В основу восточноевропейских реформ за неимением ничего лучшего был положен хорошо разработанный метод Международного Валютного Фонда (МВФ). Однако, - и было это очевидно для всех, включая экспертов МВФ, с самого начала, - его применение в условиях реформирования постсоциалистических стран имеет весьма серьезные противоречия и ограничения.
Наша Программа исходит из учета тех положений теории переходного периода, которые стали почти очевидными за последние годы, мирового опыта трансформации экономик и осуществления стабилизационных программ, учета особенностей России, а также современной стадии реформ в стране.
Сложившиеся до сих пор теоретические концепции переходного периода исходят из того, что он включает в себя:
1. Либерализацию экономики - цен, хозяйственных связей предприятий, торговли и т.д.
2. Антиинфляционную политику (стабилизацию).
3. Институциональные преобразования, связанные с изменением реальных отношений собственности и контроля за принятием экономических решений как в сфере производства, так и в сфере социальных услуг. Приватизация выступает здесь лишь как один из элементов необходимых институциональных изменений.
4. Структурную перестройку - с изменением целей функционирования экономической системы резко меняется структура конечного спроса, под которую должна подстроиться отраслевая структура экономики; соответственно изменяются соотношения цен, предпочтения и склонности экономических субъектов. Это неминуемо ведет к сложным процессам изменения отраслевой структуры экономики.
5. "Открытие" экономики - внешний аспект либерализации экономики настолько важен, что его имеет смысл рассматривать отдельно от внутреннего; он имеет свои закономерности и темпы.
6. Наконец, психологическое привыкание экономических субъектов к новым реалиям, ценностям, целям деятельности.
Эти процессы отличаются сроками проведения соответствующих мероприятий, их результатами и методами государственного воздействия.
Либерализация и стабилизация согласно рекомендациям МВФ и по опыту восточноевропейских и некоторых латиноамериканских стран, осуществляются одновременно и в очень сжатые сроки. Однако как теоретическая экономика, так и успешный опыт ряда стран (например Китай, послевоенная Япония) показывают, что на самом деле задачи либерализации и антиинфляционной политики не могут отрываться от остальных процессов, которые по своей сути носят долгосрочный характер и могут быть осуществлены в сроки от нескольких лет до нескольких десятилетий. Так, либерализация цен, хозяйственных связей и т.д. может и должна осуществляться не просто постепенно, но разными темпами в разных секторах экономики, определяемые не по наитию, а по мере достижения в этих секторах реальной отдачи от институциональных преобразований, структурной перестройки и т.п. Этапы либерализации должны способствовать этим изменениям, но не могут опережать их настолько, чтобы полностью отрываться от реалий хозяйственной жизни. Именно это, к сожалению, произошло и происходит с переходным процессом у нас.
Спешке с либерализацией есть определенное объяснение. До сих пор многие опасаются, что вот "вернутся коммунисты" и все пойдет назад. Отсюда - нетерпеливое желание продвинуться вперед как можно дальше и как можно быстрее. Это, повторим, может что-то объяснить в промахах радикал-либералов, но не может их оправдать. Сегодня очевидно, что главная опасность "возвращения коммунистов" проистекает именно из последствий этой непродуманной спешки со всеобщей либерализацией без учета состояния экономических институтов и структуры народного хозяйства. Более того, либерализация без создания рыночных институтов и перестройки структуры производства породила вакуум, который немедленно заполнился коррупцией и криминальным контролем. Сегодня эта ситуация становится совершенно нетерпимой. Именно криминализацию экономики, прямую угрозу экономической (а зачастую и физической) безопасности большинства граждан, закрепление нищенского уровня национального дохода, угрозу массовой безработицы мы считаем главными опасностями сегодняшнего дня, гораздо более реальными, чем возвращение к тоталитарному контролю над хозяйственной деятельностью. Не считаясь с этими опасностями, полагая по-прежнему главной угрозой "красно-коричневых", демократические, рыночные силы рискуют окончательно утратить связь с народом.
Что касается антиинфляционной политики, то мы вообще не считаем, что эту задачу имеет смысл ставить отдельно от других. Победа над инфляцией явится естественным следствием решения прочих задач переходного периода, и, напротив, никак не может быть достигнута без этого. Это не значит, что антиинфляционные меры не должны предприниматься вообще. Но они должны быть направлены в первую очередь на нейтрализацию отрицательных последствий инфляции для институциональных преобразований, распределения доходов и инвестиций, необходимых для структурной перестройки, не превращаясь в самоцель. О том, как мы предлагаем это сделать, будет сказано далее в нашей программе.
Что же касается остальных, средне- и долгосрочных мероприятий, то ясно, что, если мы форсируем их сроки, то придется жертвовать качественной стороной этих преобразований, их завершенностью и последовательностью. Так, например, весь комплекс необходимых институциональных изменений в российской экономике в 1992-1994 годах был сведен только к приватизации, а последняя - только к отчету по количественным показателям (доля "частных" предприятий, доля ВВП, произведенного в "частном" секторе и т. п.). В результате реализованного варианта приватизации родился феномен российского "частного" сектора, где смешаны элементы коллективной, криминальной и собственно частной собственности.
Существуют инструменты государственной политики, направленные на решение каждой из задач, причем зачастую противоречащих друг другу. Так, ускорение структурных преобразований может быть существенно стимулировано государственной промышленной политикой, включающей в себя комплекс мер по бюджетным инвестициям, субсидиям, налоговым и внешнеэкономическим льготам, развитие механизмов государственного страхования, выдачи госгарантий и т.д. Ряд стран (например, Япония) продемонстрировали колоссальный успех таких мероприятий. Однако, проведение промышленной политики вступает в противоречие с антиинфляционной программой, предусматривающей режим максимальной экономии и минимизацию каких-либо льгот.
Соотношение в темпах и способах осуществления указанных выше шести процессов формирует концепцию экономической политики переходного периода. Эта концепция находится в зависимости (зачастую, определяющей) от политической ситуации, глубины структурных, институциональных и психологических деформаций в стране, а также от уровня профессионализма руководителей правительства.
Традиционные (ортодоксальные) стабилизационные программы - "шоковая терапия" - основаны на идее нескольких мощных стабилизаторов-"якорей". В качестве таких "якорей" выступают обычно жесткая монетарная политика и стабилизация валютного курса. Смешанные (гетеродоксальные) варианты стабилизации предусматривают применение и третьего "якоря" - сдерживания роста доходов. В мировой практике есть примеры как успешного осуществления, так и провала и тех, и других программ.
В России в 1992 году был применен ортодоксальный вариант стабилизации - в отличие от Польши, Чехии, Румынии, Болгарии, где применялись гетеродоксальные варианты.
Однако, существуют различные варианты постепенной трансформации (градуализм), чему посвящено большое количество теоретических работ. Неудачную попытку такой постепенной трансформации продемонстрировал СССР в конце 80-х - начале 90-х годов. Удачную попытку демонстрирует Китай, где в течение последних 15 лет происходят медленные преобразования в направлении к рыночной экономике, причем совмещенные с очень высокими темпами экономического роста и поэтапным решением ключевых социальных задач.
Мы уверены, что выбор ортодоксального варианта стабилизационной политики для трансформации экономики России явился серьезной стратегической ошибкой.
Есть теоретические возражения против такого выбора.
Законы рыночного хозяйства действуют не в любой ситуации, а лишь в рыночной "среде". Для рыночной самоорганизации экономики необходима некоторая критическая масса институциональных условий. Попытка моментного переключения социалистической экономики в рыночные условия способна надолго затормозить необходимые институциональные преобразования и привести к формированию крайне деформированного рынка и вхождению экономики в период долговременной экономической стагнации. Более того, когда сами инструменты проведения политики "ломаются" при соприкосновении с объектом (так, в России жесткая денежная политика оказалась бессильна против лавинообразного нарастания взаимных кредитов предприятий), стоит задуматься о целесообразности продолжения такой стратегии и эффективности применения соответствующих ей инструментов экономического регулирования.
В условиях перехода производителей к новым рыночным ориентирам происходит смена структуры конечного спроса и, следовательно, требуется структурная перестройка экономики. Для этого необходимо время и дополнительные инвестиции. В противном случае это можно сделать только путем остановки целых секторов экономики и достижения ее структурной сбалансированности на крайне низком уровне. Вряд ли такой уровень в наших условиях может удовлетворить потребности населения даже в предметах первой необходимости. Кроме того, последствием будет массовая безработица. В практическом смысле структурная перестройка, достигаемая таким путем, политически неприемлема.
Есть особенности, которые выделяют Россию из ряда других постсоциалистических стран и объективно требуют поиска других, более сложных подходов.
Институциональные условия реформ. Отсутствие в России даже небольшого рыночного сектора, длительность пребывания в условиях административной экономики (70 лет - 3 поколения) особенно остро ставят вопрос о нестандартной реакции населения и предприятий на использование правительством рычагов макроэкономической политики.
Спад производства на Западе во время кризисов сопровождается банкротствами и безработицей. За 5 лет спада в России промышленное производство сократилось более чем вдвое, а масштаб официальной безработицы совершенно не соответствует такому спаду. В России предприятия среагировали на сокращение производства не сокращением части занятых, а сокращением доходов всех занятых. Это явно нерыночная реакция, это реакция коллективизированной, а не частной экономики. Кстати, практически во всех восточноевропейских странах безработица немедленно вышла на одно из первых мест в числе проблем, вызванных началом трансформации, а в России пока еще главной проблемой остаются низкие доходы.
Несомненно, с отказом от социалистической идеологии автоматически не исчезли, а продолжают существовать психологические, этические и другие барьеры в принятии рыночной логики и формировании рыночной реакции на соответствующие сигналы. Более того, в ходе неудачных институциональных реформ (реализации в основном "второго варианта" приватизации - то есть передачи контрольного пакета акций в руки трудового коллектива) они получили вполне материальное закрепление. Формирование ложного стереотипа коллективной собственности на предприятия еще долго будет мешать экономическому оживлению в России.
Социалистические преобразования в экономике России зашли очень далеко по всем направлениям. И крайне сложно резко сокращать государственные расходы в условиях, когда медицина и образование практически полностью финансируются из бюджета; ставить задачу развития рынка труда, пока жилье является государственной собственностью и перемещение рабочей силы по территории страны затруднено; либерализовывать цены в условиях господства монопольных структур; предоставлять экономическую свободу предприятиям с крайне неясными отношениями собственности на них и т.д. - примеров можно приводить множество.
Глубина структурных деформаций. Несомненно, что экономика России подверглась гораздо более сильным структурным деформациям, чем экономика восточноевропейских стран. В определенном смысле можно сказать, что экономика восточноевропейских стран была деформирована социализмом, экономика СССР-России - создана им. Это связано с формированием экономики СССР как идеологической коммунистической экономической системы, с полной ее закрытостью и созданием враждебного окружения (особенно между первой и второй мировыми войнами), издержками длительного удерживания статуса ядерной и космической сверхдержавы. Советская экономика сталкивается со значительно более резким изменением структуры конечного спроса, чем экономика восточноевропейских стран при "шоковом" варианте развития реформ. До сих пор в России нет ни одного достаточно ясно выраженного позитивного сдвига в структурной политике (например, в Польше, уже в первые месяцы реформ скачкообразно возрос экспорт, экспорт России упал за первые восемь месяцев преобразований 1992 года более, чем на треть). Наоборот, все структурные сдвиги происходят в весьма неблагоприятном направлении - сворачивание обрабатывающей промышленности и промышленности, выпускающей товары народного потребления.
Инфляция. Остановить инфляцию сразу после либерализации цен, как это было проделано, например, в Польше, в России не удалось. Более того, все дальнейшие попытки ее торможения были весьма малоэффективны. Опыт 1995 года показал, что даже если закрыть одну "инфляционную брешь" (кредитование Банком России дефицита федерального бюджета), немедленно появляется другая - - рост денежной массы через необходимость осуществления рублевых интервенций на валютном рынке. Жесткая денежная политика явно натолкнулась на "невидимые" монетаризмом, но тем не менее весьма мощные институциональные и структурные барьеры.
Выбор неудачной стратегии реформ в России явился одной из фундаментальных причин и политических катаклизмов, через которые ей пришлось пройти. Взаимосвязь провалов экономической политики и вспышек политической борьбы в 1992-1995 году в России очевидна.