А.А. Я был там с группой депутатов, с депутатами Щекочихиным и Безбородовым. Наше главное впечатление состоит в том, что – в отличие от войны в Чечне – существует такой важный момент, как поддержка местного населения. Это, конечно, в корне меняет дело и сказывается и на ведении операции, и на моральном духе войск. Но во всем остальном, что касается обеспечения войск, координации действий различных ведомств, вооружения, состояния техники, подготовки в плане ведения таких боевых действий, нанесения воздушных ударов – к сожалению, к огромному сожалению, - прогресса по сравнению с войной в Чечне мало. А кое в чем, наверное, стало и похуже.

Е.К.  А вы бы не могли привести какие-то конкретные примеры?

А.А. Например, я мог бы привести такой достаточно, может быть, даже курьезный эпизод. Под Новолакским районом мы разговаривали с командирами и спросили, что могли бы мы со стороны Государственной Думы сделать, чтобы помочь им, имея в виду, разумеется, какие-то законодательные или финансовые дела. И командир посмотрел на нас  саркастически и сказал: «Помогите нам баню организовать, три недели бойцы не мылись». И возникает вопрос: неужели нашей армии и внутренним войскам трудно подумать о таких простых вещах? Это, конечно, просто пример. Много и другого: когда авиация бьет по своим, когда боевики входят, не встречая сопротивления, когда после длительных боев и массированного разрушения жилого фонда, поселков, гибели мирного населения почему-то многим отрядам боевиков удается беспрепятственно уйти, потому что не заблокированы дороги. Это встречается буквально на каждом шагу и это, конечно, очень печально.

Е.К. А что говорят военные по этому поводу? Я слышал от многих, что заблокировать отход боевиков после штурма горных сел практически невозможно в силу рельефа местности.

А.А. Ничего подобного, ну что вы! Наша армия неоднократно в своей истории вела бои в горной местности, и пограничники защищали наши рубежи в горах, на Памире, и в других районах. Есть этот опыт и есть возможности.  А блокировать надо не после боев, а до боев, до того, как начинается наступление и удары по занятому населенному пункту. Надо блокировать дороги, мины, пожалуйста.  Когда мы выясняли, почему не минируются дороги, мы выясняли, что не хватает средств и специалистов. Вот о чем я говорю.

Е.К. То есть дело не в том, что дагестанские горы непроходимы, а в том, что не хватает саперов и мин?

А.А. Давайте разделим. Одно дело, когда проводится ликвидация незаконной группировки, занявшей поселок. Там надо блокировать со всех сторон. И другое дело – оборудование границы, скажем, между Дагестаном и Чечней. Административная граница, которую мы вынуждены превратить в санитарно-кордонную зону или в оборонительный рубеж. И там, в горных местностях, есть масса способов, которыми можно это сделать. Прежде всего минирование и создание опорных точек. Мы пятьдесят лет держали границу на Памире и сейчас еще на Пяндже и в Горном Бадахшане наши пограничники это делают. Так что не нужно изображать проблему как какую-то неразрешимую. Есть способы. И в некотором отношении в горах даже легче это сделать, чем на равнине, где проход может быть буквально в любом направлении. В горах это тропы, дороги и, опираясь на поддержку местного населения, это сделать достаточно легко технически. Нужна финансовая помощь, нужно выделить на это средства. Стоить это, конечно, будет недешево. Но я думаю, что вести боевые действия такого рода, как велись в Дагестане, и освобождать населенные пункты путем их практически полного разрушения, как мы только что видели,  намного дороже. Я уже не говорю о гибели наших солдат – потери наши чрезвычайно велики для операции такого масштаба – и гибели мирных жителей.

Е.К. Если я вас правильно понял, обустройство – будем называть вещи своими именами – защищенной границы между Чечней и Россией вполне реальная вещь?

А.А. Я бы не назвал это границей, потому что мы не признаем Чечню иностранным государством.

Е.К. С точки зрения политической корректности – да, конечно.

А.А. Это важно, потому что если Чечня – субъект Федерации, то любое государство, оказывающее ей помощь – военную и финансовую – становится нашим врагом и мы имеем право действовать против него как врага. Это нюансы очень важные. Но в принципе вы правы: по существу это должна быть укрепленная граница, как на самых тревожных наших рубежах. Сегодня это, в частности, наши южные границы, Таджикистан и ряд других мест. Это должны быть пограничники, которые умеют эту границу охранять. Здесь не отделаешься просто какими-то другими войсками.  Для этого нужна поправка к Закону о государственной границе, которая позволяла бы в исключительных случаях  использовать погранвойска для таких целей. Они прикрывались бы армией для того, чтобы предотвратить серьезные прорывы. МВД обеспечивало бы безопасность в зоне – и, пользуясь поддержкой местного населения, это было  б сделать очень легко. И, конечно, финансирование, потому что без денег ничего невозможно.  Финансирование на увеличение сил пограничных войск, на  обустройство границы, на постоянное размещение федеральных войск МВД и министерства обороны. Там же нужны будут социальные все объекты, инфраструктура, городки, чтобы люди могли нормально там жить. Даже если это на временной основе, все равно это не один год. И  нужно, чтобы люди жили не в земле, как сейчас там наши солдаты, а чтобы они могли там нормально существовать и служить.

Е.К. Мне приходилось слышать, что обустройство одного километра границы по полной программе стоит миллион долларов. Это так?

А.А. Нет, это совершенно не так. По новым ценам обустройство одного километра границы стоит в пределах десяти миллионов рублей.

Е.К. То есть если помножить это на 650 километров, я имею в виду, что периметр границы с Чечней составляет примерно 650 километров.

А.А. Ну, пусть наши зрители сами помножат за нас, мы так быстро это не можем сделать в уме. Но, во всяком случае, это совершенно не недоступная затрата. Кроме того, мы совершенно не обязаны по всей границе и сразу. Это делается в несколько этапов, в некоторых районах, где есть скопление боевиков и есть опасные направления – Дагестан, Ингушетия – это делается быстро. В других районах, в горах, это делается постепенно. А потом я бы хотел обратить ваше внимание, что сейчас скопление наших войск по периметру и удары с воздуха – это очень правильная тактика. Мы, я надеюсь, не попытаемся снова оккупировать Чечню. Но заставить незаконные вооруженные формирования перейти к обороне, заставить жить в постоянном страхе ожидания нападения – это очень важная тактика. Им тогда будет не до вылазок.

Е.К. Коротко ответьте на такой вопрос. От многих людей приходится слышать: а может быть, все-таки отпустить Чечню на все четыре стороны? Границу обустроить, признать ее независимость и бог с ней?

А.А. Если бы ее можно было отправить на Луну, то надо было бы всерьез об этом подумать. Но, обустроив границу и признав независимость Чечни, мы все равно не прекратим то, что там происходит. Чечня со всех сторон находится в замкнутой территории. 80 километров границы с Грузией недостаточно для ее существования. И в условиях наличия там бандитского режима она жила бы постоянной экспансией, постоянными вылазками. Таким образом, мы  бы не решили ни одной проблемы, но создали бы много новых. Потому что некоторые арабские государства, некоторые террористические режимы признали бы тогда Чечню независимым государством и смогли бы гораздо более свободно оказывать ей помощь. И мы столкнулись бы с огромными дополнительными трудностями. Самая важная и правильная тактика в отношении Чечни – это изоляция и операции, направленные на разложение и в конечном итоге ликвидацию незаконных вооруженных формирований и их лидеров, бандитов, имена которых широко известных.  Если бы мы проводили эту тактику с 1994 года, то, я уверен, уже сейчас Чечня бы успокоилась и нормально реинтегрировалась. Но вместо этого мы начали там войну и чем она закончилась, хорошо известно. Но надо исправлять ошибки – лучше поздно, чем никогда.