Как получилось, что в этот острейший момент президент устранился из Кремля, исчез с публичной арены и передоверил опреативное руководство анонимным исполнителям? Почему, если идет борьба с агрессивным национализмом, президента поддерживают его недавние смертельные враги - националисты и откровенные фашисты - а осуждают в первую очередь прежние соратники в демократических кругах?

На все эти и многие другие вопросы невозможно найти ответа, если следовать официальной версии событий, как ее представляют президент, его вельможные министры и циничные помощники. Но зато все быстро встает на свои места, если отвлечься от официоза и взглянуть в корень происходящего. А имеет место буквально следующее. 

На одном, общем уровне - в итоге трех последних лет мы видим сплошные провалы политики администрации в финансово-экономических преобразованиях, в решении сложнейших социальных проблем, развитии демократических устоев государственности, крупные неудачи в отношениях с российскими регионами и "ближним зарубежьем", во внешней политике и военной реформе. Федеральный бюджет на 1995 г., в котором ничего не стыкуется и в исполнение которого не верят даже его составители, годится только для того чтобы окончательно добить и экономику и социальные функции государства.

Как следствие: дальнейшее падение популярности президента и распространяющееся представление о его недееспособности. Продолжается беспредельная коррупция, безответственность и дезорганизация государственного аппарата, плохо скрываемый раздрай в высших эшелонах власти. В обществе нарастает желание перемен и нежелание откладывать ни парламентские, ни президентские выборы - а есть и стремление провести их досрочно. 

Это побуждает власть все больше опираться на авторитарные методы правления. Сначала под прикрытием угоднических придворных теорий о "просвещенном авторитаризме" как гаранте реформаторства, а когда от реформаторства ничего не осталось - просто ради власти без всяких реформ. Но для эффективного авторитаризма нужен вдохновляющий лозунг, харизматический лидер и послущный репрессивный аппарат. А поскольку в рутинной жизни ничего этого нет, то опять и опять появляется неодолимое влечение к кризисной ситуации - слава богу "пороху" для нее накопилось предостаточно и в экономике и в политике.

На другом, частном уровне есть конкретное стремление ряда должностных лиц отвлечь общественное внимание от развала собственных участков работы и от прямых обвинений по линии коррупции. В первую очередь это относится к министерству обороны: запланированное ему финансирование на 1995 г. при полной дезорганизации руководства военной политикой угрожает армии окончательным распадом. Есть и политические амбиции некоторых фигур: в условиях кризиса перераспределить места у трона, выйти под занавес на авансцену власти. Ходят слухи о гигантских махинациях между коррумпированными чеченскими и московскими структурами, а проверки этих слухов кто-то возможно очень хочет не допустить и спрятать концы в воду (вернее в кровь).

В этих условиях подворачивается блестящий с виду повод продемонстрировать силу, решительность, способность навести порядок и показать - кто в стране хозяин. Что может быть для этого лучше, чем быстрая и победоносная военная акция? Победителей не судят. Особенно если речь идет о таких популярных целях как законность, порядок и территориальная целостность России. Тем более, что чеченцы в лице не лучших своих представителей снискали себе плохую славу в российских городах, а их лидер устроил вооруженный беспредел в своей республике и дерзко бросает из Грозного вызов Москве уже третий год подряд. К тому же еще и операция ФСК в Надтеречном районе (в принципе вполне правомочная) окончилась неудачей и поставила Москву в дурацкое положение. В таких условиях если бы Чечни вообще не было, ее надо было бы придумать.

Все дело однако в том, что восстановление конституционного порядка - это одно, а демонстрация силы как самоцель, ради рейтинга руководства, сплочения нации и отвлечения внимания от социально-зкономического кризиса - нечто совершенно иное.

Конечно, утверждение законности может в качестве крайней меры сопровождаться и применением силы. Но это тогда обязательно достигается строго на законной основе и на базе политического согласия общества в лице его правомочных представителей и с опорой на превалирующее общественное мнение. 

Иная же цель не нуждается в законности. Наоборот, она предполагает демонстративное пренебрежение Конституцией, общественным мнением, правами других ветвей власти. Ибо цель состоит в утверждении авторитаризма, а ему мешают любые правила, его задача показать и Чечне, и Москве и Нижнему Новгороду право силы, а не утвердить силу права. Самонадеянность силы - вот движущий момент чеченской авантюры.

Адвокаты акции в Чечне апеллируют к Конституции, как будто не знают, что применение вооруженных сил внутри страны разрешается в исключительных случаях только по закону о чрезвычайном положении. А чтобы он вступил в действие на территории РФ или в отдельных ее местностях, президент должен по статье 88-й Конституции ввести такое чрезвычайное положение и получить утверждение его со стороны Совета Федерации (ст. 102). Никаким иным законым образом нельзя использовать вооруженные силы внутри страны. Ссылки на статью 78-ю (о властных полномочиях президента на всей территории РФ), как и на то, что Чеченское руководство нелегитимно, нарушило Конституцию и попирало законность - ни в коей мере не оправдывают применение авиации, артиллерии и танков без введения чрезвычайного положения.

Почему же президент не использовал конституционные пути и средства? Похоже, причина тут не в пренебрежении юридическими тонкостями, а в самой сути политики, где средства и цели всегда неотделимы друг от друга и где применяемые средства есть лучшая характеристика целей.

Дело даже не в том, что есть жертвы. Без них не обойтись при силовых акциях, в том числе и среди мирного населения. Дело в том, на каких правовых основаниях применяется сила, в каких целях и каким образом она применяется. Российские президенты не должны иметь права устраивать войны по своему усмотрению и по любому поводу в любом регионе России, если мы претендуем на созидание правового общества. Да, Чечня - это наше внутреннее дело. Но и внутри страны, ничуть не менее, чем вовне, никому не позволено без разбора убивать старух и детей и при этом винить непокорных чеченцев. Кроме того, без правовой основы российская армия не защищена, как не гарантированны права искалеченных военнослужащих и родственников убитых. 

И Совет Федерации и Госдума, хотя и с разной степенью определенности, высказались еще до 11 декабря против поспешного обращения к силе. Совет Федерации мог сразу и не утвердить чрезвычайное положение. Понадобились бы усилия, чтобы достичь консенсуса с парламентом, возможно включая раунд переговоров с Грозным, чтобы испробовать все политические средства решения конфликта до введения чрезвычайного положения и применения силы. Все это было бы вполне приемлемо для исполнительной власти, если бы целью был конституционный порядок (раз ждали три года, можно было подождать еще три месяца). 

Но если цель была иная, то согласие с парламентом и обществом было не нужно и даже контрпродуктивно. В любой демократической стране, если президент не может пробить свое решение конституционным путем - он идет на переговоры с другими ветвями власти и корректирует свое решение. Не то дело у нас. Президент в таких случаях склонен скорее отбросить Конституцию и отвернуться от парламента ради продвижения своего решения любой ценой. Тем более, когда целью является продемонстрировать силу, а не достичь консенсуса в обществе и найти оптимальное решение проблемы. К тому же, формальное введение чрезвычайного положения дает Госдуме иммунитет от роспуска (ст. 109), а это никак не вязалось с акцией устрашения, одним из адресатов которой был несговорчивый парламент. 

Исходя из приведенной логики становится понятно и все остальное: почему наши доблестные ВВС методично бомбят мирных жителей (и чеченцев и русских и других), которых по президентскому указу требовалось спасти от насилия бандформирований. Почему сокрушают в щебень города, села, предприятия, которые по декларациям хотят спасти как неотъемлемую часть России. Почему пресса стала врагом хуже чеченских боевиков.

Нечего и удивляться, что нет продуманной дальше первого хода политической стратегии. Была демонстрация силы, а не решение проблемы - вот и вся стратегия, и она увязла в кровавом мессиве. Ясно и то, почему Жириновский, недавно публично призывавший к диктатуре, равно как и Баркашев, стоя под свастикой, - восторженно приветствовали акцию в Чечне, а демократы (за исключением отдельных особей) вместе с разумными коммунистами - все против. Произошел массовый политический "листопад", все фиговые листки упали, теперь нет иллюзий о том, кто где стоит и кто с кем заодно. 

Что же будет? Такие показательные войны, предпринимаемые не для истинной защиты безопасности и целостности страны, а для других целей - как правило не заканчивались победой, даже если противника подбирали гораздо слабее себя. По определению, если для сплочения нации и сокрытия провалов руководства нужна война - народ не поддержит и не сплотится в такой войне. И тут даже слабый противник может нанести страшное поражение великой державе со всеми ее дивизиями, огневой мощью и техникой. Подобные акции нередко приводили к прямо противоположным результатам, чем задумывалось: к кризису руководства, расколу нации, деморализации армии. 

Войска явно не хотят воевать в Чечне, и даже военная победа проблематична, если начнутся затяжные партизанские действия. В дальнейшем, даже захват Грозного не гарантирует контроль над Чечней, есть угроза дестабилизации всего Северного Кавказа. Акции Москвы могут восстановить против нее другие республики РФ, оттолкнуть страны СНГ. Есть опасность вступить в противоборство с исламским миром в России, Казахстане, других местах - не приобретя при этом поддержки Запада. В лучшем для нас случае он видимо будет держать недоброжелательный нейтралитет. О пагубных последствиях для демократического развития России и ее финансово-экономических перспектив говорить уже не приходится (если расходы на боевые операции будут продолжаться такими же темпами, то они пробъют в бюджете 1995 г. брешь в 15 трилл.руб. - 30% от всех ассигнований минобороны.)

Только немедленное и безусловное прекращение огня и преговоры на высшем уровне между Москвой и Грозным по всем вопросам урегулирования могут спасти положение. Вчера это было просто, сегодня намного труднее, завтра будет невозможно - во всяком случае имея у власти лидеров, которые на своей собственной территории в мирное время ни с того ни с сего устроили неслыханную мясорубку и в очередной раз "потрясли мир".

Самонадеянность силы, стремление за счет "маленькой" войны решить другие проблемы - самая коварная ловушка для великих держав. Когда-то она заставила Россию ввязаться в японскую и германскую войны. Много позже самонадеянность силы втянула США во Вьетнам (сенатор Фулбрайт так и назвал свою книгу о вьетнамской катастрофе). Потом она же вовлекла СССР в Афганистан. Последствия общеизвестны. Неужели Россия встанет на этот губительный путь в Чечне?

Есть такая поговорка: "права моя страна или нет - это моя страна". Тех, кто против войны в Чечне, могут обвинить и уже обвиняют, что они абстрактную правду и совесть предпочитают интересам России. Эти обвинения знакомы по временам Сахарова, "Пражской весны" и Афганистана. Но выбор между Россией и правдой - зто ложный выбор. Во всяком случае для тех, кто хочет видеть Россию заодно с правдой и совестью, как она была в лучшие моменты ее истории, включая и июнь 1941-го и август 1991-го. И тогда она была непобедима вопреки любой превосходящей силе.