10 марта 2005 года по программе ОРТ был показан сюжет, который потряс меня своим цинизмом и безжалостностью местных властей по отношению к простой семье из Владивостока.

На экране - обшарпанные стены дома и давным-давно не ремонтированный подъезд. Видно, что здесь живет одна беднота. Раннее утро. В одну из квартир, где жильцы еще не успели проснуться, приходят два судебных исполнителя. Оба - молоды, ухожены и в себе уверены. Они пришли, чтобы конфисковать какие-нибудь вещи жильцов за неуплату ими жилищно-коммунальных услуг.

Телекамера высвечивает неимоверно бедную обстановку. И зритель понимает, что уносить из квартиры больше нечего. Но вот взгляд пришедших останавливается на стареньком телевизоре, который они решают унести с собой.

Хозяйка в отчаянии мечется по комнате. Она пытается объяснить, что до того, пока не потеряла работу, за квартиру и коммунальные услуги платила регулярно и даже хочет предъявить квитанции об оплате. Но ее никто не слушает.

Всю эту утреннюю сцену наблюдает ее, разбуженный шумом, малолетний сын. Он смотрит на все происходящее недетскими, полными слез, отчаяния и горя, глазами, несомненно, понимая, что больше никогда не сможет смотреть свои любимые «мультики». Но мальчик ни о чем не просит. Он явно чувствует силу власти и знает, что просить ее о чем-то бесполезно.

Телевизор уносят, но мать, даже не пытается помешать представителям власти. Той власти, за которую она, наверняка, недавно проголосовала на выборах, которой она бесконечно верила, надеялась на ее помощь, поддержку и защиту…

Хотите, верьте, хотите - нет, но у меня от созерцания этой сцены на глазах тоже навернулись слезы. Я твердо знаю, что эту, еще не успевшую даже окончательно проснуться, безропотную мать, отдающую с трудом нажитое, и этого мальчика с заплаканными глазами, я не забуду до самой своей смерти.

Показ сюжета давно закончился, но я еще долго не могу прийти в себя от ужаса увиденного, от того наглого цинизма власти, и ощущения полнейшей безысходности семьи. И уже в который раз, прокручивая в своем сознании эту сцену, продолжаю размышлять над ней. Сначала я думаю о молодых людях. Неужели у них нет сердец, нет чувства сострадания к этой бедной семье? Ведь они могли совершенно спокойно сделать вид, что не заметили телевизор! Но - нет. Ухватившись за старомодный и тяжелый "телеящик" с двух сторон, потащили его к выходу.

Неужели, - думаю я, - после этой "операции" государство заметно поправит свое финансовое положение? А ухоженные мальчики, удачно вписавшиеся во властную путинскую вертикаль? Неужели они, не олицетворяют себя с послушными солдатами, стреляющими в безоружную толпу демонстрантов? Неужели так ни о чем и не задумавшись, они, как всегда, вернутся домой, включат своим детям телевизоры, а потом еще и примутся рассказывать женам или матерям о том, сколько квартир они сегодня успели "подчистить", и насколько богатым был их "улов"? А их домочадцы? Неужели будут восхищенными глазами смотреть на своих смелых, находчивых и смышленых кормильцев? А матери? Неужели ни та, ни другая, видя вместо сострадания к чужому горю, бахвальство и самолюбование сыновей, не врежет им по самодовольным физиономиям? А жены? Неужели не почувствуют отвращения к своим "специалистам" по конфискации последнего барахла в бедняцких семьях и, как ни в чем ни бывало, пустят их в свою постель?

Но больше всего я думаю о матери мальчика. Сумеет ли она доходчиво объяснить сыну, почему и по какому праву, такие хорошие с виду, дяди унесли их телевизор? Сумеет ли объяснить, что закон, разрешающий уносить вещи, когда семье становится нечем платить за квартиру и не будет даже денег, чтобы купить еду, придумали те холеные господа, которых он много раз видел, чинно восседающими за длинным столом слева и справа от президента России? Президента такой богатой страны, что некоторые из тех, кто придумывает эти законы, покупают даже собственные виллы и футбольные клубы за рубежом? Расскажет ли она ему, что именно тот высокий, с седыми усами, дядя, которого он тоже должен помнить, эти несправедливые законы разрешил применять? И хватит ли у матери сообразительности, чтобы еще и объяснить сыну, что они - это еще не вся Россия, и в ней, кроме них, живут еще миллионы хороших, добрых, отзывчивых и честных людей? И, наконец, то, что сегодняшний случай - это беда не только одного его, а и всех их?

Впрочем, то, что унесли телевизор, а не его детскую кроватку может быть даже и хорошо, - думаю я, - ибо мальчик не сможет теперь видеть этих новых господ, так сильно его обидевших. Не будет больше с удивлением разглядывать их выбритые, с замысловатыми узорами, подбородки и пухлые розовые щеки, которые у некоторых видны даже из-за спины. А раз не сможет видеть все это, то есть надежда, что до конца не ожесточится, не станет искать виновных в своем горе, не будет разыскивать тех, кто поможет ему отомстить за несправедливость, боль и отчаяние, которые ему причинили. И тогда, вполне возможно, армия схимхедов не пополнится еще одним, готовым мстить, юным созданием.

Я думаю и о президенте. Мне хочется крикнуть ему: "Господин Путин! Остановитесь! Оглянитесь вокруг и посмотрите, что по вашей воле происходит в России! Не пора ли вам, народный избранник и гарант Конституции, одуматься и, не ожидая всеобщего народного гнева, приостановить действие, услужливо составленных для вас, варварских законов? Не настало ли время прекратить произвол, который творят ваши наместники по всей России, вернуть россиянам, нажитое кровью и потом, их имущество? И если вы еще не окончательно потеряли рассудок, начните делать это с того владивостокского мальчика, очень любящего смотреть "мультики", но лишенного теперь такой возможности, потому что, созданная вами, "вертикаль" власти "вынесла" на днях из его квартиры даже старенький телевизор".

Но услышит ли Путин мой отчаянный крик? Боюсь, что не услышит никогда. И в этом, как мне кажется, как раз и заключается трагедия последних лет всей России.