Система, при которой политики и чиновники практически никогда не отвечают за свои ошибки, приводит к принятию множества непросчитанных, конъюнктурных, просто взбалмошных решений как в политике, так и в экономике.
«Большая часть экономической науки, — пишет американский экономист Стивен Ландсбург, — может быть изложена в четырех словах: «Люди реагируют на стимулы». Остальное – комментарии».
Новейшим российским экономическим комментарием к этому положению служат данные Федеральной налоговой службы о числе индивидуальных предпринимателей в России. С 1 января 2013 года, несмотря на отрицательное мнение экспертов и протесты самих бизнесменов, страховые взносы в Пенсионный фонд для индивидуальных предпринимателей увеличены властями в два раза. В ответ на это число людей, зарегистрированных индивидуальными предпринимателями, за январь месяц сократилось больше чем на 141 тысячу человек.
Принимайте, «дорогая партия и правительство», на общественное иждивение новых безработных вместе с ростом теневой экономики.
Это хороший пример того, как на пустом месте неразумная фискальная политика превращает трудолюбивых граждан в иждивенцев, законопослушных – в преступников.
И показатель того, что экономическая политика проводится на авось, без учета мнения экспертного сообщества и граждан. В итоге даже благие намерения, лежащие в основе тех или иных решений, приводят к противоположному результату. В случае с индивидуальными предпринимателями чиновники тоже «хотели как лучше» – увеличить доходы Пенсионного фонда, реализовать принцип социальной справедливости. Получилось же как всегда.
Можно, конечно, сказать, что «в экономике не бывает бесплатных обедов» — за любое благо приходится платить. Верно. Но это вопрос цены. И в случае с индивидуальными предпринимателями и страховыми взносами решение по минимальной цене существовало и существует – исчислять взнос не по фиксированной ставке, а применяя смешанный принцип, чтобы величина страховых взносов не превышала 6% от дохода и не была меньше ставки, действующей до горячечных новаций.
Другая кампания – по усыновлению сирот – разворачивается на наших глазах на протяжении последних нескольких месяцев.
Кампания эта, будучи вызвана исключительно политическими причинами, к государственной деятельности в области социальной политики отношения не имеет. Забудутся причины – уйдет в прошлое и она. Бывало не раз.
По существу, это набор эффектных поручений и решений в одной узкой, избранной политической прихотью властей области. Он состоит частью из несущественных в отношении основной задачи мер (вроде содержащихся в недавнем постановлении премьера Медведева), частью из пока еще смутных или же плохо продуманных по своим последствиям стимулов. И ко всему прочему не учитывает по меньшей мере столь же важных социальных задач.
Почему, например, задача лечения тяжелобольных, но имеющих родителей детей менее важна, чем усыновление сирот российскими семьями? Почему ограниченные бюджетные ресурсы должны приоритетно идти на вторую, а не первую цель? Или, допустим, строительство детских хосписов. Это направление недостойно общественных финансов, готовых по указанию властительного перста течь на цели усыновления?
Ответы на эти вопросы, точнее рациональное распределение ограниченных средств, можно дать только в случае понимания народными представителями всех социальных задач, стоящих перед российским государством, программы экономии бюджетных ресурсов. И то и другое возможно лишь в ходе постоянной открытой общественной дискуссии, достижимой только в рамках либеральной демократии с честными, конкурентными выборами в качестве ее основного элемента.
Какие цели ставит перед собой современная властная борьба с сиротством? Вероятно, главная цель – передача большего, чем сегодня, числа детей из детских домов в российские семьи. Значительная часть мер, предусмотренных в известном президентском «указе о защите детей-сирот», направлена на решение этой задачи.
Но к каким последствиям могут привести дополнительные экономические стимулы? Если эти стимулы окажутся недостаточными, то изменений не будет. Если они будут существенными и приведут к росту усыновлений, то возрастет число семей, принявших это решение под влиянием исключительно экономических причин.
Раз так – негативные последствия в виде плохого обращения с детьми не замедлят себя ждать. Общий прирост будет куплен ухудшением качества, т. е. ростом издержек, которые декларативно стремились уменьшить, отказываясь от усыновлений детей американцами.
Но есть и еще одно следствие существенных экономических стимулов к усыновлению – увеличение числа детей, от которых отказываются родители. Парадоксальным, казалось бы, образом, улучшение положения детей-сирот может привести к их увеличению. Можно предположить, что основной прирост произойдет за счет детей из многодетных семей с невысоким доходом из провинции: часть родителей, уверенных, что не смогут дать ребенку того, что даст ему детский дом или приемные семьи, предпочтут ради лучшего будущего ребенка отказаться от прав на него.
Вполне возможно, что рост усыновлений будет сопоставим с увеличением числа сирот. В этом случае будет иметь место известный экономистам «эффект Пельцмана», впервые выявленный в Соединенных Штатах середины 70-х годов прошлого века при анализе влияния роста безопасности автомобилей на количество смертей.
Приведенные выше примеры роднит совершенная политическая безнаказанность авторов и исполнителей при провале защищаемых ими мер.
Созданная в стране политическая система не отправит их в отставку, не откажется переизбрать на пост президента или в Государственную думу, не нанесет ущерба их репутации через послушные телевизионные каналы. Она создает сильный стимул к поведению, суть которого дана в формуле «делай что хочешь — и ответственности никакой».
