Если свержение гранитного Дзержинского в августе 91-го стало символом начала новой России, то его предполагаемое возвращение на то же место спустя десятилетие по инициативе столь видного и влиятельного политического деятеля, как мэр Москвы Юрий Лужков, трудно интерпретировать иначе как символ ее конца. Семиотические, знаковые жесты, мы знаем, это тоже политика. Причем не сиюминутная, не простая тактика, а политика долговременная, стратегическая. Возвращение гимна было данью имперским рефлексам нашего государства. Воцарение Дзержинского может означать благословение известных методов взаимоотношений нашего государства со своими гражданами.

Инициатива московского мэра Юрия Лужкова - вернуть на Лубянку памятник Феликсу Дзержинскому - облачена в художественно-эстетические покровы.

Из-под благопристойной эстетической одежки выглядывает идеологическое исподнее памятника. Для Лужкова основатель советской тайной полиции никак не ассоциируется с 37-м годом, а ассоциируется он с налаживанием железнодорожного транспорта, с заботой о беспризорных, наконец, с холодной головой, чистыми руками и горячим сердцем милиционера. Все эти вещи сегодня, когда столько проблем со средствами передвижения по стране, бездомными детишками и чистыми руками внутренних органов, неизбежно востребованы.

Лужков взвесил достоинства и недостатки человека из советского прошлого на политических весах, плюсы перетянули... Ну, стало быть, будем возвращать.

Конечно же взвесил он крайне неточно. И всякий сколько-нибудь добросовестный историк советского периода укажет на большие пробелы в историческом образовании нашего московского градоначальника.

На деле именно Дзержинский в двадцатых годах сконструировал, завел и дал ход чекистской машине по истреблению "человеческого фактора" в стране. Те, кто впоследствии волею Партии и Сталина допускался до ее рычагов - Ежов, Берия, - всего лишь исправно продолжали кровавую работу. Конечно, фигура Дзержинского любопытна в психологическом отношении, как, впрочем, всякая другая фигура исторического злодея - будь то Сталин, Геббельс, Вышинский и даже Гитлер. Это все сюжеты для историков и художников, но не для монументального оформления городского ландшафта.

Разговоры о бережном отношении к истории набили оскомину, но они к тому же отдают бессовестной демагогией. Не об истории беспокоятся товарищи Зюганов, Харитонов и примкнувший к ним господин Лужков, а о МИФОЛОГИИ. Кстати, не зря о ней так беспокоились все коммунистические вожди. О ней же проявляли поистине отеческую заботу вожди Третьего рейха. И у нас и у них клином политических легенд и идеологических сказок о действительности вышибался клин документальной правды о ней. И надо сказать, те и другие преуспели в том. Но больно дорогую цену заплатили народы за победу Мифологии над Историей. Только похоже, еще не всю, если снова и снова дают о себе знать старые рефлексы, если мифы все еще правдивее фактов, если на такую грубую политическую спекуляцию, какую позволил себе столичный мэр, способны купиться массы.

Какие последствия нас ждут? Если вернется Дзержинский, то следующим встанет вопрос о том, чтобы переименовать Волгоград в Сталинград, чтобы переназвать Санкт-Петербург Санкт-Ленинградом. Ну а дальше из запасников, со складов зашагают по стране гранитные идолы. И потребуют они человечины, "чтобы вновь обрести величие".

Символы только прикидываются неживыми и отрешенными от современной действительности, а на деле у них немалая власть над самими политиками. Ну и, разумеется, над нами смертными.