16 марта исполняется ровно год, как ушел из жизни Владимир Александрович Тихонов - ученый, общественный деятель, лидер новой российской кооперации.
Тихонов был человеком необычайной скромности и огромного
внутреннего обаяния. Кроме того, он был наделен поразительной добротой, столь счастливым и редким сегодня даром. Это
знают и помнят все, кого Владимир Александрович одарил своей
дружбой, знакомством, деловыми и партнерскими отношениями.
Но ценность любого деятеля не ограничивается лишь душевными
добродетелями или пороками. На поверхности всегда остается
вопрос: а что он оставил после себя?
И в этом отношении Тихонова можно назвать одной из ключевых фигур в десятилетии российских реформ. Он был одновременно и их пророком, и их чернорабочим.
Владимир Александрович не только глубоко изучал причины
возникновения и векового господства государственного монополизма в России, не только искал способы и возможности его
мирного демонтажа, но он сумел воплотить свои академические
наработки в реальную политэкономическую доктрину, приняв самое непосредственное участие в выработке и утверждении самого
радикального и, на наш взгляд, самого значительного документа
десятилетия - Закона о кооперации в СССР.
Но и это еще не все. После принятия этого Закона, высвободившего огромную созидательную энергию миллионов людей,
Владимир Александрович возглавил движение кооператоров страны, став Президентом Союза Кооператоров СССР, реформированного затем в Лигу Кооператоров и предпринимателей России.
И спустя год с того времени, как В.А.Тихонова не стало,
в то время, как Россия все глубже вязнет в трясине переферийных войн и столичных политических разборок, в то время, как
все чаще и активнее заявляет о себе навязчивая "безальтернативность", - самое время вспомнить человека, стоявшего у истоков действительной демократической альтернативы и саму эту
альтернативу - новую кооперацию.
Главным врагом демократических реформ в стране, по мнению Тихонова, была и остается монополия. Разлагающую роль
всякого монополизма он объяснял предельно просто: "Сравнить
его не с чем и конкурировать с ним некому".
Особую злокачественность хозяйственной монополии советского типа Тихонов усматривал - и в этом был прав - в ее всеохватывающем, всепроникающем характере.
Монополия - не только всевластие центра, но так же принцип построения и действия всей социально-экономической структуры, е , если можно так сказать, руководящий дух, укорененный во всех разветвлениях, на всех этажах и в каждой из бесчисленных ячеек иерархической системы.
Живя в этих ячейках уже как бы автономно, независимо от
состояния целого, монополизм, к удивлению наших реформаторов,
странным образом сохранился, несмотря на весьма радикальные
перетряски экономики, в результате которой старая система была раздроблена на части.
Вот почему либерализация цен, вместо устранения характерного для монополии ценового произвола - лишь распространила подобный произвол на все уровни хозяйственной жизни вплоть
до самых нижних. Вместо одного или нескольких деспотичных
центров, назначающих цены, страна получила миллионы мелких
деспотов ("не с кем сравнить и некому конкурировать"), залезающих в карманы потребителей повсеместно, постоянно и в массовом масштабе.
Вторую злокачественную особенность отечественного монополизма Тихонов усматривал в сращивании ведомственных экономических монополий с аппаратом политической и административной государственной власти. Иными словами, в полном огосударствлении и политизации экономики. Не диктат производителя
над потребителем, а диктат чиновника над ними обоими - вот
в чем корень зла.
Последовательная критика Тихоновым "государства на каждом шагу" представляется в высшей степени актуальной. Столкнувшись с объективными сложностями, а также с естественным
возмездием за субъективные ошибки в проведении рыночных реформ, многие бывшие либеральные реформаторы в панике бросились назад к государству, под его укрытие и опеку, (в действительности - к нему в рабство.)
Когда Тихонов слышал, что-нибудь вроде того, что "государство может все", он незамедлительно реагировал: "Я вам
скажу: - лучше частник, который людей кормит, чем государство, которое и петь не поет и есть не дает".
Государство, непосредственно командующее хозяйством,
всегда преследует интересы и цели не хозяйства, а свои собственные. Этим оно разрушает и истощает экономическую жизнь,
питаясь ее соками для сохранения и воспроизводства стоящих
над народом бюрократических структур. Государство, заведующее
экономикой безраздельно, то есть монопольно, заведует ею и
беззаботно, так как живет совершенно другой, внеэкономической
жизнью.
По мнению Тихонова, нельзя добиваться реального укрепления госудаства, то есть совершенствования присущих ему функций и задач, не стремясь одновременно к его устранению из
тех сфер гражданского общества, где государству категорически нечего делать, где его назойливое пребывание просто смерти подобно для страны.
Важно вспомнить Тихонова и его дело еще и вот почему.
В последнее время среди интеллигенции, в том числе либеральной, стали усиливаться сомнения в самой возможности, а
значит и в целесообразности демократического устройства нашего общества. Режиссер Марк Захаров, в частности, рассуждает на страницах "Известий" от 11 марта о "необходимости особого временного законодательства и особого силового прикрытия демократических реформ в переходный период", а Леонид
Радзиховский пишет (в "Известиях" от 7 марта) о необходимости установления в России "просвещенного авторитаризма"... На
последнем тезисе остановимся подробнее.
Радзиховский, приводя исторические примеры социальных
реформаторов различных направленностей (от Александра II до
Сталина и Горбачева), утверждает, что мотором и субъектом
всех реформ, а также "единственной силой в стране - является бюрократия и связанные с ней денежные мешки."
Эта безальтернативность бюрократической системы, - по
словам Радзиховского, - особенно ярко проявляется, когда сама бюрократия впадает в "ступор", как в 1917-м или в 1991-м,
а сменить ее физически просто некому. Видна эта безальтернативность и по той карикатурной картине, которую представляют
собой все чахлые ростки "гражданского общества" в России.
Почему это так, какие свойства русской почвы делают ее
невосприимчивой, каменно-мертвой для семян гражданского общества - особый вопрос."
И чтобы не утруждать себя ответами на этот "особый вопрос", следует вывод: "Если у России и есть на кого надежда в
обозримом будущем, то только на "хорошую", государственно
мыслящую администрацию".
Не на шутку напуганные жириновскими, веденкиными и баркашовыми, разочарованные радикальными реформаторами, а также
народом, наши мыслители уже бросились идеологически обслуживать набирающую силу авторитарную власть, стремясь найти и е
"высокое" расположение и нелишнее покровительство.
С народом и "русской почвой" вообще в самом деле проблемы немалые. Равно как и с демократическими реформами. Но в
действительности именно российская бюрократия всякий раз
воссоздает "каменно-мертвую почву" для семян гражданского
общества.
Впомним историю новой кооперации 1987 - 1990 гг.
Какая еще страна могла похвастать таким безудержным темпом развития частной инициативы и предпринимательства?
Тогда многие говорили об отторжении обществом кооперации. Но знающие люди уже тогда понимали: это миф. Отторжение кооперации обществом носило эпизодический и кратковременный характер. Другое дело - государство. Именно оно, в
лице чиновников объявило настоящую войну кооперации, стало
ее могильщиком. Может неуместно, но стоит вспомнить имена
видных сегодня бизнесменов Рыжкова и Павлова, которые в те
времена с таким рвением боролись за "чистоту" вхождения в
рынок, что буквально разрушали негосударственный сектор эко-
номики, загоняли его в подполье.
Надо вспомнить и радикалов гайдаровского призыва, которые без передышки говорили о "демократии" и свободе, но лишь
до тех пор, пока речь не заходила о главном: о поддержке кооперации и малых форм хозяйствования. В ответ всегда раздавалось наукообразное: "Никаких эксклюзивов!" (Так отвечал, в
частности, бывший министр экономики Нечаев на просьбы В.А.Тихонова поддержать кооперацию).
Ну, а сегодняшняя "государственно мыслящая администрация" про какую-то там кооперацию даже и не вспоминает.
Тихонов же, напротив, считал, что развитие демократии,
борьба с монополизмом и состоит в самом настоящем "эксклюзиве" по отношению к кооперации, а значит - к человеку и его
свободному труду.
То, что народ оказался невосприимчивым к демократическим
реформам, такой же миф, как и якобы неприятие им кооперации
и рынка вообще. В течение нескольких лет в кооперацию пришли
миллионы людей. Рассчитавшись с казенным сектором экономики
и взяв для первоначального капитала свои "выходные пособия",
они бросились в рыночную стихию, формируя собой почву для
демократии.
Новая кооперация становилась действительной альтернативой, своего рода национальной идеей и тем, что называется
"особым путем" России. В ней выражался настоящий, а не
"квасной" патриотизм: "Не хотим быть бедными в бедной стране!".
Кооператорами были созданы свои региональные и межрегиональные структуры, ассоциации, первые кооперативные банки и
банковские союзы. Кооператоры создали товарные и финансовые
потоки и стали заменять ими железные скрепы, которыми была
столько лет насильно скреплена гигантская империя.
В центре этого мощного созидательного движения находился
Владимир Александрович Тихонов.
В 1987 году - было произведено товаров и услуг на 349,7
миллионов рублей; в 1988 - 6,1 миллиардов; в 1989-м - 40,3
миллиардов. За два года объемы товарооборота выросли в 116
раз! Это увеличение объема производства и продажи товаров и
услуг производственными кооперативами осуществлялось тогда,
когда начался прогрессивный распад государственной экономической системы. (Посмотрите, чем хвастается сегодня Чубайс.)
4,8 миллиона человек нашли применение своим силам и способностям в кооперации. Вместе с семьями это составляло бо-
лее 15 миллионов человек. Как непохожи были те лица на сегодняшние лица "новых русских".
Начав с нуля в 1987 году, кооперация к концу 1989 года
дала около 5 процентов всего валового национального продукта.
Много это или мало?
В.А.Тихонов отвечает: "Конечно, в масштабах страны не
так уж и много, если не забывать, что это достигнуто всего
лишь за два года и добавить, что все это получено без единой
копейки государственных дотаций в любых формах, без единого
рубля государственных инвестиций. Да к тому же еще в постоянной борьбе, а то и в войне с государственным аппаратом
снизу доверху, с лживыми обвинениями и клеветой, произволом
властей и карательных органов, мракобесами из черносотенных
изданий.
Слышите ли вы, адвокаты "просвещенного авторитаризма" и
разочарованные странники демократии, эти тихоновские слова?
Ни о чем они вам не говорят, ни на что не подвигают?
Тихонов и при жизни оставался неуслышанным, переживал,
расстраивался. Но его можно вполне назвать счастливым человеком, потому что он видел свою правоту, причем не абстрактно, а реально. И прежде всего в тех свободных людях, которые
сотнями и тысячами приходили к нему на Токмаков преулок, и в
тех делах, которые эти люди совершали, в тех надеждах, которые ни на минуту не покидали (и не покинут!) первых свободных людей новой России.
"Московские Новости", №17, 12-19 марта 1995 г.
продолжение сборника
|