Неожиданное настойчивое желание московского мэра Лужкова заново установить памятник Дзержинскому на Лубянке станет, по-видимому, новым эпизодом жестокого насилия над меньшинством со стороны легально избранного начальства - после монументального возвращения александровского гимна зимой 2000 года. Теперь в порядке всеобщего примирения и поиска согласия в обществе вместо выспренней смены государственной символики предлагается уничтожить еще одно символическое место свободной постсоветской России, восстановив памятник кровавому чекисту. Вместо монологов об уважении к собственному прошлому предлагаются еще более жалкие ссылки на железные дороги и беспризорников.

Очередные пересмотр ценностных основ и реабилитация мрачных советских символов вызывают плохо забытые эмоции: брезгливость, стыд и яростное возмущение. Как и с гимном, налицо полное отсутствие внятного мотива: зачем московский мэр идет на такой скандал и методично втаптывает в грязь достижения антисоветской революции? Российско-грузинские отношения и война в Ираке уступили место поиску версий и гипотез. Таковых пока примерно две: 1) Лужков задумался о грядущих выборах и заигрывает с коммунистами; 2) Лужков хочет угодить Путину и всем его сотрудникам, вышедшим из КГБ, рассчитывая с их помощью вернуться в высшую политическую элиту. Арсений Рогинский предполагает, что Лужков дал волю своим обывательским представлениям о советском мифе.

В некрасивом жесте Лужкова, как и в известном некрасивом жесте Путина, можно увидеть и желание проявить силу. И в возвращении гимна, и в идее снова установить памятник на Лубянке важно - и это подчеркивается, - что шаг, наполненный огромным символическим смыслом и чреватый самыми тяжелыми последствиями, осуществлен личной волей инициатора и более ничем. Необратимость подобных шагов только усиливает эффект. Наблюдательный московский мэр Лужков, таким образом, тоже прибегнул к несложному способу напомнить о себе как о крупной политической фигуре. Просвещенной же публике, как обычно, отводится важная миссия не жечь мосты и не раскалывать общество, а церковному руководству - поддержать свежее градостроительное решение, которое так органично вписывается в яркий архитектурный ансамбль Лубянской площади.

Арсений Рогинский, председатель правления общества "Мемориал"

Возможно, Лужков пытается угодить избирателям-коммунистам. По опросам прошлого года, если я не ошибаюсь, 45% москвичей высказались за восстановление памятника Держинскому, 35% - против, остальные не определились. Наверное, Лужков пытается таким образом угодить начальству. Но мне кажется, что образ бескорыстного борца с преступностью действительно близок лужковскому историческому мифу и инициатива Лужкова скорее является реализацией его искреннего внутреннего побуждения.

Формула этого мифа может быть примерно такой: Дзержинского представляют злодеем, но не надо забывать, что он занимался борьбой с уголовной преступностью и казнокрадством. Что, кстати, правда, как и то, что он поднимал транспорт. Это своего рода образ выдающегося честного топ-менеджера первого десятилетия Советской власти. Мне кажется, что таким образом в Лужкове заговорили его нормальные советские представления. Сейчас такая причудливая эпоха, когда, с одной стороны, прошлое вроде уже не воротишь, да никто и не собирается его возвращать, а с другой стороны, в сознании мощно прорастает и цветет советский миф. Вспомните историю с гимном.

Дзержинский - очень важный, базовый элемент советского мифа, потому что он один из немногих просуществовал все время Советской власти и не был опровергнут внутри той эпохи. Для комсомольца, юрфаковца 70-х годов такие представления о патриотизме, Родине, Советской стране очень характерны. Пусть за ними не стоит никакая реальность, но всегда можно сказать: "Ведь был же Дзержинский..."

Когда я готовил документы к Конституционному cуду по делу КПСС в 1992 году, совершенно спокойно рассекречивались самые громоподобные документы, касающиеся невероятных дел, чудовищной коррупции и прочего, но потом дошло до документа 40-х годов, где давался анализ сюжета "Молодой гвардии". Из него ясно следовало, что и молодогвардейцы, и предатели - все на самом деле было не так, как у Фадеева. И тогдашний министр безопасности, ныне покойный Баранников, говорит мне, что это рассекречивать не надо. Я спрашиваю: "Почему?" "Этого не надо, неужели Вы не понимаете?", - отвечает он. То есть можно рассказывать любую правду о злодеяниях, убийствах, о чем угодно, но если сказать, что что-то не так в "Молодой гвардии", то это будет уже покушение на миф. И мне кажется, что такие люди, как Лужков, нуждаются в мифе о честном, бескорыстном бойце за истину, а то, что этот человек в действительности параллельно занимался чем-то еще, для них не так важно.

А что касается собственно планов восстановления памятника, то мы надеемся, что представитель "Мемориала" будет допущен на следующее заседание градостроительного совета и получит там слово. Наша позиция подробно изложена в сегодняшнем заявлении "Мемориала".

Евгений Бунимович, депутат Московской городской думы

Кто только не выдвигал вопрос о восстановлении памятника Дзержинскому, и сам Лужков давал совершенно другие комментарии по этому поводу. Более того, напомню, что комиссия Мосгордумы по монументальному искусству уже дважды рассматривала этот вопрос и сочла установку памятника нецелесообразной, посчитав, что она может вызвать нежелательную напряженность в обществе.

Я сам могу предположить несколько мотивов, которыми руководствовался Лужков. Это могут быть договоренности с Кремлем: как известно, наш президент имеет прямое отношение к тому символу, который мэр собирается восстанавливать на Лубянке. Это может быть кивок в сторону левого и левогосударственнического электората, которого в Москве достаточно. Через год выборы. Но, скорее, это договоренности с Кремлем. Инициатива эта немного странная, и мотивы неочевидны. Совершенно ясно, восстановление памятника - это не вопрос монументально-декоративного искусства, на которое ссылается мэр. Вопрос чисто идеологический.

Хочу напомнить, что приняты поправки в городской закон об установке памятников, которые расширяют полномочия комиссии по монументальному искусству и заставляют мэра больше с ней считаться. И Юрий Михайлович не возражал против этих поправок.