Великий русский философ Николай Бердяев несколько раз оказывался в ЧК, пока его не изгнали из Советской России на философском пароходе.

Однажды его допрашивал сам Феликс Дзержинский. Допрос, впрочем, больше походил на лекцию Бердяева о его разногласиях с коммунизмом. Дзержинский слушал очень внимательно, а затем обратился к Менжинскому: "Сейчас поздно, а у нас процветает бандитизм, нельзя ли отвезти г-н Бердяева домой на автомобиле?" В своей книге "Самопознание" философ писал: "Дзержинский произвел на меня впечатление человека вполне убежденного и искреннего. Думаю, что он не был плохим человеком и даже по природе не был человеком жестоким. Это был фанатик. По его глазам он производил впечатление человека одержимого. В нем было что-то жуткое".

Этот, по определению Бердяева, мягкий, благовоспитанный, вежливый человек наводил ужас на всю Россию. Единственным методом ЧК был террор — осуществление террористических акций и их провоцирование, что, собственно, и не скрывалось, а, наоборот, заявлялось в качестве программной цели. Дзержинский пылко выступал против "мелочного юридического формализма" в ходе расправ и с пафосом восклицал: "Не думайте, товарищи, что я ищу форму революционной юстиции: "юстиция" сейчас нам не нужна!" Владимир Ильич был еще более конкретен: "Террористы будут считать нас тряпками... Надо поощрять энергичность и массовидность террора против контрреволюционеров... Привет, Ленин".

Удивительно, что еще приходится прибегать к этим историческим раскопкам. Движение в сторону от коммунизма началось в 1985 году. Еще нескольких лет хватило на то, чтобы развенчать коммунистические исторические мифы и выйти за пределы "Краткого курса истории ВКП(б)". Избавление от лубянского истукана, возможно, и не слишком эстетичное, стало последним символическим актом почти бескровной буржуазной революции в России. В этом смысле наличие или отсутствие Дзержинского на площади — критерий того, какой режим на дворе, продолжается ли возвращение России в мировую цивилизацию или апатия и безразличие к собственной истории делают нас беззащитными перед бациллами тоталитаризма, фашизма и проч.

Проблема в том, что для большинства новой исторической общности — российского народа постельцинской эпохи Железный Феликс Улицы Орджонекидзержинского надоели в годы застоя

такой же исторический персонаж без плоти и крови, как и Ричард Львиное Сердце. Сегодняшнему школьнику уже все равно, про кого заучивать куски из учебников — Сталина или Ельцина, Дзержинского или Горбачева. Для них они персонажи из музея восковых фигур, по поводу которых невозможно испытывать эмоции.

Россия превратилась в рыночную страну, а на заборах в маленьких городках и поселках по-прежнему висят указатели: улица Коммунистическая, улица Ворошилова и — непременно главная магистраль — улица Горького или Ленина. Все эти, по выражению поэта Сергея Гандлевского, улицы Орджоникидзержинского страшно надоели еще в годы застоя. В последнее время на это никто не обращал внимания, потому что считалось, что коммунизм — безвозвратно пройденный этап, перешедший в разряд эстетически-стилевых декораций. Не случайно одно из самых модных мест современной Москвы — открытая терраса кофейни на крыше торгового центра, с которой открывается завораживающий вид на Лубянскую площадь и на оба мрачно-одутловатых здания КГБ, осиротевших без каменной капсулы Железного Феликса. "Дзержински Плаза" превратилась в музей под открытым небом. И этому можно было бы порадоваться, если бы не груз истории, причем, с точки зрения вечности, истории совсем недавней.

Память — материя хрупкая. Если у кого-то она коротка, то это не значит, что нужно в массовом порядке заниматься восстановлением "исторической справедливости". Создается впечатление, что кто-то прощупывает границу всенародного безразличия, запускает пробные шары: сталинский гимн проглотили, теперь "проканает" Железный Феликс, дальше — и это вполне предсказуемо — настанет черед Волгограда, который начнут переименовывать в Сталинград. Казалось бы, такое невозможно. Но еще совсем недавно никому и в голову не приходило всерьез рассматривать сценарий возвращения Дзержинского на Лубянку, а депутат Немцов в утешение дарил на день рождения депутату Харитонову миниатюрную копию лубянского памятника...

Не надо играть с историей. Иначе запускаются проржавевшие механизмы машины времени. И в один прекрасный день можно снова обнаружить себя на улице Орджоникидзержинского прислушивающимся к аккордам "Пионерской зорьки", которые доносятся из репродуктора.