— Нарушила ли американская сторона нормы международного права в отношении российских представительств в Штатах?
— Безусловно, нарушения международного права есть, если посмотреть на ситуацию с нашей стороны. Разумеется, их нет, если смотреть на это с американской стороны.
Дело в том, что международное право отличается от любого национального тем, что в нем нет конечной инстанции, которая может определить, было нарушение или нет.
Разумеется, в международной дипломатической практике давать так мало времени на то, чтобы освободить помещение, да еще устраивать там обыски — это, мягко говоря, необычно с точки зрения традиций и устоявшейся международной практики. Но Венскую конвенцию 1961 года можно трактовать как угодно.
Мы наблюдаем слабость и неоднозначность международного права, во-первых. И устоявшуюся традицию использовать международное право в пропагандистских целях всеми без исключения государствами, во-вторых.
Проблема в том, что нынешняя «негативная динамика отношений дошла до такой степени, что она перешла из области отношений как таковых в сферу личных обид и раздраженности, что не совместимо с настоящей дипломатией».
Вообще-то дипломат отличается от нормального человека ровно тем, что он не должен переводить обиды, раздражение, озлобление в практическую плоскость. А сейчас обиды и задетое самолюбие достигли таких высот, что ведут не к попытке сесть за стол и решить накопившиеся проблемы по существу, а к выяснению, кто сильней, кто круче, кто может себе больше позволить, кто может нанести больший урон. Идет эскалация реализации неприязни, раздражения, в том числе, от несбывшихся надежд.
Это очень плохое состояние. Как известно, дипломатия — это использование ума и такта в международных отношениях. А ситуация развивается так, что дипломатии становится все меньше, а разговора «ты кто такой?» все больше.
— Не рассчитаны ли «крутые» действия сторон в основном на внутренних потребителей?
— Конечно, внутренний фактор играет большую роль. В этом деле очень важен баланс. У нас, к примеру, был период, когда международный фактор доминировал. Наше руководство получало большую дозу аплодисментов с Запада, но при этом оказывалось все менее популярным внутри страны. И это вызвало в конечном итоге реакцию со стороны правящих кругов. Но баланс терять не надо. Потому что чрезмерное внимание к внутренней политике за счет внешней политики в конечном итоге приводит к серьезным внутреннеполитическим издержкам. Причем долгосрочным.
— Эскалация враждебности продолжится? Или она достигла предела?
— Я не настолько умный человек, чтобы быть пессимистом. А потому я — осторожный оптимист. Думаю, что в конечном счете соображения, скажем, политического реализма, спокойного подсчета дебета и кредита приведут к разумным результатам. Ведь хорошо известно, что умнее тот, кто первым здоровается и первым протягивает руку. Проблема в том, что другая — не менее упертая — сторона может подумать, что ты это сделал не потому, что ты умнее, а потому, что слабее. А этого, я думаю, опасается как раз наша сторона. Мы не любим выглядеть слабее кого-то даже тогда, когда по существу так оно и есть. Я опасаюсь, что эскалация раздражения может повлиять на другие серьезные проблемы, в частности, проблемы безопасности. Возьмем, например, ситуацию вокруг Северной Кореи. Я уверен, что основные интересы наши, Китая, Южной Кореи, Японии и США совпадают. Но превратить это совпадение в эффективное совместное решение в нынешней обстановке очень трудно. Так мы о чем — об обидах или об интересах?
Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»
