Возмутитель спокойствия: Виктор Леонидович Шейнис

…Как я уже отмечала выше, к моменту моего поступления на философском факультете почти не было открыто фрондирующих преподавателей. За исключением, может быть, в какой-то степени Бориса Михайловича Парамонова с кафедры русской философии (он нем рассказ еще будет впереди). Однако все же был один, который явно выбивался своим идеологически независимым поведением на лекциях. И портил этим общую благостную картину. Правда, он приходил к нам с другого, соседнего – экономического факультета, чтобы вести курс политэкономии капитализма, а позже – спецкурс по «Актуальным проблемам современного капитализма».

36-летний ассистент кафедры экономики современного капитализма, руководимой профессором С.И. Тюльпановым, Виктор Леонидович Шейнис, преподавал философам, вроде бы, непрофильный предмет, но он так читал лекции, что скоро стал очень популярен и любим студентами. Если в длинном факультетском коридоре в перерыве между парами образовывалась какая-то толпа, то можно было быть уверенным, что это именно его окружила и не отпускает студенческая стайка. Освободить пленника мог только звонок на следующее занятие. А когда он уходил из университета, за ним почти всегда увязывался шлейф из одного или нескольких ребят. И я – вообще-то не любительница ходить пешком - тоже нередко преодолевала с ним нешуточное расстояние до угла улицы Восстания и Невского проспекта, где в ту пору жила его мама. За оживленным и увлекательным разговором даже не замечая этого.

Буквально во всем: и в манере держаться, говорить, слушать собеседника, и в стиле чтения лекций ощущался знакомый нам по литературе, кино и воспоминаниям людей из прошлой эпохи образ дореволюционного профессора, приват-доцента – интеллигента и интеллектуала до мозга костей. Такой, вроде бы, сухой предмет, как политэкономия, в его изложении был наполнен живой жизнью. В нем начисто исчезали косные догмы ортодоксов, и она представала перед слушателями как занимательная и увлекательная наука.

Идеологически проверенные учебниковые схемы он подавал с юмором и нескрываемой иронией, чем дискредитировал преподносимые догматы, обязательные по программе, без прямолинейных их опровержений. А в качестве дополнительного учебного пособия к курсу по его рекомендации мы изучали «Экономику » американского профессора, П. Самуэльсона, впоследствии нобелевского лауреата (1970 г.), только недавно к тому времени (в 1964 г.) переведенную на русский язык.

И, конечно, вполне заслуженно, по завершении цикла лекций, студенты провожали его (и не единожды) громом аплодисментов. И первокурсники, и третьекурсники, у которых он тоже одно время преподавал. Как-то раз на факультете провели социологический опрос, чтобы выяснить какие лекции и преподаватели пользуются наибольшей популярностью у студенческой аудитории. Выяснилось, что это именно Виктор Леонидович Шейнис. Такой результат стал неожиданностью для университетского начальства. Нельзя сказать, что приятной. И, возможно, что именно он послужил спусковым крючком для приведения в действие партийного механизма репрессий против слишком много позволявшего себе педагога.

Разумеется, «недреманное ухо» и «бдительный глаз» уже давно и пристально присматривались к нему. Надо было только найти удобный повод, потому что с формальной точки зрения придраться было не к чему. Но кто ищет, тот всегда найдет. И в конце концов предлог нашелся. В 1972 г. Виктор Леонидович редактировал сборник тезисов по материалам конференции, посвященной политическим и экономическим проблемам развивающихся стран. Один из ее авторов допустил в адрес африканских государств социалистической ориентации такое безобидное, в общем-то, высказывание, что на деньги, которые СССР предоставляет им в виде финансовой помощи, формируется слой так называемой «советской буржуазии». Было понятно, что он имеет в виду лишь то, что поступающие средства расходуются не всегда по своему прямому назначению, а прилипают к рукам приближенных к государственному кошельку чиновников. (1) Но высокие партийные бонзы сделали свой вывод, обвинив – нет, не автора, а редактора в осознанной, чуть ли не идеологической диверсии. (2)

Незамедлительно были приняты оргмеры. По решению факультетского партбюро его не стали подвергать пока что «высшей мере наказания» – отъему партбилета, но влепили строгий выговор с занесением в учетную карточку. А тремя годами позже в докладе тогдашнего партийного хозяина Ленинграда Г.В. Романова он был упомянут как чужеродный элемент в системе воспитания идейно подкованной советской молодежи.. Что ставило под вопрос принадлежность к касте избранных, проверенных, надежных и допущенных. Как и вообще работу в Университете. Но В.Л. Шейнис сам уволился с факультета после отмены постановления по выговору. К радости главного своего гонителя – секретаря партбюро Моисеенко.

Но, как говорится «не было бы счастья, да несчастье помогло »: именно с этого начался взлет научной, а затем и общественно-политической карьеры питерского изгнанника. Его приняли на работу в престижнейшее научно-исследовательское учреждение страны – ИМЭМО, где он через 5 лет защитил докторскую диссертацию и быстро прошел все ступени до главного научного сотрудника. (Но еще до переезда в Москву на некоторое время его рабочим местом стал ИСЭП -Институт социально экономических проблем - которому была передана специально с этой целью ставка по договоренности между двумя академическими учреждениями).

С началом горбачевской перестройки, на ее волне, Виктор Леонидович активно занялся практической общественной деятельностью в рамках громко заявивших о себе организаций (а впоследствии – партий), стремившихся к преобразованию жизни страны на демократических началах.

В 1990 г. как независимый кандидат он был избран на республиканский съезд народных депутатов, а затем и в Верховный совет РСФСР. Позже дважды избирался по списку «Яблока» - в Госдуму. До выборов еще принимал активное участие в работе Межрегиональной депутатской группы. Был весьма заметной фигурой на политическом небосклоне среди депутатов-демократов. Готовил один из проектов новой Конституции, много выступал, писал статьи и тексты разных политических документов. Обо всем этом можно прочитать в его фундаментальных работах: «Взлет и падение парламента: переломные годы в российской политике (1985-1993 гг) » и «Власть и закон. Политика и конституции в России в ХХ – ХХI веках ». (3)

Ну, а на кафедре в Университете многие преподаватели сожалели об его уходе, морально солидаризировались и поддерживали, и в первую очередь – Сергей Иванович Тюльпанов, крупный ученый, генерал в отставке, человек сильный, пользовавшийся огромным авторитетом не только в университете, но и у высокопоставленных властей. После войны он был начальником Управления пропаганды (информации) Советской военной администрации в Германии. Именно он фактически формировал партийную систему в зоне советской оккупации и имел множество государственных наград – орденов и медалей. Но его жизненный путь и карьера не были такими уж гладкими. Волна сталинских репрессий коснулась и его самого, и семьи. Однако он сумел преодолеть все удары судьбы, благодаря своей жизнестойкости и фронтовой закалке. А вовсе не умением приспосабливаться, как можно было бы подумать.(4)

Это он не побоялся взять на кафедру опального Шейниса после отчисления того из аспирантуры и исключения из комсомола за написание статьи против ввода советских войск в Венгрию в 1956 г. Принял - прямо от станка Кировского завода, где мой будущий шеф проработал более 6-ти лет. Курировал при защите кандидатской диссертации. И старался разгонять то и дело возникающие над его головой грозовые тучи. Вообще руководителем он был замечательным, хотя иногда довольно жестким и авторитарным. Однако при всем при том на кафедре вольно дышалось, атмосфера была свободная, и ничье мнение не подавлялось.

Говорю об этом с полной уверенностью, а не с чьих-то слов, так как частенько стала приходить сюда по приглашению Виктора Леонидовича. Особенно, когда он взялся за научное руководство моими курсовыми и дипломной работами. При его содействии мне было разрешено заниматься по индивидуальной программе обучения, которая была нами разработана, с прицелом подготовить из меня специалиста по развивающимся странам. В то время мы, т.е. СССР, боролись за влияние на «третий мир » с капиталистами. И крепко дружили с теми государствами, что пошли по пути социалистического развития, как хотелось верить нашим идеологам и властной верхушке.

Это было тогда модное и перспективное направление исследований. И, возможно, именно поэтому мне и утвердили индивидуальный план обучения - как повышенной стипендиатке. Таких нас на курсе было двое. Кроме меня, еще Валя Палий. Одновременно с философским, она училась и на матмехе. Ну, а я прослушивала некоторые курсы лекций на экономическом и восточном факультетах с последующей сдачей там экзаменов и зачетов. И, конечно же, нас не освобождали от них по всем обязательным предметам также и на родном - философском. Хотя нам и было разрешено свободное посещение занятий.

Своих студентов, которых Шейнис брал под опеку, как научный руководитель, он сразу же начинал приобщать к науке. Учил самостоятельности, добросовестному и щепетильному отношению к первоисточникам, элементарным правилам написания курсовых и дипломных работ, тезисов к докладам и статей. Приучал к участию в симпозиумах и конференциях по избранной специальности. И к тому, чтобы не бояться выступать на них. Такой школой для нас стал студенческий научный кружок по актуальным проблемам экономики и политики развитых капиталистических стран, который организовал и вел Виктор Леонидович (а я была старостой).

Представление о его работе, о широте охватываемых в докладах и дискуссиях тем, дает утвержденный самими участниками план деятельности кружка в 1971-72 учебном году. Вот он:

- Правящая прослойка и элита современного капиталистического общества. Границы и механизмы функционирования власти в нем. Проблемы бюрократизации хозяйственной и социальной жизни.

- О производительном и непроизводительном труде при капитализме.

- Экономические и социальные последствия демографических процессов (сдвигов) в в развитых и развивающихся обществах на современном этапе.

- Закон соответствия производственных отношений уровню и характеру производительных сил: формы и механизмы проявления в современных условиях.

- Проблемы государственно-монополистического регулирования экономики в капиталистических странах.

- НТР и проблемы «общества потребления».

- НТР и вносимые ею изменения в социальную структуру и положение рабочего класса в развитых капиталистических странах. Проблемы современного рабочего движения и классовой борьбы в них.

- О соотношении экономики и политики в условиях современного капитализма.

- Проблемы молодежных движений на Западе: причины и последствия.

- О возможности мирного перехода к социализму в нынешних условиях капиталистических стран.

- Интеллигенция: ее роль, интересы и положение в современном обществе.

- Дж. М. Кейнс – западный классик политэкономии ХХ века.

- МВФ и валютно-финансовые проблемы современного капитализма.

- «Третий мир» в мировой политике и экономике.

- Функционирование искусства в сфере духовного производства при капитализме.

- Методология политэкономии капитализма

- Налоговая политика буржуазного государства и классовая борьба.

Хотя и не по всем, но по большей части заявленных тем доклады на кружке были представлены и дискуссии проведены. На его заседания приходили ребята с разных курсов экономического и философского факультетов. Их привлекала атмосфера свободной творческой дискуссии без идеологических ограничений и запретных тем. Никогда не забуду блестящее выступление третьекурсника-философа Саши Абрамова, последовательно, шаг за шагом раскрывшего логику построения «Капитала» К. Маркса. Были и другие яркие доклады. Завершающую ноту, подводящую итог в обсуждении, почти всегда вносил сам руководитель кружка, лишь изредка передоверяя это мне.

Тогда мы не очень-то понимали, сколько времени он тратил на кружок, на чтение и критический разбор наших ученических работ. Если, скажем, взять мои, то кураторских пометок там иногда бывало так много, что они не умещались на полях, и я получала нагоняй, что оставляю для них слишком мало свободного места. Чего стоила ему возня с нами, каких затрат нервной энергии и времени, мы поняли лишь тогда, когда сами оказались в роли учителей. Мудрый педагог, он никогда ничего не писал за нас, как это иногда делают некоторые научные руководители за своих студентов. Но лучше всех наставлений и уроков действовал его собственный пример: научной честности, принципиальности и добросовестности.

Нам здорово повезло, что свое приобщение к науке и первые шаги в ней довелось сделать под началом такого человека. Понимаю, что это звучит почти как панегирик и надо бы слегка понизить тональность, но что поделаешь: все правда. Так и было. Ищу и не нахожу хоть малюсенького негатива, хоть крохотной червоточинки, чтобы уйти от получающегося почти иконописного лика.

А с другой стороны - почему это нельзя прямо и честно сказать, глядя в глаза: «Ваше Величество, Вы – гений»? Что в том плохого? Поет же в одной из своих замечательных песен кумир моей молодости Булат Окуджава: «Давайте восклицать! Друг другом восхищаться, высокопарных слов не стоит опасаться. Давайте говорить друг другу комплименты, ведь это все любви счастливые моменты». Я просто следую его совету. И уверена, что под моими строчками подпишется любой бывший студент или коллега Шейниса, которому хоть однажды довелось с ним сотрудничать. Обаяние этой личности было столь велико, что, оставив далеко уже позади университет, самостоятельно шагая по жизни и выстраивая научную карьеру, мы не только никогда не забывали нашего учителя, но по-прежнему равнялись на него и стремились поддерживать постоянную связь.

Вряд ли ошибусь, если скажу, что он продолжает быть высоким научным и человеческим авторитетом и для таких своих бывших студентов из более ранних поколений, живущих в разных странах, как Толя Кандель, или Дима Шалин, или Ира Коновалова. Все они давно уже имеют признание и известность в своих профессиональных областях, но и для них он по-прежнему – Учитель, с которым они переписываются, перезваниваются, встречаются.

Что уж говорить о нас, студентах из позднего поколения, ставших между собой близкими друзьями - именно благодаря Шейнису, вольно или невольно незримой нитью связавшему нас воедино? Ира Т., скажем, уверена, что, если бы не он, не его поддержка, она не смогла бы закончить экономический факультет и получить диплом с отличием, когда неожиданно перед последним курсом по воле судьбы-злодейки осталась одна на руках с новорожденной дочкой в полной растерянности. Юра О. тоже считает, что успешной защитой своей кандидатской диссертации он обязан именно ему, а не своему формальному научному руководителю.

Что касается меня, то просто невозможно переоценить его вклада в мое становление, в мой personality. Почти сразу же, едва я начала слушать его лекции и наряду с другими студентами осаждать в коридоре с кучей вопросов, между нами установился доверительный характер отношений. То, что он говорил, и в не меньшей степени то, что прочитывалось между строк, было полностью созвучно моему менталитету и мировоззрению. Сформированному вчерне самостоятельно еще в школьном возрасте, как результат наблюдений и размышлений над лживой и демагогичной совковой действительностью. А в дальнейшем систематизированному под влиянием умных и высокообразованных людей, в разговорах с которыми зарождались и крепли мои протестные настроения. И я благодарна судьбе, которая то и дело меня на них выводила, иногда даже - в результате чисто случайного знакомства.

В этом плане Виктор Леонидович сыграл в моей жизни не просто огромную, но поворотную роль. Познакомившись с ним, я и «думать забыла» о своем первоначальном (при поступлении) намерении при первой возможности постараться перейти на психологический факультет. К большому огорчению моего первого наставника (в науке физиологии ВНД) - Юрия Яковлевича Захера, когда-то написавшего, как я уже упоминала, на автореферате своей кандидатской диссертации, подаренном мне: «Будущей преемнице Нине». Стало ясно, что этому никогда не суждено сбыться. Подобно персонажу из известной сказки, я укатилась совсем в другую «степь».

Забегая вперед, скажу, что и от Виктора Леонидовича со временем я тоже «укатилась». Хотя скорее в силу обстоятельств, чем по своему желанию. Так или иначе, но он простил мне «измену», которая нисколько не поколебала наших дружеских отношений. Тем более, что вопрос, кто от кого «укатился», довольно-таки спорный и не имеет однозначного ответа: в Москву-то уехала не я, а именно он. Так что лавры ловкого Колобка мне следовало бы, наверное, передать ему. Шучу, конечно.

Очень быстро на плодородных интеллектуальных хлебах столицы он вырос в крупного ученого, политика и общественного деятеля. В чем, как мне кажется, огромная заслуга и его жены – Аллы Константиновны Назимовой. Социолога, экономиста, кандидата наук и, к тому же, великолепной домо-хозяйки, сумевшей оградить мужа от проблем и сложностей быта. Я просто восхищаюсь ее умением так искусно, так рационально и продуманно его обустраивать, что жить в доме приятно, комфортно и в меру затратно - по времени и деньгам. Во всем чувствуется практическая житейская хватка и большой ум.

Стараюсь быть похожей, но, увы, даже и наполовину не получается – с этим, наверное, надо смириться. Полагаю, что благодаря именно ее организаторскому таланту, небольшая скромная квартирка их - такая теплая и уютная, что когда в нее попадаешь, то не хочется уходить. Напоминает пещеру Алладина, только книжную. Интеллектуальное жилище (берлога) двух книгочеев, один из которых, впрочем, еще и писатель. Не подумайте, что намекаю на известного персонажа – чукчу из анекдота. Никакого даже сравнения. Виктор Леонидович не только завален книгами по самое «немогу » (стопки их повсюду), но как-то умудряется их и прочитывать или хотя бы просматривать, каждую.

Сама Алла Константиновна в свои далеко не двадцать пять – энергичная, стройная и подтянутая. Не то что я – инвалид и развалюха, хоть и на 15 лет младше. Ее попытки повлиять на Шейниса, чтобы он больше внимания уделял здоровью, как правило, терпят фиаско. До недавнего времени он яростно сопротивлялся попыткам оторвать его от письменного стола, но, уяснив с возрастом, что делать перерывы просто необходимо, сам начал выходить на прогулки и даже делать гимнастику. Ну, а ручную или тяжеловатую для немолодых дам работу по даче или дому всегда выполнял по первому зову. Не раз и я бывала у него на подхвате при пилке-колке дров или стрижке тяжеленной газонокосилкой травы или, как в студенческой молодости, при сооружении книжных полок.

Кстати - о даче. Это единственное благо, которое Виктор Леонидович получил, будучи депутатом съезда РФ, в виде почти дикого участка бывшего леса с не выкорчеванными кое-где корнями деревьев, с травой чуть не в человеческий рост. Чтобы привести его в цивилизованный вид, предстояло немало потрудиться и вложить кучу денег в строительство и обустройство. Но они не испугались и принялись за дело с энтузиазмом дачных неофитов, давно мечтавших о собственном уголке природы и чае на веранде. И у них все получилось. Какой ценой – другой разговор. Сейчас – это скромная, небольшая, но столь же уютная, как и московское жилище, дачка, где они проводят довольно много времени в летние месяцы.

Оба они, несмотря на солидные годы, ведут активный образ жизни. Театры, музеи, выставки, вечера памяти и встреч с интересными людьми и коллегами. Вот недавно вернулись из поездки в Германию, где прокатились по Рейну на теплоходе, а незадолго до того Виктор Леонидович побывал в Нагорном Карабахе, в котором его очень чтят за поддержку в конфликте с Азербайджаном. От правительства Армении он получил тогда медаль или орден. Есть у него и от Венгрии государственная награда. Как знак благодарности и признания заслуг, когда он не побоялся выступить против советских властей, танками подавивших в 1956 г в Будапеште народное антикоммунистическое восстание.

Несмотря на свои почти что 85, он и сейчас продолжает выступать с лекциями (и не только в Москве), участвовать в работе Политкомитета партии ЯБЛОКО, подготавливать проекты документов, живо откликаться на текущие события. При этом значимо, что жена не позволяет бытовым проблемам слишком уж отвлекать мэтра от интеллектуальных занятий. Все жизненно важные решения они принимают, конечно, совместно. И не только по быту. Она и личный секретарь, и друг, и советчик, и критик, и цензор. Шейнис очень считается с ее мнением. Прислушивается к нему, даже если с ним не согласен. А такое случается нередко. Споры между ними по разным вопросам высекают порой искры, однако всегда взаимоуважительны. Если учесть, что Алла Константиновна бывает колка и язвительна, то это делает честь обоим оппонентам, их терпимости.

Виктор Леонидович очень толерантный человек. Внимателен к собеседнику. Если даже с ним не согласен. Выскажет свое мнение. С пеной у рта не будет настаивать на собственной правоте, но и не отступит от нее, если уверен. В полемическом задоре может быть излишне резок и недостаточно объективен. И тогда Алла Константиновна ироничными репликами возвращает его к реальности. Но чаще всего это происходит так: кто-то с возражениями врывается в его речь посреди предложения, он молча выслушивает, а затем продолжает свое выступление ровно с той точки, на которой его перебили. Его нелегко склонить к компромиссу, однако возможно. За исключением тех случаев, когда свои людоедские идеи высказывают завзятые сталинисты или антисемиты: тут он стоит на своем несгибаемо.

Один из дней в году имеет для него особый смысл – 5 марта. С ним он поздравляет своих друзей и знакомых. Конечно, понимая при этом, что дракон (из сказки Е. Шварца) многолик, и на месте упавшей головы обязательно со временем вырастет новая. Но ведь так хочется забыть на минуточку о подобной закономерности и надеяться, что Ланцелоты и оружейники Просперо на сей раз окончательно одержат верх. Блажен, кто верует.

Говорят, что лучше один раз увидеть, чем много раз услышать. Вот и я в заключение хочу предложить к портрету Шейниса несколько забавных эскизных зарисовок из жизни.

Зарисовка 1. Университет. 1967 г. Кафедра экономики современного капитализма. Здесь мне Виктором Леонидовичем назначена встреча. Захожу. Он строго смотрит на меня. Вчера я ругал Вас,- говорит, - предпоследними словами. Автоматически спрашиваю: Почему не последними? Последних я не знаю,- отвечает он, и хитро посматривает на меня. Конечно, он их знает. Но в самом деле не терпит крепких выражений. Их просто нет в его лексиконе.

Зарисовка 2. Большая коммунальная квартира на Моховой, где они с Аллой Константиновной тогда, в 1968 г., жили и куда я пришла впервые. Идет подготовка к переезду в новое жилье – «однушку» на Космонатов, вымененную на освобождаемую ими комнату. На полу в углу груда вещей, предназначенных на выброс. Пристально к ней присмотревшись, Виктор Леонидович вдруг бросается, как тигр, и выхватывает оттуда старую потертую шапку. Алла Константиновна пытается вернуть ее на место. Примерно пару минут идет борьба за обладание головным убором, в ходе которой он возмущенно доказывает, что шапку еще вполне можно носить. Она не соглашается, но в конце концов сдается. Ура! Шапка спасена.

Зарисовка 3. Где-то году в 75-м. Квартира на Космонатов. Поздний вечер. Лето. Я засиделась в гостях. Виктор Леонидович идет меня провожать. Моросит мелкий дождь. Мне не удобно, что он из-за меня мокнет. И я пытаюсь убедить его возвратиться домой. Безуспешно. Что Вы переживаете? - говорит он мне,- ведь здесь так приятно: тепло и сыро. Эту мелкую реплику я с благодарностью запомнила на всю жизнь, понимая, что дело вовсе не в приятности, а в том, что он ни за что не оставит меня одну на пустынной темной остановке.

Зарисовка 4. Временное жилье в Москве, на Новослободской. 1978 г. Я в гостях у недавно поселившихся здесь моих друзей. Алла Константиновна где-то в отъезде. Глубокая ночь. Вдруг слышу какое–то шевеленье. Это Виктор Леонидович встает, надевает куртку, берет фонарик. И идет выводить «в песок » любимую кошку - Жанну-Полину, названную было в честь Сартра Жаном-Полем, но потом переименованную по совету друзей, посчитавших, что негоже столь сомнительным именем называть прекрасное животное. Увязываюсь за ними. Минут 20 стоим, ждем, когда та закончит со своими делами.

К месту будет упомянуть, что мой учитель - большой друг животных. Сейчас у них живет уже третья кошка. Одноглазая Машка, а до нее более 20 лет прожил Рейтик (вернее: прожила, потому что это тоже оказалась девочка, принятая первоначально за мальчика), очень любимое и обожаемое созданье из рода кошачьих. Ради ее спасения однажды (где-то в конце 90-х гг. или начале 2-х тысячных) этот далеко уже не молодой человек отважился рискнуть жизнью, когда выяснилось, что их любимица свалилась на нижний балкон и жалобно стонет от полученной травмы. А хозяева той квартиры в отъезде и неизвестен срок их возврата. Ничего другого не оставалось, как попытаться проникнуть туда через соседний балкон (на который он был любезно допущен), используя висящий над 3-х этажной бездной цветочный горшок. Все закончилось, слава Богу, благополучно: неудачница была спасена и вылечена.

Зарисовка 5. Горный Алтай. Турбаза. 1979 г. Сюда по приглашению Шейнисов и по купленной ими (в порядке поощрения за завершение диссертации) путевке я приехала, чтобы отправиться к высокогорным Каракольским озерам верхом на лошадях. Группа учится их запрягать перед тем, как уйти в поход. Виктор Леонидович все делает основательно, неторопливо, проверяя надежность креплений и оснастки. Алла Константиновна нервничает, поторапливает: ведь он должен еще все это проделать и с нашими лошадьми тоже, а времени мало. То и дело с ее уст срывается: давай скорей, скорей. На что в конце концов он сердито отвечает с досадой: ненавижу слово «скорей». И действительно: оно не про него. Все, за что берется, он всегда делает неспешно, фундаментально, надежно, на века.

Зарисовка 6. Там же. За день до окончания маршрута руководство турбазы требует нашего возвращения: лошади нужны для новой группы. Все возмущены и решают не подчиняться, дать лошадкам хоть немного отдыха. Когда на следующий день мы возвращаемся на базу, они несутся не слушая седоков, чувствуя приближение конюшни. Но им не дают отдыха и тут же заново седлают. Естественно, что нам их очень жаль. Виктор Леонидович составляет протестное заявление руководству. В ответ начальник турбазы пишет свое письмо в ИМЭМО, обвиняя защитника животных в хулиганстве и дебоширстве. Когда оно доходит до института, то ничего, кроме смеха и шуточек вызвать ни у кого не может, настолько не соответствует репутации Виктора Леонидовича.

Зарисовка 7. Начало-середина 80-х. Небольшая комнатка на Малой Садовой, где живет мама Виктора Леонидовича, которую он несколько раз в году навещает. Приезжая из Москвы. И вот очередной его приезд. Лия Осиповна (так зовут маму) хочет, чтобы сын делал это чаще, жалуется на недостаток внимания. Он молча выслушивает, а потом говорит фразу, которая врезалась в память: «Вряд ли, ты можешь что-то требовать. Ты должна только благодарить и кланяться, благодарить и кланяться». При всей видимой жесткости, сентенция отрезвляюще необходима и правильна. Потому что я знаю, что сыновней заботой мама уж никак не обделена. Есть помошница по хозяйству, да и друзья не забывают.

Зарисовка 8. Новые, перестроечные, времена. Уютная кухонька в их малогабаритной «двушке » на Вавилова близ Черемушкинского рынка, в которой мне доводилось по первости ночевать на раскладушке. И относительно которой Виктор Леонидович, уже будучи депутатом, категорически отказал Алле Константиновне попросить Управление делами обменять ее на большую, чтобы была хотя бы еще одна комнатка - для гостей. Итак: раннее утро. Вскоре после завтрака. Помыв посуду, хозяйка уходит по магазинам. Я включаю «телек ». Виктор Леонидович в своей комнате читает газеты. Но по прошествии 5-10 минут появляется на кухне, потирая руки. Сейчас будем жарить кабачки,- объявляет мне с воодушевлением. Я несколько смущена, ведь мы только что позавтракали. Но начинаю помогать. И вдруг неожиданно открывается дверь и входит Алла Константиновна, забывшая что-то. Немая сцена. Ни слова упреков, ни вопросов. Потом сухо дает пару советов и уходит, оставляя нас наедине с кабачками.

Зарисовка 9. Та же кухня. Виктор Леонидович приносит из института купленные деликатесы. Но хозяйка не только не рада, но чуть ли не плачет. Опять принес продукты, которые скорее всего постигнет участь предыдущей партии – потихоньку гнить и быть выброшенными на помойку. Но что поделать: он любит, чтобы еды было много, с запасом. Наверное, дают о себе знать времена, когда ее не хватало.

Зарисовка 10. Рыбацкое. Конец 90-х. Виктор Леонидович приехал в Питер, чтобы проведать могилу матери. Мы делаем это вместе, а потом едем ко мне, чтобы традиционно посидеть за столом и поговорить о том - о сем. По дороге он закупает кое-что к обеду. На кухне облачается в фартук и готовит свой фирменный овощной суп, действительно очень вкусный. Это уже своего рода ритуал. Мы с удовольствием съедаем по тарелке, а потом я еще на несколько дней растягиваю остатки, иногда угощая и гостей депутатским супом.

Зарисовка 11. Гостиница «Октябрьская». Начало 2-х тысячных. Виктор Леонидович приехал по какому-то делу. По дороге в кафешку мы почему-то остановились в коридоре и жарко спорим о чем-то. Снующие мимо люди оглядываются на нас, некоторые улыбаются. Я не могу понять, в чем дело. Наконец обращаю внимание на автомат, у которого мы остановились. Читаю надписи. И все становится ясно. Оказывается, мы, два почтенных седовласых человека, притормозили у автомата по продаже презервативов. Представляю себе, как наш бурный спор выглядел со стороны. А мой собеседник, по-моему, так ничего и не понял.

Эти маленькие и, вроде бы, незначительные эпизоды из жизни Виктора Леонидовича, которые можно было бы продолжать и продолжать, дают, тем не менее, представление о нем, может быть, даже большее, чем всяческие характеристики. Простота и доброта, не выпячивающие себя и почти незаметные для незаинтересованного глаза. Бескорыстие, которое дорогого стоит в наше время под девизом: бери от жизни все, ты этого достоин. Искреннее и неравнодушное отношение к окружающему: и людям, и процессам.

Очень примечательную иллюстрацию к сказанному дает один разговор, который произошел между нами где-то на заре перестройки. Не помню, с чего он начался и что ему предшествовало.

Мы говорили об антисемитизме. Он всегда был, есть и будет, - с максималистской убежденностью, в ту пору мне свойственной,- утверждала я, - потому что замешан на врожденном чувстве зависти, и никуда не исчезнет. Виктор Леонидович не спорил, но и не соглашался. Молча слушал. Ему был понятен и забавен мой петушиный задор.

Но дальше речь зашла об участии евреев в разворачивающихся событиях. Я тогда высказала мысль, что им, пожалуй, следовало бы быть потише, предоставить Россию ее собственной судьбе. Пусть коренные народы сами прокладывают путь к свободе и демократии. А то ведь их, то бишь евреев, опять обвинят во всех бедах страны, как это произошло после 17-го года. Почему я должен помалкивать?- не выдерживает мой собеседник. - Это ведь и моя родина. И я буду делать все, что смогу, чтобы здесь стало комфортнее жить.

Ну, что ж? Такое жизненное кредо можно только уважать. Но если судить об успешности деятельности по ее результатам, остается некоторое сомнение. Сейчас, по прошествии трех десятков лет от начала бурных перестроечных процессов, уже можно подвести кое-какие предварительные итоги. И что же выясняется? «Умом Россию не понять» - как и прежде. И, как и прежде, «земля наша богата, порядка только нет ».

(1) Не правда ли очень похоже на современную российскую действительность?

(2) Казалось бы, странно. Но вот какое занятное объяснение прозвучало по этому поводу из уст одного деятеля: «все правильно, - сказал он, - автор мог написать как ему хотелось, ведь у нас свобода слова, а редактор отвечает за идеологический контроль и должен бдить».

(3) В.Л.Шейнис. Взлет и падение парламента: переломные годы в российской политике (1985-1993). т.1 и т.2. М., 2005. и В.Л.Шейнис. Власть и закон: политика и конституции в России в ХХ - ХХ1 веках. М., Мысль , 2014.

(4) Более подробно о жизненном пути этого замечательного человека см. здесь

Оригинал