которым дается преимущество при поступлении. Я точно знал, что меня в этом списке нет. Но когда поступил на юрфак и уже начал учиться, преподаватель физкультуры заставлял меня перейти в «Буревестник». Я его спрашиваю: «Это с чего вдруг я должен переходить»? Он: «Мы тебе помогали поступать, так что будь добр…» (1). И далее рассказывает, что якобы даже принялся доказывать в деканате, что поступил в ЛГУ самостоятельно.

Но неужели все, причастные к этому рассказу, действительно полагают, что им кто-нибудь может поверить? Путин - что, став абитуриентом, скрыл свое занятие борьбой? Или, рассказывая эту красивую сказку для малолетних детей о самостоятельном, а не с помощью кафедры физвоспитания, поступлении в университет, посчитали всех нас слабоумными? «Конкурс был где-то 40 человек на место. Я, - говорит российский президент, - по сочинению четверку получил, но остальные сдал на пятерки - и прошел» (1).

Все это, конечно же, не лезет ни в какие ворота, и лучше бы ни Путин, ни журналисты этой темы не касались вовсе, отчего авторитет гаранта Конституции, безусловно, пострадал бы в гораздо меньшей степени. Ну, поступил и поступил… А так он предстал перед россиянами в явно неприглядном виде.

Правда, потом эту, богатую и неосмысленную его разумом, фантазию кинется исправлять верная спасительница Путина Вера Гуревич, которую сам выпускник ЛГУ называет своей учительницей. Она даже снизит конкурс при поступлении в ЛГУ с 40 до 20-ти (В. Гуревич. «Воспоминание о будущем президенте», «Международные отношения»), 2001 г.) (4). Но будет уже поздно: цифра 40, четверка по сочинению и «самостоятельное» поступление в университет навсегда останутся в нашем обществе символом самого наглого блефа, имеющего непосредственное отношение к кремлевским обитателям.

Хочется задать такой вопрос: если в данном случае самозабвенно врал Путин, то неужели и журналисты, вставляя в свою книгу подобные «байки» бывшего студента ЛГУ, не понимали, что после столь явного «запудривания» с их помощью мозгов своим согражданам, президенту никогда не удастся «отмыться» от обвинений в склонности говорить неправду? А если все понимали, то почему не мешали ему излагать красивую легенду о самостоятельном поступлении в вуз? Неужели, быстро уловив, что до Путина явно не доходят возможные последствия столь необдуманных «признаний», не только «мочили» его за убогость мышления, а и мстили ему за то, что были вынуждены вместе с ним «купаться» во лжи? Но тогда, что здесь страшнее: вранье Путина или его непонимание, что оно видно окружающим?

Сказать по правде, прочитав об эпизоде, связанном с поступлением Путина в ЛГУ, я, явственно ощутил, как мое отношение к президенту резко изменилось в худшую сторону. И теперь, слушая его, я имею в виду, что если он о чем-то говорит, значит, все может быть как раз наоборот.

Ложь словоблудная.

А вот любопытнейшие рассказы российского президента журналистам об его бывшем шефе Анатолии Собчаке:

- Собчак - это преподаватель нашего университета. Хотя он, наверняка, меня не помнил. Я у Собчака не занимался (Н. Геворкян. А. Колесников. Железный Путин. «Коммерсантъ», 10. 03. 2000 г.).

Итак, запомним: Путин у Собчака не учился. Идем дальше:

- Уважение он у меня вызывал. Тем более, было приятно, что это преподаватель нашего университета, у которого я учился (1).

Но вот, оказывается, что все-таки… учился…

- Мы ведь с ним видимся первый раз, он профессор, доктор юридических наук, председатель Ленсовета…, - говорит Путин, вспоминая встречу с Собчаком в Ленсовете. (1).

Эту фразу я понял так: Путин не только у Собчака не учился, а и до перехода на работу в Ленсовет вообще с ним не встречался… Но идем еще дальше:

- Я впервые попал в кабинет Собчака в Мариинском дворце. Познакомились. Несмотря на то, что Анатолий Александрович был у меня во время учебы на юрфаке преподавателем, мы не поддерживали никаких отношений. Это легенда, что мы хорошо знали друг друга в то время. Он был просто одним из преподавателей, и я его фактически не знал. Так что, познакомившись, я представился. Мы еще раз вспомнили, что я у него учился: где, как, в какие годы, с кем (3).

Это, как видим, уже новая версия: Собчака Путин раньше не знал, а потому пришлось с ним даже познакомиться. Но одновременно Собчак все же был у Путина преподавателем, хотя… студент «его фактически не знал». Но и, не зная, все же… «у него учился»…

Сильно опасаюсь, что, дочитав до этого места, мои читатели вполне могут «тронуться умом». Но ничем помочь им не могу, им надо набраться терпения, чтобы познакомиться с версией на эту тему еще и супруги президента Людмилы Путиной, которая рассказывает: «Как только мы вернулись в Ленинград, муж […] начал работать в университете. Практически сразу же познакомился с Анатолием Александровичем Собчаком, и тот предложил ему работу» (3).

Тут уж вообще, как принято говорить, «без бутылки» разобраться ни в чем невозможно. Не потому ли, читая весь этот совершенно бессмысленный и бессвязный лепет, невольно задумываешься о том, не впору ли проводить авторам, его произносившим, как, впрочем, и свидетелям, его обнародовавшим, экспертизу на вменяемость?

Можно, конечно, организовать «наезд» на журналистов: де-мол, сами напридумывали фразы о Собчаке и сделали так, будто бы их произносил президент. Но поверит ли кто-нибудь в это серьезно, поскольку, как я уже говорил в своей предыдущей статье «Стыдно за Державу», опубликованной на сайте «Яблока» 22. 02. 05 г., никто никогда не осмелится публиковать что-либо от имени Путина, не взяв его подписи под черновиком публикуемого текста. Да и опять же существует 276 статья… Поэтому сомневаться или нет в том, что все, сказанное о Собчаке, прнадлежат только Путину решать самим читателям. И если они согласятся, что такое могло быть, им тогда придется самостоятельно ответить еще на несколько вопросов. Например, почему из всего того, что сказал Путин о Собчаке, ничего нельзя понять? Почему этот несмываемый позор для отечественной журналистики и самого Путина все же был обнародован на весь мир? И, наконец, что это - следствие потрясающего непрофессинализма журналистов или выставление Путина на всеобщее осмеяние было местью ему за недооценку умственных и аналитических способностей своих собеседников?

Ложь державная.

Внимательно читая высказывания не только Владимира Путина, а и его предшественника по одному и тому же вопросу, я нередко так и не мог разобраться, кто же из них говорит правду, а кто лжет.

Послушаем Владимира Путина: «Борис Николаевич пригласил меня к себе и сказал, что у него есть идея предложить мне пост премьер-министра […]. Ельцин не спрашивал, согласен ли я стать премьером или нет» (1).

Итак, запомним: по версии Путина у него Ельцин согласия не спрашивал.
Но вот на эту же тему высказывается предыдущий президент, и тогда смысл сказанного резко меняется. Обратимся к их диалогу:

- Я принял решение, Владимир Владимирович, и предлагаю вам пост премьер-министра […]…Вы готовы?

Но разве вопрос: «вы готовы»? не означает, что прежде чем назначить - спрашивал? Но Путин уже успел ляпнуть, что никакого разговора на эту тему не было, и теперь, одно и то же событие освещено совершенно по-разному.

Но продолжим чтение диалога:

- Буду работать там, куда назначите.

- А на самый высокий пост?

- Не знаю, Борис Николаевич. Не думаю, что я к этому готов.

- Подумайте. Я верю в вас. (Б. Ельцин. «Президентский марафон», «АСТ», Москва, 2000 г.) (5).

А этот разговор? Разве он не означает, что Ельцин не просто спрашивал, а и допытывался у Путина готов ли тот стать премьером и президентом и даже просил подуматьоб этом? И кому в данном случае верить?

*

Или вот взять разговор Путина с Н. Геворкян и ее коллегами, относящийся к бегству бывшего мэра Санкт-Петербурга А. Собчака во Францию послее серии громких скандалов о коррупции в Северной столице (1):

- Когда Собчак улетал в Париж, где вы были?

- B Петербурге, хотя работал уже в Москве.

- Расскажите.

- А что рассказывать?

- А там какая-то хитрая история была с его отъездом…

- Ничего хитрого. Я был в Питере, встречался с ним, в больницу к нему приходил, навещал.

- Вы просто прилетели попрощаться? - допытываются дотошные журналисты, наверняка, зная все, что случилось в Петербурге до бегства Собчака.

- Нет, я не прощался, я навестил его в больнице, и все. Он лежал в кардиологической больнице, а потом начальник Военно-медицинской академии Юра Шевченко перевел его к себе. И 7 ноября его друзья, по-моему, из Финляндии прислали санитарный самолет, и он на нем улетел во Францию, в госпиталь.

- То есть вот так, ничего никто не организовывал, просто прислали самолет?

- Да, друзья прислали самолет. Поскольку это было 7 ноября, когда страна начала праздновать, то его отсутствие в Санкт-Петербурге обнаружилось только 10-го.

Однако, замечу, на вопрос о том, был ли этот вывоз им организован так и не отвечает.

- Внешне это выглядит как спецоперация, хорошо организованная профессионалом, - делается новая попытка загнать Путина в «угол».

- Да, ну? Ничего здесь не было особенно специального. В газетах писали, что его провезли без досмотра. Ничего подобного, он прошел и таможенный, и пограничный контроль. Все как положено. Штампы поставили. Положили в самолет. Все. - продолжает он гнуть свою линию и далее, явно не понимая, что этим ответом фактически уже признался, что присутствовал при бегстве из России своего «старшего товарища».

Итак, бегство в Париж, по выражению Путина, «порядочного на сто процентов человека» он не организовывал. И раз об этом говорит сам президент России, обязанный прежде всего не лгать, а говорить правду, ему волей-неволей приходится верить.

Однако вот что опубликовано по этому поводу в прессе.

Строки из пуликаций

«Собчак ложится в больницу в своем городе: сердечный приступ, состояние тяжелое, посещения запрещены. Но неудержимый следователь Михеев добивается от Министра здравоохранения посылки комиссии, состоящей из московских медицинских светил, с целью «проверить точность диагноза, поставленного местными врачами, заподозренными в сговоре». Всего лишь за три дня до прибытия названной комисси машина «скорой помощи» подъезжает к небольшому частному самолету финской авиакомпании «Джетфлит». Анатолий Собчак с супругой Людмилой Нарусовой выходят из машины, бегом направляются к самолету и залезают в него. Пассажиры регулярных рейсов с удивлением наблюдают за происходящим, так как о деле уже трубят газеты. Следствие установит, что самолет был зафрактован каким-то москвичом для перелета Хельсинки - Санкт-Петербург - Париж и оплачен наличными: 150 тысяч франков. В свое время намекали, что операцию провел неизменно преданный Владимир Путин» (В. Лупан. «Русский вызов», Paris, «Editions des Syrtes», Москва, «Терра», с. 72).

«7 ноября прямо на взлетную полосу аэропорта «Пулково» стремительно въезжает машина «скорой помощи. Из нее буквально выскакивает «нетранспортабельный» Анатолий Собчак в сопровождении Людмилы Нарусовой, и почти бегом они устремляются в маленький частный самолет. Кто-то неизвестный из Москвы заказал и оплатил перелет по маршруту Хельсинки - Санкт-Петербург - Париж. Не логично ли предположить, что единственный из приятелей Собчака, кто был способен найти деньги и провернуть тонкую спецоперацию по организации бегства экс-мэра - это бывший разведчик Владимир Путин?» (А. Спирин. «Новая газета», 17-20 февраля 2000 г.).

Но может быть, журналисты просто клевещут? А Анатолий Собчак никуда не убегал, и, следовательно, его побег Владимир Путин не организовывал? Послушаем, что говорит по этому поводу бывший президент Борис Ельцин: «Когда я узнал о том, как Путин переправлял Собчака за границу, у меня была сложная реакция. Путин рисковал не только собой. С другой стороны, поступок вызывал глубокое человеческое уважение» (5).

Так помогал или не помогал Путин бежать Собчаку за границу? Кто из двух наших президентов блефует и кто говорит правду? Думаю, что догадаться об этом совсем не трудно.

Ложь во спасение?

Невозможно найти правду и в ряде других событий. Например, повисли в воздухе вопросы, связанные с автомобильной аварией, совершенной Владимиром Путиным. Обратимся к диалогу между ним и журналистами по этому поводу:

- Один раз все-таки в аварию попали. Человека сбили.

- Я тогда не виноват был, это выяснили. Он сам, что ли прыгнул…Счеты с жизнью сводил… Не знаю, что он там творил, балбес какой-то. Он убежал тут же.

- Говорят, вы пытались догнать его?

- То есть?! Вы что, думаете, я его машиной сбил, а потом еще пытался догнать. Не такой уж я зверь. Просто вышел из машины (1).

Однако известный немецкий политолог А. Рар, которого обвинить в необъективности никак нельзя, пишет, что Владимир Путин задавил случайного прохожего насмерть (6). Но, поскольку против А.Рара, как мне известно, не было возбуждено уголовное дело за клевету, вновь встает все тот же вопрос: где же правда?

Ложь семейная.

Читая книги о нынешних обитателях Кремля, можно понять, что какой-то непонятной, и может быть даже болезненной, склонностью к «подвиранию», по-видимому, страдает и «первая леди» России Людмила Путина. Она, если верить публикациям журналистов, тоже может что-нибудь явно, не подумавши, «выдать», а потом тут же начать корректировать сказанное.

«Мне было очень тяжело сознавать, что муж вообще ничего не рассказывает о своей работе». Или: «Владимир Владимирович мне о своей работе совершенно ничего и никогда не рассказывал» - говорит она (3). Прочитав эти строки, читатели, наверняка, начинают думать об умении Путина хранить важные государственные секреты и тайны. Однако они тут же вынуждены разочароваться в этом, поскольку Людмила тут же признается О. Блоцкому совершенно в другом: «Муж всегда проговаривал какие-то вехи своей жизни» и «о каких-то намечающихся изменениях в жизни Владимира Владимировича я всегда узнавала до, а не после их свершения» (3).

О. Блоцкому надо бы как-то попридержать чрезмерную разговорчивость Людмилы, профильтровать ее излишние откровения, ведь как-никак - «первая леди» страны! Но, по-видимому, у него явно не хватало чего-то такого, что помогло бы ему принять такое разумное решение, и он вновь и вновь вставляет в тексты своих книг все, что бы Людмила ни говорила: «Прекрасно помню тот момент, когда Владимир Владимирович принимал решение - быть ему премьер-министром или нет. Мы тогда жили на даче ФСБ и вечером пошли гулять. Именно в тот момент Владимир Владимирович сказал, что у него есть возможность стать премьер-министром и что если он займет этот пост, то вполне вероятно выдвижение на пост президента» (3).

Но как же понимать тогда первоначальные утверждения Людмилы, что Владимир Путин никогда и ничего не рассказывал о своей работе? Этого явного конфуза ни журналист, ни Людмила, к сожалению, не замечают.

*

И вот ведь, что характерно: нередко можно наблюдать, что ложь Путиных не во спасение, а просто так, и без нее можно было бы вполне обойтись. Вот один из примеров разночтений одних и тех же событий, озвученных семейным дуэтом. Он относится к назначению Путина директором ФСБ. Наталья Геворкян и ее коллеги сначала молчаливо разрешают Путину выставить себя в глазах нашего общества незаменимым и сильно необходимым стране политическим деятелем и приводят такие его слова: «Меня не то что не спросили: хотите - не хотите, а даже не намекнули, что может быть такое назначение. Просто президент подписал Указ…» (1). Но как только президент произнес эту фразу, за ней следуют совершенно противоположные откровения Людмилы: «По поводу ФСБ, я помню, мы говорили месяца за три до назначения […]. Мы гуляли в Архангельском и говорили о его работе…» (1).

Но что это? Самовольная, граничащая с самопожертвованием, импровизация журналистов или бесцеремонное навешивание президентской четой своим соотечественникам «лапши на уши»? Ведь если допустить, что журналисты здесь ни при чем, то можно ли не задуматься о том, сколько же надо иметь ума, чтобы не понимать, что россияне отнюдь не считают себя стадом баранов, которое готово доверчиво и безропотно «заглатывать» их постоянную, неконтролируемую сознанием, ложь, которая после ее озвучивания тот час же признается таковой и самими авторами?

*

А вот еще пример, достойный внимания. Однажды Людмила попала в автомобильную аварию и была доставлена в больницу. Об этом событиии она вспоминает так: «Скорую вызвали сразу, но приехала она только через 45 минут. Врачи на месте констатировали перелом позвоночника. Отвезли в больницу. Больница оказалась совершенно жуткая. Там в основном народ умирал. В коридоре стояли тележки с трупами. Это я на всю жизнь запомнила» (1).

Каково это, а? В Ленинградской-то больнице! Хорошо еще, что Людмилу не «понесло» дальше и она не придумала версию о том, что из-за отсутствия свободного места и ее тоже положили на ту же тележку рядом с трупами. Думаю, что журналисты с большой радостью обнародовали бы и эту пикантную подробность, взяв, конечно, подпись «первой леди» страны под черновиком такого текста.

Но можно ли слишком строго осуждать за столь чрезмерную фантазию бывшего почтальона, токаря-револьверщика Калининградского завода «Торгмаш», руководителя драмкружка и аккомпониатора Дома пионеров и, наконец, стюардессу Калининградскго авиаотряда? Пусть это решают читатели.

Ложь коллективная.

Чем больше читаю публикаций о Владимире Путине, тем все чаще не только испытываю недоверие к тому, что он говорит, а и обнаруживаю в них ложь коллективную. Взять хотя бы описание эпизода, связанного с гибелью на борцовском ковре его сокурсника Владимира Черемушкина. Вот что говорит по этому поводу бывший военный прокурор гарнизона Ленинградской области Ю. Силаев: «Друг (Путина) был слабый, хиленький. Вот Володя и решил его поднатаскать. Сначала сам обучал его самбо, потом устроил в секцию. И вот на первых показательных соревнованиях этот мальчик при выполнении прыжка сломал себе шейный позвонок. Через несколько часов он умер. Хоронили его всем факультетом... Володя на протяжении всей учебы в университете все время винил себя в смерти лучшего друга». (И. Боброва и др. «Семь мгновений из жизни преемника» («Московский комсомолец», 18 августа, 1999 г.).

Чем примечательны эти строки? Во-первых, тем, что Путин не имел никакого права обучать кого-либо приемам самбо, поскольку тренером не являлся. А самбо (самооборона без оружия) - это очень серьезный вид спорта. Во-вторых, прокурор почему-то подчеркивает, что спортивные выступления на борцовском ковре, в которых принял участие «слабый и хиленький» Черемушкин были показательными. Такие выступления, как известно, всегда характерны тем, что в них опытные и одинаковые по уровню подготовки спортсмены не состязаются между собой, а лишь демонстрируют уровень своего мастерства при проведении приемов, которыми они превосходно владеют.

Но был ли готов что-либо показать зрителям Владимир Черемушкин, будучи лишь этим приемам <поднатасканным>, а не обученным? Конечно же - нет. А раз так, то возникает закономерный вопрос: почему неподготовленный спортсмен оказался на ковре? Ответ может быть лишь один: соревнования были настоящими, и Черемушкин, должен был заменить кого-то в команде, чтобы она не потеряла зачетные очки. Но тогда военный прокурор Ю. Силаев, утверждая, что выступление борцов было показательным лжет? Похоже, что так. Более того, создается впечатление, что он явно хочет отвести от кого-то обвинение в случившемся, ибо понимает: выставить на официальное соревнование, в котором состязаются опытные спортсмены, <новичка> в таком виде спорта, как самбо, является абсолютным безумием.

И еще: с какой целью в рассказ прокурора вставлена фраза, что Черемушкин занимался в секции? Она сильно настораживает и вызвает подозрение в том, что вся подготовка, вышедшего на ковер, Черемушкина вполне могла свестись лишь к показу ему Путиным нескольких приемов, которые обычно осваиваются спортсменами месяцами.

Намерение спрятать виновного явно следует и из утверждения прокурора о том, что шейный позвонок был сломан при выполнении прыжка. Думается, что и термин этот выбран не случайно, поскольку прыжок он и есть прыжок, и у подавляющего большинства читателей, не знакомых с приемами борьбы, он ассоциируется с обычным и довольно распространенным упражнением во многих видах спорта.

Итак, подведем итоги. Друг Путина, фамилия которого почему-то прокурором не называется, был приемам борьбы обучен, но показывая эти приемы зрителям, неудачно прыгнул, что может случиться с любым спортсменом в любом виде спорта. Читателю дано понять: в гибели Виктора Черемушкина никто не виноват. Но так ли это на самом деле? И почему Владимир Путин «на протяжении всей учебы в университете» винил себя в смерти лучшего друга? Неужели только потому, что показал ему какие-то приемы борьбы? И, наконец, почему не была названа фамилия потерпевшего? Неужели кто-то намеревался этот случай, как и самого потерпевшего, в дальнейших публикациях на эту тему подменить?

Но послушаем самого В. Путина. Он так описывает это событие, правда, не говоря, что это были за соревнования, и почему-то тоже не называя фамилию своего товарища: «Была схватка, которая запомнилась мне на всю жизнь. Но я в ней, правда, не участвовал. В университете у меня был друг. Я сам уговорил его придти в спортзал. Он начал заниматься дзю-до очень неплохо. Были какие-то соревнования. Он боролся, сделал бросок вперед и воткнулся головой в ковер. Произошло смещение позвонков и его парализовало. Умер в больнице в течение десяти дней. Хороший был парень. А я до сих пор жалею, что заразил его дзю-до…» (1).

В объяснении Путина, несомненно, проглядывается желание «откреститься» от этой истории. Он тот час же торопится заявить, что участия в схватке не принимал, хотя этого никто и не утверждал. И еще любопытная деталь: чтобы перевести это событие в плоскость незначительного эпизода, Путин делает вид, что не помнит даже, на каких состязаниях это произошло. А раз не помнит, читателю как бы самому предлагается домыслить - на незначительных, которые не могли собрать сильных участников.

И еще. Путин особо подчеркивает, что его друг начал заниматься дзю-до «очень неплохо». Настолько неплохо, что на ковре не просто «прыгнул», а самостоятельно сделал бросок вперед, то есть попытался провести прием. Отсюда следует, что раз умел бороться, да еще и проводил приемы, то только сам и виноват, что врезался головой в ковер. Но и это не все: жесткое самбо почему-то вдруг превратилось у Путина в элегантное дзю-до…

А вот как описывает это событие О. Блоцкий, который, надо полагать, привык работать только с документами и опираться на факты: «На первом курсе университета у Путина появился новый друг - Володя Черемушкин, удивительно светлый человек. Он был приезжим (прошу обратить на этот термин внимание - А. Г.) […]. В университете Владимир Черемушкин начал заниматься в секции самбо […]. Весной 1973 г. с 14 по 16 марта, проходит первенство вузов Ленинграда по самбо. Один из поединков для самбиста из ЛГУ закончился трагически» (2).

Как видим, дзю-до вновь превращается в самбо (О. Блоцкий, по-видимому, не знал, что делать этого нельзя - А. Г.), а неизвестные соревнования - в первенство вузов Ленинграда, что явно свидетельствует о их значимости и высочайшем мастерстве участников. И еще: О. Блоцкий специально подчеркивает, что Черемушкин был приезжим. Но зачем? Неужели, для того, чтобы запутать всех, кто пожелает провести собственное расследование обстоятельств гибели студента?

Далее, видимо, боясь наговорить лишнего, О. Блоцкий передает слово Василию Шестакову, товарищу Путина по спорту: «Я знаю эту историю. В принципе здесь ошибка тренера, когда неподготовленного спортсмена стараются вытолкнуть на ковер, чтобы набрать очки, получить хоть какой-то результат. Вот они и выставили Черемушкина от университета. И тот, выступая, неправильно провел подхват и воткнулся головой в ковер, что само по себе ведет к тяжелой травме, потому что, как правило, это сопровождается разрывом связки на шее» (2).

Теперь, как видим, прыжок-бросок заменяется подхватом. Но главное не в этом. Наконец-то признается, что Черемушкин был для таких соревнований не подготовлен и выставлен на ковер лишь для получения зачетных очков. Но тогда это преступление, которое можно квалифицировать как создание условий для непредумышленного убийства? И просто сказать, что это была лишь чья-то ошибка, согласитесь, явно маловато.

Невозможно оставить без внимания и фразу, сказанную Шестаковым: «вот они и выставили Черемушкина от университета…». Но кто подразумевался под местоимением «они» так и осталось загадкой.

А теперь послушаем тренера Путина Анатолия Рахлина: «Я помню эту схватку и ситуацию, связанную с ней. Черемушкин борется и делает бросок через бедро. Партнер встречает его животом, а Черемушкин опускает голову, тем самым неправильно проводя прием. Причем партнер продолжает падать вместе с Черемушкиным, у которого резко сгибаются шейные позвонки. А соперник массой тела усугубляет ситуацию. Конечно же, Володя очень переживал. Он был удручен, расстроен, убит. Путин даже собирался вынести вопрос о гибели друга на кафедру физической подготовки» (2).

Вот опять появился новый прием: «бросок через бедро»… Хотя мне, ранее тоже занимавшемуся борьбой, известно, что при броске через бедро, кстати, моем когда-то излюбленном приеме, производится не «подхват», а «захват», что далеко ни одно и то же. К тому же, если, как утверждается, погибший сделал бросок через бедро, то на ковре после падения он обязательно должен оказаться сверху своего противника, а не под ним. Поэтому столь непрофессиональные объяснения тренера, фамилия которого стала сопровождаться лестными эпитетами после того, как Путин стал президентом, кажутся мне возмутительными.

Но не много ли разночтений и странных, противоречивых пояснений для описания одного и того же события? И в самом деле, спортивный прием называют то прыжком Черемушкина, то броском. И хотя в схватке был применен всего лишь один прием, утверждается, что его выполнял то сам Черемушкин, то соперник. Соревнования принимаются называть то показательными, то просто какими-то, то вдруг оказывается, что на самом деле это было первенство среди ленинградских вузов. Борьба самбо, когда это выгодно, вдруг превращается в дзю-до, а последнее в зависимости от обстоятельств - вновь в самбо. Аналогичным образом «подхват» превращается в «захват», а «бросок вперед» - в «бросок через бедро». Да и сама смерть так и не смогла пробиться к правде: она наступила то через несколько часов, то - через десять дней…

Однако дальше всех в использовании столь своеобразных приемов защиты Путина зашла, уже упомянутая мною, Вера Гуревич. Она заявила: «Надо сказать, что Черемушкин тоже занимался самбо. В университете проводились соревнования, и он решил принять в них участие. Путин отговаривал товарища как мог, пытался убедить, что ему еще рано выступать на столь серьезных соревнованиях, что там будут сильные противники, которые будут бороться в полную силу, что так недолго и травму получить. Однако Черемушкин все же решил проверить себя в деле» (4).

Каково, сказано, а? Даже сам Путин, не отважился утверждать, что уговаривал своего товарища отказаться от участия в соревнованиях! А чего стоит утверждение Веры Гуревич будто бы он еще и предупреждал Черемушкина, что очень сильные соперники могут его травмировать? Ведь тогда получается, что Путин не только знал о том, насколько серьезными были эти соревнования и каков был уровень мастерства их участников, а и имел все основания предполагать, чем может закончиться выход его товарища на ковер? Вот так защитница! По-видимому, она и сама не заметила, как вместо того, чтобы отвести от Путина все подозрения о его виновности фактически обвинила своего бывшего ученика, мягко скажем, в халатном попустительстве, которое в конечном счете и привело к трагедии.

Впрочем, разве не аналогичный результат был достигнут после объяснений случившегося и другими рассказчиками? Нет никакого сомнения в том, что они как могли стремились не допустить даже мысли у читателей о том, что Черемушкин еще до выхода на ковер уже был обречен на гибель. Однако, принявшись юлить и фантазировать, только, наоборот, помогли им укрепиться в таком мнении.

Но главное даже не в этом. Оно заключается в том, что, читая все эти неуклюжие попытки выгородить Путина в этой истории, читатель не может невольно не задуматься о тех, кто ранее окружал Путина. Ведь уровня их развития и интеллекта в попытках защитить его не хватало даже на то, чтобы более или менее правдоподобно наврать, а ума - собраться всем вместе и выработать единую стратегию своего поведения. Мало того, придумывая явную ложь, вся эта «публика», как можно заключить, тоже не понимала, как не понимал когда-то и сам Путин, повествуя о самостоятельном поступлении в ЛГУ, что их коллективное вранье видно любому, даже мало-мальски грамотному, читателю даже невооруженным глазом. И именно это непонимание, пожалуй, еще страшнее и опаснее для страны, которую теперь возглавляет их кумир, бывший ранее их товарищем и единомышленником.

Выскажу и свое видение случившегося. Думаю, что, выйдя на ковер, сам Черемушкин так и не успел сделать ни прыжка, ни броска вперед, ни подхвата, ни захвата, ни броска через бедро. Скорее всего, его соперник, проводя против него какой-то прием, просто воткнул несчастного головой в ковер. И фраза тренера Анатолия Рахлина о том, что «Путин даже собирался вынести вопрос о гибели друга на кафедру физической подготовки», но почему-то так и не вынес его, только убеждает в справедливости моих суждений.

В этом месте столь печального повествования можно было бы поставить точку. Но не могу не сослаться еще и на дотошного и неутомимого в своих поисках Александра Рара. Он пишет, что все было банально просто. Именно Путин уговорил своего доверчивого друга, «никогда не занимавшегося таким серьезным видом спорта», заменить на соревнованиях заболевшего члена команды. При этом он лишь за день до их открытия сделал попытку обучить приятеля нескольким премам. Но это не помогло, и история закончилась трагически. И далее Александр Рар заключает: «Капитан команды Путин несколько лет испытывал муки совести. Ко всему прочему его чуть было не исключили из университета…» (6).

И последнее. Интервью Н. Геворкян и ее коллегам, давал не студент ЛГУ Володя Путин образца 70-х годов, а исполняющий обязанности Президента России Владимир Владимирович Путин. И, тем не менее, в оценке описываемых событий, мягко говоря, поверить ему очень трудно. Вот и хочется напомнить всенародному избраннику и всем его защитникам крылатую фразу, произнесенную когда-то великим древнегреческим оратором и философом Марком Тулием Цицероном: «Лжецу мы не верим даже тогда, когда он говорит правду».

*

Маленькая ложь и в самом деле всегда рождает большую. И, чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить, сколько ее было, например, вокруг гибели атомной подлодки «Курск»! Тут тоже врали и юлили все. Причем, вранье продолжается и по сей день. Более того, вся властная вертикаль страны решительно сопротивляется раскрытию тайны гибели субмарины.

Строки из публикаций

«Историей с «Курском» мы в глазах всего мира поддержали репутацию страны неубывающей лжи. С первого дня катастрофы все окутала настоящая паутина; не просто ложь - тотальное задымление. Вранье и сегодня, как в советские времена, остается неотъемлемой частью нашей жизни.

[…] Нанятые народом люди считают себя хозяевами правды. Вновь к нам относятся как к быдлу, по-прежнему считают, что не ОНИ зависят от нас, а МЫ зависим от них (Д. Гранин. «Страна неубывающей лжи», «Общая газета», 16-22. 11. 2000 г.).

«То что нам продолжают врать - это пока вся правда о трагедии «Курска» и его команды. Когда историки будут анализировать наше время, они, полагаю, среди самых тяжелых моральных преступлений назовут не повальную коррупцию, не ужасную и бесконечную чеченскую войну, а… жестокую ложь о гибели «Курска».

Нами пренебрегли, граждане, товарищи и господа… […] И опять врут» (Ю. Рост. Правда о «Курске» непотопляема, «Общая газета» 26. 10. - 01. 11. 2000 г.).

А сколько неправды ежедневно «сливается» на головы россиян государственными каналми телевидения и контролируемыми властью СМИ! Вот почему, когда начинаешь ощущать, что из густого тумана лжи, который в последнее время все сильнее и сильнее окутывает всю Россию, выбраться никогда не удастся, хочется (да простят меня россияне за такую демонстрацию безысходности и бессилия), встать на четвереньки, задрать голову кверху и громко по-звериному завыть…