БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ?

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Однако это еще не станет трагедией для американцев и, кстати говоря, такая перспектива - далеко не самое страшное, что может произойти на нашей планете. Гораздо важнее, я думаю, то, что США постепенно перестанут быть страной с наивысшей общественной производительностью труда со всеми вытекающими из этого последствиями. Европейский полуостров и ряд стран Тихоокеанского региона явно начинают опережать американцев и в качестве, и в дешевизне продукции. К тому же, этим странам незачем содержать большие армии. На планете начинает складываться совершенно новая система властности, прежде всего экономической. Соответственно и геополитическая обстановка становится совсем иной, мало похожей на ту, в которой мы живем и к которой все привыкли.

Но есть вещи, может быть, менее заметные, но еще более неприятные для США, чем угроза утраты доминирующих позиций в экономике. Это - вероятная потеря культурного лидерства.

Первый раз за границей я оказался в конце 50-х годов (не считая кратковременного пребывания в составе советских оккупационных войск в Германии в 1945 году). Тогда меня поразило массовое увлечение новым искусством - современной живописью, скульптурой, музыкой. В той форме модернизма, с которой я столкнулся, проявлялись некие симптомы деградационного процесса. То, что я увидел на Западе, противоречило моей убежденности в том, что искусство необходимо человеку, чтобы побуждать к добру, к любви, а не исполнять роль наркотиков.

Но по-настоящему я об этом задумался в 60-х годах, когда был приглашен в Беркли прочитать цикл лекций по некоторым специальным вопросам прикладной математики для аспирантов Калифорнийского университета. В США много прекрасных университетов, великолепных музеев и богатых библиотек. Я знал, что едва ли не половина американской молодежи получила университетские дипломы, что многие американцы имеют ученые звания и т. п. Поэтому я с нетерпением ждал встреч с Америкой, с ее молодежью, с элитой ее интеллигенции и тщательно готовился к таким встречам.

Разочарование пришло ко мне в самом начале моего курса: слушатели просто не понимали меня, хотя изложенный мной материал основывался на стандартных установочных положениях, которые преподавались студентам третьих-четвертых курсов Московского физико-технического института, где я тогда состоял профессором. Поэтому вместо намеченного курса лекций по высшей математике мне пришлось прочесть американским аспирантам лишь некоторое введение в функциональный анализ.

Второй запомнившийся эпизод произошел в Йоркском университете в Торонто. Это уже в Канаде, но порядки там сходные с американскими.

Я беседовал с заведующим кафедрой математики в его кабинете. Это было 8 мая одного из 70-х годов. Значит'- в День Победы. Это был наш общий праздник, поскольку мой хозяин тоже побывал на фронте. Мы говорили о войне и потягивали виски - хозяин со льдом и содовой, я, конечно - безо льда и воды. Вспоминали некоторые эпизоды второй мировой войны и тут хозяин сказал фразу, которую я сразу даже не понял: “А война-то у нас почти забыта. Прошло 30 лет, и из трех студентов, по крайней мере один, даже не знает, с кем мы воевали, а, тем более, кто победил!" "Не может быть!" - воскликнул я. Хозяин тут же отреагировал: "Хотите пари? Ставлю бутылку виски". "Хорошо, - сказал я. - Ставлю бутылку водки, которую вчера привез из Москвы".

Потребовалось всего несколько минут, чтобы я мог убедиться в абсолютном проигрыше. Мы вышли в коридор, и мой коллега задал вопрос первому из идущих нам навстречу студентов: "Кто с кем воевал во второй мировой войне и кто кого победил?" - спросил он. Светловолосый, интеллигентного вида юноша примерно двадцатилетнего возраста расплылся в улыбке: "Ну, кто же этого не знает? - ответил он. - Мы, канадцы, вместе с англичанами и американцами разнесли в пух и прах немцев и русских, и они до сих пор оправиться не могут".

Вот так! Вряд ли что-либо улучшилось в этом отношении за прошедшее после этого дня двадцатилетие - разве что только ухудшилось.

Позднее, я начал более внимательно изучать структуру западного образования в целом. Образование - это порождение цивилизации, ее принципов и парадигм, прежде всего. Это - ключ к будущему нации, гарантия ее способности воспринимать новое. Одной из основ цивилизации, по моему глубокому убеждению, являются отношения между личностью и Обществом, отражающие соотношение принципа соборности и проявлений индивидуализма.

В США практически отсутствует представление о научной школе, каждый воюет сам по себе. Научные доклады на семинарах имеют целью для выступающих не получить совет от коллег и услышать их критику, а показать себя, зафиксировать свой рейтинг на научном рынке, приобрести еще один бал для получения престижного приглашения или гранта. Потому-то ученые очень редко работают всю жизнь в одном и том же университете или в одном и том же научном коллективе, а профессора мало заботятся о своих бывших питомцах, не особенно следят за их судьбами.

Недавно я услышал в моем доме от одного гостя, приезжавшего в Москву из США на симпозиум, шуточный ответ на вопрос, каково современное состояние обучения в американских университетах. "Отличное, - сказал он. - Прекрасные русские профессора обучают талантливых, китайских студентов". И добавил: "Обучают тому, что не очень-то и нужно. Во всяком случае, в Америке". Последнее его замечание, по-моему, весьма показательно для характеристики положения в США в этой области.

Общеизвестным фактом является то, что формирование интеллигенции в Соединенных Штатах идет в значительной степени за счет иммиграции. Это - русские, индусы, китайцы, в меньшей степени выходцы из западноевропейских стран. Но ведь это - очень ненадежный и временный источник пополнения производительной сферы общества высококвалифицированными и широко образованными людьми.

Но особенную тревогу автора этой книги, изданной в переводе на русский язык, вызывает состояние общей образованности в США. Он приводит, в частности, такие данные: 22% взрослого населения не могут правильно написать адрес на конверте, в тестах по математике американские восьмиклассники на последнем месте среди школьников других развитых стран. Профессор Пол Кеннеди обращает внимание также на антиинтеллектуальность американской поп-культуры и на то, что индустрия развлечений внедряет в сознание малолетних американцев такие базовые образцы поведения, которые школа потом оказывается бессильной изменить. На этой основе возможны любые манипуляции с человеческой массой, считает он.

Таким образом, мой вывод о грядущем конце РАХ АМЕRIСАNА - не мое измышление. Об этом уже серьезно начинают задумываться и на Западе, особенно в США.

Все это - тенденции дня сегодняшнего. Их можно пролонгировать на пару-тройку десятилетий, но дальше может возникнуть непредсказуемое. Вспомним Шпенглера и его книгу "Закат Европы", вышедшую в 1916 году. В те годы в Европе, казалось, действительно начинался закат. Этот кризис был преодолен - через фашизм, через коммунизм, через кровь второй мировой войны, но все же преодолен. А чем закончится надвигающийся кризис?

Я не думаю, что развитие под знаком гегемонии Американского мира окажется замененным на развитие в рамках какого-либо иного мира - Японского, Германского или Китайского. Вероятнее всего, утвердится полицентризм, некая политическая система, аналогичная Системе Транснациональных Корпораций. Может быть, эта система даже станет подстраивать и политический мир под свои стандарты. Но одно очевидно - современный мир становится гораздо сложнее, чем когда-либо в прошлом.

Я отдаю себе отчет в том, что название данного параграфа может показаться не имеющим смысла, поскольку ничто западное не может иметь восточное происхождение. Но таким способом я имел в виду подчеркнуть нечто весьма существенное.

Во всем мире довольно давно понятие модернизация начало отождествляться с понятием вестернизация, и многие люди убеждены в тождественности этих понятий, поскольку слово модернизация воспринимается как проявление процесса освоения во всем мире достижений Западных стран. Смешение этих двух в принципе очень разных понятий в известной мере обосновано, поскольку технотронная волна поднялась на Западе и постепенно стала перемещаться на Восток, неся с собой некоторые западные стандарты образа жизни. В XVIII веке единственным Западом была Англия. Первые паровые машины, изменившие облик промышленного производства, начали, прежде всего, использоваться в Англии. Затем процесс вестернизации начал распространяться и захватил Нидерланды, Францию, Северную Италию и т. д. Вместе с распространением современного промышленного производства, подстегиваемого технотронной волной, происходила и миграция западных образцов жизни, отвечавших особенностям новой организации производительных сил, структуре производственных отношений и необходимости подстройки всего уклада быта к новым условиям.

Энергия и предприимчивость европейцев в Средние века выливались в крестовые походы, а в эпоху Возрождения - в дальние плавания, первоначальное накопление капиталов, завоевание заморских территорий. Но после научно-технической и промышленной революции открылись новые, уже производственные возможности. Вот почему характерные особенности потенциальных конкистадоров стали проявляться в сфере материального производства и международной торговли.

Европейская система взаимоотношений личности и общества еще более укрепилась в период реформации, когда родилось протестантское миропредставление. Ему Европа обязана своим научным прогрессом и своими завоевательными стремлениями. Именно эта система вызвала к жизни капитализм. И структура современного общества обязана, прежде всего, экспансии цивилизаций технотронного типа, которая создала новые стимулы для развития всепланетарной цивилизации.

Но любые цивилизационные достижения - всегда результат адаптации общества к тем или иным условиям жизни. Изменяются условия жизни, и оказывается неизбежной смена цивилизационных парадигм. Поэтому вполне вероятно, что направление модернизационной волны изменит свое направление. И это может кардинальным образом перестроить характер течения всех мировых процессов.

Для того, чтобы оценить то, что происходит в последние десятилетия в Азиатско-Тихоокеанском регионе, надо принять во внимание некоторые особенности современного витка, научно-технического прогресса. Сегодняшний этап этой революции чаще всего характеризуется всепронизывающим потоком сложной информации и широкой компьютеризацией производственной и общественной деятельности, без которых нельзя справиться с потоком сведений, необходимых в современной жизни. Это безусловно так. Но часто речь идет не столько о внедрении каких-либо результатов новейших научных открытий, сколько о массовом тиражировании прецизионных технологий, требующих технологической сверхдисциплины,. Это касается производства сверхчистых кристаллов, сверхточной подгонки деталей тех или иных машин и т.д. и т.п. Сейчас ситуация такова, что все всё знают - любые знания, любые ноу-хау, появившиеся в той или иной стране, становятся в течение очень короткого времени достоянием всего мира. Но произвести новые товары удается далеко не всем. Успехи в промышленном развитии, в повышении уровня жизни населения, в производстве экологически чистых продуктов питания обеспечивают сегодня не легендарные русские Левши, способные к уникальным творениям. Такие люди нужны, но этого недостаточно. Нужен не единичный мастер, а массовое мастерство, массовая производственная культура и технологическая дисциплина.

Описанные особенности современных постиндустриальных технологий требуют и новой организации труда, новых взаимоотношений на производстве. Может быть, большинство технических ноу-хау и будет продолжать создаваться в западной части планеты, но более эффективные формы организации труда, необходимые для их тиражирования, теперь чаще рождаются на Востоке, а не на Западе. Я думаю, что новый этап модернизации будет связан именно с этими новыми формами организации производительных сил.

Сможет ли современная техногенная цивилизация Европы и Америки найти новый фундамент и перестроить себя? Это - вопрос выживаемости всего планетарного общества, во всяком случае, евро-американской цивилизации, и утвердившегося в ее рамках образа жизни. По-видимому, нет! Будущее за неким синтезом. Как носитель нового цивилизациониого качества,, наверное, активно выступит Восток.

Японская цивилизация - одна из наиболее традиционных. Почитание старших, соблюдение веками сложившихся традиций - характерная черта японской нации. Изобретательность, инициатива, личный успех занимают второстепенное место в шкале устремлений японцев и в общественной оценке результатов их деятельности.

Вот эта традиция и сыграла решающую роль в возвышении Японии, когда в конце 40-х годов эта страна взяла курс на то, чтобы начать реализовывать разнообразные ноу-хау, накопленные в других странах за время второй мировой войны. И, самое главное, японцы начали тиражировать производимые в других странах товары с обеспечением высочайшего качества, более высокого, чем в оригинальном исполнении. Эта политика дала старт японской экспортной экспансии и позволила японской промышленности встать па ноги. Но все это шло не просто и не гладко. Еще в 60-х годах валовой национальный продукт на душу населения в Японии был значительно ниже американского - в несколько раз. Он был также на 10-15% ниже того, который в те годы был достигнут в СССР.

И тогда произошло одно событие, которое особо не афишировалось. Япония, как и все другие крупные страны, во все большей степени начала ориентироваться на внутренний рынок. Это была целенаправленная государственная политика, наложившая весьма жесткие ограничения на развитие и перестройку японской промышленности и частного бизнеса. Емкий внутренний рынок - это ключ к процветанию любой развитой страны. Это не только стимул к развитию промышленности, но и путь к повышению уровня жизни/ населения. А значит, и основа внутренней политической стабильности, а также источник средств для массового доступа к получению образования и для организации новых научных изысканий. Следовательно, это - путь к росту общественной производительности труда. Развитие внутреннего рынка порождает положительную обратную связь и ведет к процветанию нации, что японцы и продемонстрировали.

Успехи Японии в экономической области выполнили функцию спускового крючка в процессе развития всего Азиатско-Тихоокеанского региона, ознаменовавшегося рождением тихоокеанских тигров, интенсифицированном хода модернизации в Китае и многими другими следствиями всепланетарного значения. И, что очень важно - пример Японии показал, что традиционные цивилизации в определенных условиях имеют огромный потенциал развития, надо только умело им воспользоваться. Причем, особенно успешно он реализуется в рамках высоких технологий. И понятно почему: такие технологии требуют высочайшей технологической дисциплины, скрупулезной точности И внимательности в работе. А во главе традиционной шкалы ценностей японцев как раз и лежит высокое качество выполнения порученной работы. Это свойство японской цивилизации позволило организовать массовое производство новой номенклатуры товаров (например, компьютеров) и внедрить новую технику в повседневную жизнь.

По-видимому, именно эти особенности во взаимоотношениях личности и общества в сочетании с организацией производственной деятельности, учитывающей национальные свойства японцев, и успешной научно-технической политикой явили миру удивительный феномен - неожиданный взлет техногенной цивилизации в этом явно традиционном обществе.

Китай еще по-настоящему не вошел в МИР ТНК, но он уже почти в нем. Во-первых, его "окружают" такие постиндустриальные страны близкой ему культуры, как Южная Корея, Сингапур и Таиланд (который, кажется, таковым становится).

Влияние событий в Китае на общий мировой процесс предсказать очень непросто. Даже одно стремительное промышленное развитие Китая, которое происходит последний десяток лет, может существенно деформировать мироустройство, всю планетарную организацию общества, расстановку сил на мировой арене. И не только деформировать складывающийся новый мировой порядок, но и уничтожить сам Мир ТНК! Или превратить его в нечто совершенно иное. Например, в капитализм китайского образца.

Всегда ли люди в других странах, в том числе и мы в России, дают себе достаточно полный отчет в том, что такое Китай? Это - огромная страна, эффективная территория которой на 10% превосходит эффективную территорию нашей страны, например. При этом китайская территория расположена единым монолитом и проживает на ней 1 миллиард 250 миллионов людей.

Любой хуацяо (при всей архаичности их мировоззрений), уже принадлежит Миру ТНК, профессионально владеет современными технологиями и вкладывает деньги не просто в Китай, а в Китай будущего. Вместе с деньгами такой китаец несет в страну своих предков организацию и принципы деятельности системы ТНК, хотя и устраивает эту систему по своему китайскому стандарту.

Следует также напомнить, что каждый четвертый житель Земли - китаец по национальности. И облик мира XXI столетия во многом будет зависеть от Китая и от того, кто и как будет дружить с китайским государством. В США это уже многие понимают, и не случайно американские руководители прощают Китаю многое такое, чего не простили бы ни какой другой стране. И, наверное, они поступают правильно. Надо уметь ценить силу не только настоящую, но и будущую!

Роль Китая во всепланетарном сообществе будет, вероятнее всего, возрастать, и достаточно быстро. И не надо забывать, что хотя китайцы по природе своей народ достаточно миролюбивый, их страна - одна из немногих ядерных держав. При всем при этом я думаю, однако, что в ближайшие пару десятилетий развитие, во всяком случае, в Азиатско-Тихоокеанском регионе, должно носить сравнительно спокойный характер. Аргументы к тому - элементарная выгода для всех возможных противников.

Я вижу две разные ипостаси, в которых может выступать Россия на мировой арене с учетом присущих ей конкретных особенностей. Во-первых, она может использовать свое географическое положение. Север Евразии представляет собой мост между двумя очень разными цивилизациями, позволяющий позаимствовать опыт и мудрость с обоих берегов. В надвигающемся экологическом кризисе наша страна может оказаться в положении несколько более легком, чем многие другие страны, и линии прохождения наших цивилизационных границ легче сохранить в режиме холодных противостояний, чем многие другие линии разломов. Да и уровень нашей жизни совсем не американский, и нам куда легче, чем Западу, принять неизбежные ограничения экологического императива.

Во-вторых, положительную роль мог бы играть духовный фактор -система российских традиций, позволяющая сочетать многие особенности европейского Запада и тихоокеанского Востока. Разумное использование обеих этих возможностей может открыть для нашей страны достаточно оптимистические перспективы. Оптимизм этот, конечно, весьма условный. Возможности, о которых я написал, еще надо суметь реализовать.

Есть у нас, конечно, и значительные трудности. Трагедией распада Советского Союза мы отброшены далеко назад. Сегодня наша страна пока не готова откликнуться на масштабные дела, как это случилось после окончания гражданской войны, когда был принят план ГОЭЛРО, например. Или как это было после Великой Отечественной войны, когда народ взялся за восстановление страны. Духовный настрой народа теперь совершенно иной...

Мы бесконечно слабеем как военная и промышленная держава и начинаем кое-кому напоминать собаку на сене. В недрах нашей территории лежат несметные сокровища, разнообразные ресурсы, столь нужные всем. Помимо залежей полезных ископаемых, мы располагаем бескрайними редко заселенными территориями. И если мы сегодня не сможем по-хозяйски распорядиться этими богатствами, то завтра их могут у нас отнять, даже не прибегая к ядерному оружию.

Я не настолько высоко оцениваю мудрость соседних цивилизаций, чтобы поверить в то, что они способны понять, сколь важно для всей планеты иметь сильную Россию. Между тем роль России может оказаться чрезвычайно важной в условиях нарастающего противостояния между группой Азиатско-Тихоокеанских цивилизаций и Евро-Американской цивилизацией, Значение России не ограничивается тем, что у нас есть огромные ресурсы. Интеллект наших людей может сыграть выдающуюся роль в утверждении нового равновесия между человечеством и Природой. Россия обладает значительным ядерным потенциалом сдерживания. Если к этому добавить, что тысячелетие совместной жизни с мусульманскими народами дало нам уникальный опыт, то не трудно понять, сколь эффективной может оказаться наша роль устроителей компромиссов.

Это трагично не только для России, но и для человечества в целом, ибо то, что происходит у нас - всего лишь образец того тупика, в котором может оказаться вся планета. Судьба России -.своеобразный тест, проверка способности человечества организовать свою жизнедеятельность в новых условиях.