Принятая на настоящий момент и тщательно скрываемая под заве¬сой секретности российская программа вооружений предполагает, по сути, «размазывание» ресурсов тонким слоем, чтобы удовлетво¬рить ведомственные интересы видов ВС и поддерживать максималь¬ное число военно-промышленных предприятий на минимальном уровне госзаказа (в «коматозном состоянии»). Инвестиционные ста¬тьи военного бюджета, в которых отсутствуют ясные и обоснован¬ные приоритеты, подавляются статьями «содержания» (более 70% бюджета). Более или менее уверенно чувствуют себя только фирмы, работающие на экспорт, то есть вооружающие чужие армии.

Исправить положение помогло бы не только изменение в соотно¬шении «содержание-инвестиции» с 70:30 на 60:40 (за счет сокра¬щения численности ВС), но и четкое определение приоритетов в све¬те новых потребностей безопасности. Прежде всего необходимо кру¬то изменить программу в сфере стратегических вооружений. В част¬ности, для обеспечения стратегической достаточности и стабильно¬сти необходимо пересмотреть принятые российским руководством в середине 2000 г. и начале 2001-го решения по развитию СЯС. Сле¬довало бы сосредоточить ресурсы на ракетных силах наземного бази¬рования. Расширение производства ракет «Тополь-М» дало бы через 10–15 лет группировку в составе 300–400 межконтинентальных бал¬листических ракет шахтного и мобильного базирования. При оснащении системами разделяющихся головных частей (РГЧ) такая группировка способна нести 1 000–2 000 боеголовок и, в отличие от морских и авиационных средств, обеспечить потенци¬ал стабильного сдерживания по всем азимутам. Это нужно в свете прогнозируемого распространения ОМУ и его носителей по южно¬му поясу Евразии. Морскую и авиационную составляющие СЯС на¬до поддерживать, по возможности продлевая срок службы сущест¬вующих систем и постепенно переключая ВМФ и ВВС на выполне¬ние региональных задач. В условиях острого дефицита ресурсов це¬лесообразно возобновить политику интегрирования отдельных со¬ставляющих СЯС, а также СЯС с Военно-космическими силами и ракетно-космической обороной.

Нужно особо подчеркнуть, что речь не идет о наращивании рос¬сийского ядерного потенциала. В обозримый период стратегические силы РФ в любом случае будут сокращаться. Но их оптимальная структура обеспечит военную стабильность при любых условиях развития отношений с США вокруг проблем ПРО и СНВ. Страте¬гическая заинтересованность Вашингтона в решении этих вопросов на договорной основе, скорее всего, ощутимо возрастет. Как показывают оценки, это наименее затратное направление обеспечения достаточных СЯС позволяет ориентировать остальные средства на повышение боеспособности ослабленных сил общего назначения или на системы стратегической обороны. Напротив, на¬меченный сейчас курс на «сбалансированную модернизацию» всех составляющих триады при жестком дефиците финансирования раз¬валит все компоненты СЯС или повлечет за собой огромный пере¬расход средств, но с весьма низкой отдачей. Отказ от наследия хо¬лодной войны в виде концепции «паритета» – это, в первую очередь, отказ не от сопоставимости по числу носителей и боезарядов, а от крайне дорогостоящей концепции триады, которая впредь и не нужна, и не по средствам Российской Федерации. Благодаря такому ядерному потенциалу (вместе с ограниченны¬ми, но гибкими в применении, высокоживучими и сохранными средствами ТЯО), России будет легче обеспечивать безопасность на западе в условиях продвижения НАТО на Восток и выстраивать от¬ношения сотрудничества с альянсом, не опасаясь его превосходства в СОН и их наступательного потенциала вне зоны ответственности блока. Тем более это важно на азиатских направлениях, поскольку там ни одна из держав в обозримом будущем не сможет сравняться с Россией по стратегическому потенциалу, если он будет поддержи¬ваться оптимальным образом.

России также следует уделить гораздо больше внимания разви¬тию нестратегической противоракетной обороны и для Европы, и для Азии. Причем ПРО театра военных действий не обязательно должна быть альтернативой стратегической противоракетной систе¬ме. Она может быть первой фазой внедрения эшелонированных ан¬тиракетных систем России, США и их союзников и опытным поли¬гоном взаимодействия держав на этом поприще. Кроме того, нуж¬но поддерживать передовой уровень систем предупреждения, упра¬вления, разведки для СЯС и СОН, включая их космическую составляющую, без чего немыслима современная армия.

Если условно взять за ориентир 2003 г., то при военном бюд¬жете в 390 млрд рублей (3% ВВП) и при выделении на содержание ВС 60% этих средств на инвестиционные статьи приходилось бы более 150 млрд рублей (сейчас около 100 млрд). Порядка 35–40% этих ресурсов обеспечили бы эффективный потенциал ядерного сдерживания на стратегическом и тактическом уровне, совершен¬ную систему предупреждения и боевого управления, а также посте¬пенное наращивание современных систем ПВО и ПРО театра во¬енных действий. Это позволило бы одновременно разрабатывать новейшие системы стратегической ПРО и космических систем.

Остальное можно было бы использовать для оснащения качест¬венно новых СОН. Главным приоритетом для них должны быть не танки, пушки, самолеты и корабли, а резкое повышение уровня ин¬формационного обеспечения, управления и связи (включая, напри¬мер, разветвленную наземную сеть приемников для уже развернутой космической навигационной системы ГЛОНАСС). Без этого нет со¬временной армии и современных способов ведения военных дейст¬вий, сколь велика ни была бы ее совокупная огневая мощь. От ре¬зультатов деятельности в этом направлении зависят перспективы массового развертывания и применения высокоточного оружия большой дальности, пример эффективности которого был наглядно продемонстрирован в операции НАТО против Югославии в 1999 г. и в Афганистане в 2001–2002 гг. Этого требует и отработка взаимодействия армии с другими войсками и частями спецназначе¬ния, которая должна стать одним из главных направлений боевой подготовки после трагедии «Норд-Оста».

Ежегодные инвестиции в СОН в указанном объеме помогут в тече¬ние 10–15 лет обеспечить Российскую армию (в зависимости от выбо¬ра типов и роста стоимости ВиВТ) средствами для закупки примерно 3 000 единиц бронетехники, 2 000 единиц артиллерии разных систем, 1 000 пусковых установок зенитных управляемых ракет войсковой ПВО, 100 военно-транспортных и 1 000 боевых самолетов и вертоле¬тов. Такие вливания позволят также ремонтировать самые современ¬ные корабли и подводные лодки, обновлять их ракетно-торпедное вооружение и радиоэлектронные системы. Удельный вес новейшей техники при оптимально сокращенной численности ВС достигнет 30–40%, что соответствует мировым стандартам.