27 ноября 2000 года
Французский генерал и русский полковник
К лету 1958 года Четвертая французская республика
была охвачена глубоким кризисом. Гордая и самолюбивая французская
элита чрезвычайно болезненно переживала потерю империи и статуса
глобальной державы, военное поражение во Вьетнаме, растущую зависимость
от США. Париж сотрясали политические и финансовые скандалы. Коммунисты
получали на выборах больше 30% голосов и имели самую крупную фракцию
в Национальном Собрании.
В довершение всего, не где-то там в Индокитае,
а в исконно французских департаментах – в Алжире – активизировались
бандитские сепаратистские формирования. Последнее, впрочем, оказалось
как нельзя кстати. Именно брошенный популярным генералом лозунг
«Algerie Francais!» позволил сплотить нацию и вывести ее из кризиса.
Генерал во второй раз в своей жизни триумфально вошел в Париж и
получил на всенародном референдуме оглушительную поддержку более
80% избирателей. За него голосовали и бывшие коммунисты, и бывшие
националисты, и бывшие либералы.
Либералы, как обычно, были наиболее красноречивы.
Да, писали они в своих либеральных газетах, возможно, бравые парашютисты
полковника Массю несколько переусердствовали в зачистках арабских
поселений, изнасилование г-жи Джамилы Бухиред бутылкой было неприятным
инцидентом, но главное, что в Алжире возрождается французская армия,
возрождается Франция и только предателям отечества безразличны судьбоносные
геополитические интересы Франции в регионе Средиземноморья.
Шел год, второй, третий, «запах трупов становится
все сильней» – с гордостью докладывал в Париж командующий операцией
о достигнутых результатах. Но удивительным образом после каждой
карательной акции число бандитов возрастало. «Мы должны рассматривать
каждого алжирца мужского пола от 10 до 60 лет как бандита», – заявил
один кавалер ордена Почетного Легиона. «Нет, жены и дети бандитов
– тоже бандиты», – уточнил другой кавалер.
Генерал понял, что страна вползает все глубже
в кровавое болото, и чтобы спасти ее, ему придется принять самое
мучительное решение в своей жизни, гораздо более тяжелое, чем тогда,
в июне 1940 года. Он знал, что с ним не согласятся многие боевые
генералы и блестящие публицисты, что в него будут стрелять оасовцы.
Но он заявил, что Франция хочет заключить «мир храбрецов», и начал
переговоры с теми, в кого стреляли его солдаты и кто стрелял в них.
Прошло 40 лет. В заснеженной Москве русский полковник,
пришедший к власти при сходных обстоятельствах и сплотивший терявшую
в себе уверенность нацию бессмертным «мочить в сортире!», обращался
к свои военачальникам. Среди традиционного потока банальностей «уничтожить»,
«добить в логове», «завершить операцию» – блеснула вдруг мысль,
поразившая на этом фоне своей ясностью и прагматизмом, чеканная
формула политического урегулирования: «Для нас с вами не так уж
и важен формальный статус Чеченской Республики. Для нас важно другое,
чтоб эта территория никогда и никем не использовалась в качестве
плацдарма для нападения на Россию».
И в другом месте: «Мы никому не позволим втянуть
страну в кровавое болото межнациональных и межэтнических конфликтов».
А это уже не только о Чечне, а и о Центральной Азии, куда к походу
для борьбы с талибами призывают ближайшие советники президента.
Похоже, все-таки, что эти мысли еще не выстраданы
автором самостоятельно, а скорее вписаны в текст речи каким-то чудом
уцелевшим в ходе идеологических зачисток спичрайтером. Но произносились
они с правильными логическими ударениями и явно пробивались на поверхность
сознания высшего руководства страны.
Реакция российских оасовцев была немедленной.
В тот же вечер телевизионный карлик-людоед, прославившийся своими
призывами сжигать чеченские города и села, и особенно, школы, которые
не школы, собственно, а рассадники, где растут будущие террористы
и наркодилеры, дал гневную отповедь безответственным разглагольствованиям
о якобы «неважности формального статуса Чеченской Республики». Для
субъекта, еще вчера готового вылизывать задницу пуделя г-на президента,
это был своего рода гражданский поступок. Вот из таких истинных
арийцев, беспощадных к врагам рейха, и надо формировать добровольческие
роты в Чечне и Центральной Азии.
Отчаянная дерзость карлика была замечена и принесла
свои плоды. На следующий день пресс-секретарь всех президентов путано
и сбивчиво оправдывался за своего шефа, уверяя, что не может быть
и речи о каком-то изменении официального взгляда на статус Чечни.
Русский полковник сделал только первый, осторожный
и не очень уверенный шаг по тому пути прозрения, который прошел
40 лет назад один из его политических кумиров, великий французский
генерал. Ему и всем нам все равно придется пройти этот путь до конца.
|