Евгений САБУРОВ,
директор Института проблем 
инвестирования:

Когда говорят о событиях 17 августа 1998 года, то забывают, что событий -то было целых два. Одно - это отказ нашего правительства возвращать взятые взаймы деньги и другое - девальвация рубля. О необходимости девальвации говорили еще в конце 1997 года, и было абсолютно ясно, что ее надо проводить. Но власти занимались чем угодно, только не признанием ее необходимости. При этом они опирались на странный тезис: прочность рубля - наше единственное достижение, и мы не можем от него отказываться. Это привело к катастрофе - к отказу от выплаты взятых взаймы денег, то есть к дефолту. Поскольку не возвращать деньги просто неприлично, все это повлекло за собой совершенно наплевательское отношение к России со стороны мирового сообщества, к сожалению, оправданное: Россию перестали рассматривать как серьезного партнера в экономической игре. Это повлекло тяжелейшие для нашей страны последствия: началось унизительное ползание на коленях перед различными кредиторами, справедливо желавшими вернуть свои деньги. Перед Россией надолго закрылась всякая возможность инвестирования. А инвестирование - это не просто мудреное иностранное слово. Это надежда на то, что наши дети будут жить в достатке. Если мы не строим, не создаем, а только проедаем - то что еще осталось? Это значит, что мы оставляем наших детей без надежды. Дефолт стал, прежде всего, сокрушительным ударом по будущим поколениям россиян, последствия которого будут сказываться десятилетиями.
Другой вопрос - девальвация. Даже проведенная в совершенно уродливом виде, она оказала благоприятное воздействие на нашу промышленность. Во-первых, оживились отрасли, замещающие импорт. Сильное удорожание импорта привело к тому, что стала продаваться наша продукция. Заработали заводы, люди начали получать зарплату. Когда говорят, что люди стали получать зарплаты и пенсии благодаря особой мудрости, умению и неустанным усилиям и заботам правительственных менеджеров, - отнеситесь к этому с улыбкой - все это следствие девальвации, и не более того. К сожалению, то, что дала девальвация, тоже проедается - внутреннего инвестирования нет. Правда, оживился экспорт, а значит в страну потекли хоть какие-то доллары. Удалось отдать некоторые долги.
Если бы в конце 97-го года провели плановую девальвацию, то во-первых, ее масштабы были бы значительно меньше (где-то около 30%), а во-вторых, удалось бы избежать дефолта. Надо отметить, что очень большую роль в нашей экономической жизни играет такой фактор, как цена на нефть. В свое время она резко упала - и это стало одной из главных причин необходимости девальвации. Сейчас цена на нефть очень сильно поднялась, что дает нам возможность получать за нее крупные деньги. Сегодня те возможности, которые экономике дала девальвация, практически исчерпаны. И поскольку за это время ничего не было сделано - ни структурных перемен, ни вложений в экономику, то если бы не сегодняшние высокие цены на нефть, сейчас пришлось бы проводить еще одну девальвацию. Если мы и дальше будем так себя вести, то всякое возможное снижение цен на нефть вновь поставит нас в крайне трудное положение.
 

Николай ШМЕЛЕВ, экономист и писатель:

Кризис 17 августа прошлого года - явление рукотворное. Это не результат стихийных мировых конвульсий, на которые пытаются свалить чуть ли не всю вину. Это - результат очень упертой и очень неквалифицированной политики той волны реформаторов, которая и окончилась на этом кризисе.
С начала 90-х годов среди правительственных экономистов основной была идея, что чем меньше в стране денег, тем лучше. Это довело российскую экономику до такого состояния, когда количество денег в обращении достигало по отношению к валовому продукту 10%, хотя в других переходных экономиках это - 40 - 50%, а в нормальных - 100%.
Очень сильное, если не решающее влияние на эту проблему оказала авантюрная политика покрытия государственного долга методом, впервые разработанным незабвенным Сергеем Мавроди. Уже три года назад раздавались голоса, предупреждавшие: ребята, доиграетесь, все это плохо кончится - это же чисто пирамидальное построение. Прогноз, к сожалению, оправдался. 
Дефолт по ГКО похоронил сначала нашу банковскую систему и испортил наши отношения с мировой финансовой системой. В результате этого наша промышленность, и так переживавшая тяжелые времена, попала в новый, уже искусственный кризис: потеря активов, закупорка «финансовых сосудов», резко снизившийся приток инвестиций, отток капиталов. И, наконец, было ограблено население, потерявшее около 70% своих сбережений, вдвое проигравшее в зарплате, втрое - в пенсиях, полностью переставшее доверять всем: правительству, банковской системе, рублю, вообще жизни в собственном отечестве.
Тем не менее, как пелось в одной песенке: у всякой тучки светлая изнанка. Так и в нашем положении есть определенная светлая сторона, хотя досталась она нам невероятно болезненно. Долгое время мы всеми силами поддерживали завышенный курс рубля, потратив на это десятки миллиардов так нужных экономике долларов. Фактически же мы поддерживали за счет оскудевшей России богатые и процветающие страны, чьи товары потоком шли на наш широко раскрытый для них рынок. 
После резкого снижения курса рубля наш производитель получил определенную защиту, а наш экспортер - давно не предоставлявшийся ему поощрительный режим. (Отметим, что страны, находящиеся в одинаковом с нами положении, давно уже поддерживают заниженный курс своих национальных валют: курс китайского юаня в 4-5 раз ниже реального, это же можно сказать и об индийской рупии). Сильно заниженный после 17 августа курс рубля укрепил позиции отечественной промышленности, которая после десятилетнего падения достигла дна и начала чуть-чуть идти вверх. Кроме того, он отсек всякую «шелупонь» среди импортеров, от которой  надо было избавиться, в то время как серьезные импортеры кризис пережили.
Второй момент, который необходимо отметить, - эпоха сумасшедших денег в стране закончилась, и значительная часть нашего делового мира начала это понимать. Вся экономика 90-х годов работала, исходя из презумпции, что низший уровень прибыли на капитал -100% годовых, на меньших условиях за дело просто не брались, а речь порою шла и о 200, и о 300%. А весь мир, между прочим, работает из 5 - 10%.
Сейчас, мне кажется, эпоха «халявы» и добывания денег из воздуха канула в небытие. Наши предприниматели и банкиры должны будут идти к нормальному уровню прибыли, пусть на первых порах более высокому, чем в среднем по Европе, скажем, к 20%. Но это уже тот уровень, при котором может жить реальная экономика, при котором уже начинает быть выгодным и интересным вкладывание денег в промышленность, а не в пирамиды типа МММ или ГКО. 
 

Кризис пережили. Когда следующий?

Александр НЕКИПЕЛОВ,
директор Института международных экономических 
и политических исследований РАН:

События 17 августа в самом прямом смысле этого слова были катастрофой. Государство оказалось неспособно выплачивать прежде всего свои внутренние долги. Произошло фактическое обрушение банковской системы, что создало реальную угрозу экономического хаоса. Ведь банковская система - это не сообщество олигархов, это, прежде всего, основа платежной системы страны.
Резко снизился жизненный уровень граждан. Кстати, сразу стало ясно, что уровень жизни, более-менее сносный в период до 17 августа, был выше, чем это позволяли реальные экономические условия, то есть мы жили не по средствам. Возникла реальная угроза гиперинфляции и неконтролируемой динамики валютного курса, причем, большинство экспертов считали, что этого не удастся избежать. То есть имелись все компоненты широкомасштабной экономической катастрофы.
 Я считаю, что из этой катастрофы мы выбрались весьма успешно. Многие, в том числе даже эксперты МВФ, констатируют, что основные показатели развития российской экономики сегодня значительно лучше, чем ожидалось. Поэтому, когда говорят, что правительство и ЦБ ничего не делали, мне трудно с этим согласиться. Велась тяжелая черновая и весьма эффективная работа (особенно ЦБ), благодаря которой не дали обвалиться платежной системе и несколько стабилизировали валютный курс. Я думаю, что это величайшая заслуга Виктора Геращенко. 
Конечно, промышленный рост, начавшийся с конца прошлого года, связан с крупномасштабной девальвацией. Но если бы в самом начале кризиса не удалось  удержать страну от гиперинфляции, никакая девальвация не привела бы к оживлению производства.
После краха 17 августа у нас коренным образом изменился, если говорить научно, режим воспроизводства - страна стала жить по средствам. Даже появились кое-какие ресурсы, позволяющие гасить часть задолженности. Правда, все это, повторяю, на фоне обострения социальных проблем, снижения уровня жизни. Если производство в первой половине этого года дало, по сравнению с первой половиной прошлого года, трехпроцентный прирост, а валовый внутренний продукт примерно сопоставим с уровнем прошлого года, то реальные доходы населения сократились на четверть. Мы видим, что ресурсы страны перераспределились, но явно не в пользу потребления.
Итак, работа по блокированию кризиса была успешно проведена и правительством Примакова и, отчасти, правительством Степашина. По мере решения этих проблем возникает вопрос: а что дальше? Оставаться в том же режиме или вносить долгосрочные коррективы в экономическую политику? У меня все больше опасений, что мы не готовы выйти из той колеи, в которую вошли и по которой автоматически продолжаем идти. Я не уверен, что мы готовы перейти от латания дыр и «кризисной» тактики к решению базовых проблем, нерешенность которых постоянно грозит новыми кризисами.