Российский Комитет адвокатов
в защиту прав человека в течение длительного времени внимательно
наблюдал за делом по обвинению Григория Пасько, получал и
анализировал информацию о ходе процесса. Юрий Шмидт был и
остается экспертом общественного комитета в защиту Г. Пасько.
Учитывая уровень нашей информации, мы могли бы представить
заключение, основанное на достаточно глубоком и всестороннем
анализе дела, тем более, что многие выводы суда настолько
слабы и уязвимы, что буквально напрашиваются на разгромную
критику. Однако мы сознательно решили ограничиться разбором
только тех положений приговора, которые не являются вполне
очевидными, и заметны лишь для профессионалов, хорошо знакомых
с нормами уголовного процесса, а также с законодательством
о государственной тайне и всеми формами уголовной ответственности
за ее разглашение. Анализ доказательств, положенных в основу
приговора, с необходимыми ссылками на конкретные материалы
дела, бесспорно, будет содержаться в кассационных жалобах
адвокатов Пасько. Свою задачу, как было сказано, мы видим
в другом.
Итак, анализируя исключительно приговор и некоторые известные
нам документы следствия, мы утверждаем, что обвинение Пасько
в государственной измене лишено правовых и фактических
оснований. Вина осужденного материалами дела не установлена,
а выводы суда по единственному (из десяти вменявшихся!) уцелевшему
эпизоду обвинения базируются исключительно на предположениях
и доказательствах, полученных с грубыми нарушениями закона.
В силу статьи 50 (часть 2) Конституции России и статьи 69
(часть 3) УПК РСФСР такие доказательства являются недопустимыми,
не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу
обвинения.
1. Из диспозиции статьи 275 УК РФ следует, что объективная
сторона государственной измены заключается в оказании
российским гражданином помощи иностранному государству,
иностранной организации или их представителям в проведении
враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности России.
Это является общей или родовой формой данного состава преступления.
Шпионаж как одна из его специальных форм состоит в том, что
помощь вышеназванным адресатам в проведении ими враждебной
деятельности в ущерб внешней безопасности России гражданин
осуществляет путем передачи, а равно сбора, похищения или
хранения в целях передачи сведений, составляющих государственную
тайну.
Юридическая точность данного суждения основана не только на
единственно возможном грамматическом толковании статьи, но
и разделяется практически всеми учеными – профессорами Дьяковым,
Карпушиным, Игнатьевым, Шумиловым в их опубликованных монографиях,
Красиковым, Страшуном в специальных заключениях, представленных
в свое время по запросам защитников Александра Никитина. Первые
из названных авторов являются сотрудниками Академии ФСБ и,
скорее всего, были разработчиками главы уголовного кодекса
о преступлениях против основ конституционного строя и безопасности
государства, куда входит статья 275.
(Сегодня слышны в чем-то справедливые голоса о том, что конструкция
исследуемой нормы нуждается в изменении. Свои предложения
по этому вопросу готовит и Российский Комитет адвокатов в
защиту прав человека. Однако в настоящее время закон именно
таков, каков он есть, и должен беспрекословно соблюдаться,
хочется того Федеральной службе безопасности или нет).
2. Поскольку враждебная деятельность названных в законе субъектов
в ущерб внешней безопасности России является неотъемлемой
составляющей объективной стороны состава преступления, в соответствии
со ст. 144 УПК РСФСР она должна быть указана в постановлении
о привлечении в качестве обвиняемого. При этом должно
быть детально описано, в чем эта деятельность состоит, какой
субъект ее осуществляет, в чем заключается реальный или потенциально
возможный ущерб внешней безопасности России.
В соответствии со ст. 68 УПК РСФСР факт враждебной деятельности
и ущерб для внешней безопасности, безусловно, относятся к
обстоятельствам, подлежащим доказыванию по делу. Из
обвинительного заключения и приговора по делу Пасько можно
судить, что требования вышеназванных норм процессуального
закона были грубо нарушены. Это в свою очередь повлекло нарушение
прав обвиняемого, гарантированных ему статьей 49 Конституции
России и статьей 46 УПК РСФСР.
3. Анализ судебно-следственных документов убеждает, что отмеченные
выше нарушения явились не упущением со стороны «неопытного»
следователя, а результатом сознательного пренебрежения
требованиями закона. Следствию было прекрасно известно, что
никакой враждебной деятельностью против России ни сами японские
журналисты, ни представляемые ими средства массовой информации
не занимались. Никаких претензий по этому поводу им
никогда не предъявлялось, никаких постановлений, фиксирующих
факт подобной деятельности, не выносилось. Соответственно,
ни о какой помощи в проведении японскими СМИ такой
деятельности со стороны Пасько не может быть и речи, поэтому
ни в постановлении о привлечении его в качестве обвиняемого,
ни в приговоре суда об этом не говорится ни слова.
Одного этого достаточно для утверждения о том, что в действиях
осужденного отсутствует объективная сторона вмененного ему
состава преступления.
И в документах следствия, и в приговоре говорится, что свои
преступные действия Пасько совершил в ущерб внешней безопасности
России. В приговоре со ссылкой на заключение, данное экспертами
в судебном заседании, даже разъясняется, в чем мог выразиться
ущерб в случае передачи японцам секретных сведений: «в
снижении боевой устойчивости сил флота при выполнении им боевых
задач». Однако одно лишь утверждение о том, что
Пасько действовал в ущерб внешней безопасности России
(к тому же не подкрепленное никакими доказательствами), не
восполняет существенный пробел объективной стороны обвинения,
о котором подробно сказано выше.
К этому следует добавить, что в обвинительном заключении об
ущербе внешней безопасности, якобы причиненном действиями
Пасько, только упоминается, но о его существе,
то есть, в чем же он, этот ущерб, реально выражается, ничего
не говорится. Нарушение прав обвиняемого, выразившееся
в отсутствии требуемой законом конкретности предъявленного
обвинения, привело к тому, что Пасько пришлось гадать,
какой такой ущерб фактически был им нанесен, что затруднило
возможность защищаться от неясного и непонятного обвинения.
В приговоре же, как сказано выше, напротив, существо
ущерба, угрожавшего внешней безопасности России разъясняется,
хотя делается это достаточно туманно и совершенно бездоказательно.
Тем не менее, вменяя в вину Пасько то, что его действия «могли
привести к снижению боевой устойчивости флота при выполнении
им боевых задач», приговор выходит за рамки предъявленного
обвинения. Это означает, что ко всем прочим существенным
нарушениям закона и прав обвиняемого суд добавляет еще и нарушение
требований статьи 254 УПК РСФСР. 4. Все, что было сказано
выше, относится лишь к одному из элементов состава преступления
– объективной стороне. Между тем основанием уголовной ответственности
является совершение лицом деяния, содержащего все признаки
состава преступления, предусмотренного уголовным кодексом
России.
Согласно установленному уголовным законом принципу вины
лицо, подлежит ответственности только за те общественно опасные
действия и наступившие общественно опасные последствия, в
отношении которых установлена его вина. Причем, в каждом
случае требуется установить именно ту ее форму, которая предусмотрена
конкретном уголовным законом. Преступление, именуемое «Государственная
измена», относится к категории формальных преступлений и совершается
только с прямым умыслом, то есть виновный осознает
общественно опасный характер действий, указанных в диспозиции
статьи, и желаетосуществить.
Таким образом, для квалификации действий, инкриминированных
Пасько, необходимо установить наличие интеллектуального
и волевого элементов прямого умысла, которые имеют свое
конкретное содержание.
а) Интеллектуальный признак умысла включает осознание
противоправности (общественной опасности) совершаемых действий,
а именно того, что:
- иностранная организация (иностранное государство), которым
передавались сведения, осуществляет деятельность в ущерб внешней
безопасности России;
- Пасько, как субъект шпионажа, понимает враждебный характер
этой деятельности и оказывает помощь в ее осуществлении.
Государственная измена - это всегда, во всех случаях враждебная
деятельность российского гражданина совместно с иностранным
партнером против Российской Федерации, своеобразная форма
соучастия в преступлении. При этом основная опасность исходит
извне, от иностранного государства (иностранной организации),
а гражданин России, помогая внешнему противнику в его враждебной
деятельности, тем самым изменяет своему государству, предает
его интересы.
Следует отметить, что именно наличие у субъекта преступления
осознания того, что он оказывает помощь иностранному государству
(организации) в проведении враждебной деятельности в ущерб
внешней безопасности России, как признак субъективной стороны
преступления, и отличает государственную измену (ст.
275 УК РФ) от разглашения государственной тайны (ст.
283).
Интеллектуальный элемент умысла виновного, конечно, должен
включать в себя и осознание того, что собираемые им сведения
действительно составляют государственную тайну. По нашему
твердому убеждению, основанному на достаточно глубоком знании
всего массива законодательства о государственной тайне и солидном
профессиональном опыте работе с ним, сделанные Пасько записи
о проведенных флотом учениях такой тайны не содержат.
Абсолютно неубедительными представляются и приведенные в приговоре
доказательства того, что указанные сведения Пасько якобы собрал
и хранил именно с целью последующей передачи. В обоснование
своей позиции мы могли бы привести достаточно сильные аргументы,
но, как и обещали выше, сознательно воздерживаемся от анализа
этой части обвинения, полагая, что более корректно и детально,
со ссылками на конкретные материалы дела, он будет сделан
в кассационных жалобах защиты.
б) Наличие волевого элемента умысла можно было бы признать,
если бы было установлено стремление и желание Пасько передать
сотрудникам японских СМИ сведения, составляющие государственную
тайну, как свою помощь в осуществлении ими враждебной деятельности
в ущерб внешней безопасности России, которую они проводят
или намерены проводить.
Следовательно, для признания Пасько виновным в совершении
государственной измены в форме шпионажа указанные выше признаки
субъективной стороны состава преступления – наряду с признаками
объективной стороны - подлежат обязательному установлению.
Это делается путем вменения: подробного описания содержания
умысла в соответствующих процессуальных документах и приведения
доказательств, подтверждающих его наличие.
Ничего подобного сделано не было, следствие и суд ограничились
голой декларацией о том, что умысел Пасько был направлен на
причинение ущерба внешней безопасности государства. Таким
образом, не доказано и наличие необходимой для осуждения Пасько
формы вины.
5. Выше говорилось о нарушении судом требований статьи 254
УПК РСФСР - выходе за рамки предъявленного обвинения в части
описания в приговоре существа ущерба для внешней безопасности
России. Но это относительная мелочь по сравнению с нарушением
требований той же нормы закона в другой части, а именно:
в увеличении приговором суда периода «преступной деятельности»
Пасько по сравнению с предъявленным органами следствия
обвинением. Из обвинения следовало, что «секретные записи»,
сделанные 11 сентября 1997 года, осужденный передал
адресату в том же месяце. Суд же, никак не оговаривая
и не мотивируя изменение обвинения, записал в приговоре, что
записи эти Пасько не передал, а хранил с целью передачи
до 20 ноября 1997 года.
Непосвященных в тонкости проблемы эта деталь не натолкнет
ни на какие плохие мысли, даже, скорее, наоборот: поскольку
фактически передачи государственной тайны не было (только
намерение) изменение вроде бы в пользу осужденного! Тем более,
что «отсутствие реально причиненного ущерба» расценено судом
как смягчающее вину обстоятельство и послужило основанием
для снижения наказания.
Однако фактически все обстоит прямо наоборот. Суду прекрасно
известно, что до 9 октября 1997 года действовала старая
редакция Закона РФ «О государственной тайне», которая
не могла служить правовой базой обвинения в сборе с
целью передачи и передаче секретных сведений. Если сведения,
даже действительно составляющие (после 9 октября 1997 года)
государственную тайну, Пасько собрал и передал до принятия
новой редакции закона – в его действиях нет состава преступления.
Данное обстоятельство четко зафиксировано в определении коллегии
по уголовным делам Верховного Суда РФ от 17 апреля 2000 года
по делу А. Никитина, которое защитниками Пасько было представлено
суду.
Выход за рамки предъявленного обвинения путем увеличения периода
преступной деятельности осужденного нельзя объяснить ничем
иным, кроме как стремлением суда любым, даже противозаконным
путем, спасти хотя бы единственный эпизод развалившегося дела.
6. Вышеназванное обстоятельство в совокупности с тем, о котором
речь пойдет ниже, дает нам основания ставить вопрос о возбуждении
в отношении вынесших приговор судей уголовного дела по статье
305 ч.2 УК РФ – вынесение заведомо неправосудного приговора,
повлекшее тяжкие последствия.
Второе обстоятельство, определяющее заведомую неправосудность
приговора, заключается в следующем. Оценивая те самые записи,
которые якобы были сделаны Пасько на заседании военного совета
флота, суд не только признал за ними доказательственную силу,
но и положил в основу обвинения как главное доказательство.
В приговоре говорится, что листок с этими записями был обнаружен
при обыске по месту жительства Пасько, впоследствии осмотрен
с составлением соответствующего протокола. В ходе слушания
дела были безусловно доказаны нарушения норм УПК РСФСР при
совершении этих следственных действий. Нарушения оказались
столь многочисленными и грубыми, что у суда не было
иного выхода, кроме того как признать этот печальный для следствия
факт. Единственное законное решение, которое при этих условиях
могло и должно быть принято судом - это решение, основанное
на упоминавшихся выше положениях части 2 статьи 50 Конституции
России и части 3 статьи 69 УПК РСФСР, согласно которым доказательства,
полученные с нарушением закона, не имеют юридической силы
и не могут быть использованы для вынесения обвинительного
приговора.
Однако Тихоокеанский флотский военный суд поступает прямо
наоборот. Цитируем приговор:
«Несмотря на установленные судом нарушения процессуального
законодательства, допущенные органом следствия при обыске
и осмотре, суд не находит оснований для признания этих протоколов
в части, подтверждающей изъятие у Пасько указанных рукописных
записей, не имеющими юридической силы, поскольку эти нарушения
не влияют на объективность вывода о принадлежности и хранении
данных записей именно Пасько».
И в других местах приговора, констатируя нарушения процессуального
закона, суд также не признает их существенными, поскольку
по его убеждению они «лишь формально не соответствуют установленными
нормативными актами предписаниям».
С подобным процессуальным цинизмом приходится сталкиваться
нечасто.
7. В заключение хочется отметить еще один факт, позволяющий
обоснованно предположить, что к составлению приговора причастны
не только трое военнослужащих, официально входивших в состав
суда.
Из приговора исключены все эпизоды обвинения, связанные с
передачей Пасько информации экологического характера. Это,
с одной стороны, факт отрадный, хотя, по нашему мнению, объясняется
он причинами скорее не юридического, а совершенно иного свойства.
При том пренебрежении к закону и оценке доказательств, которые
проявил суд в обосновании единственного эпизода обвинения,
ему не составило бы большого труда вменить Пасько еще пару-тройку
эпизодов. Если бы не одно «но», которое заключалось в мощных
и все нарастающих протестах экологической общественности и
населения, справедливо обеспокоенного состоянием окружающей
среды в регионе действия ТОФ.
Сегодня же приговором суда Пасько представлен общественности
не борцом за экологию, а обычным шпионом, деятельность которого
не имеет никакого отношения к заботе о состоянии окружающей
среды. Против чего протестовать активистам экологических организаций?
Именно так сегодня и отвечают некоторые наши руководители
на потоком идущие из разных мест протесты и обращения. Это
одна из многих причин, которые никак не дают поверить, что
такой «удобный» для военных, для политиков приговор родился
в тиши и тайне совещательной комнаты без их незаконного, но
весьма активного участия.
4 февраля 2002 года
Юрий Шмидт
Председатель Российского Комитета адвокатов в защиту прав
человека Эксперт Общественного Комитета в защиту Григория
Пасько. |
|
|
Полит.Ру,
5 февраля 2002 года
|
 |
