Уже очевидно: в Чечне опять война. Не имеет значения, как ее называют официальные лица. То, что творилось там в 1994–1996 гг., тоже называли не войной, а операцией. А чем нынешняя операция отличается от прошлой?

Разница – только в информационном имидже, в том, какими красками рисуют войну и как воспринимает эти зарисовки общество. Нынешняя «операция» выглядит намного привлекательнее. Генералы теперь талантливее и добрее, чеченцы коварнее, наши намерения честнее, победа ближе. Но может, это только оптический обман, пропагандистская иллюзия? 

Если эта война справедливее той, непонятно, почему она началась с того же самого – с обмана. В объявленных планах Москвы не было ведь ни форсирования Терека, ни блокады Грозного, ни «зачистки территории»; премьер-министр Путин уверял, что военные займутся строительством «санитарного кордона», что сухопутной войсковой операции не будет. А если эта война – всего лишь попытка реванша за прошлое поражение, нужна ли она России? 

Сегодня не принято задаваться подобными вопросами. Считается, что не время. Редакция «ОГ» имеет другую точку зрения: пока еще есть шанс избежать повторения пройденного, необходима серьезная дискуссия о том, что даст России и Чечне новая война, оправдает ли победа принесенные на ее алтарь жертвы. Мы начинаем это обсуждение статьей Григория Явлинского и приглашаем читателей присоединяться к разговору.
 

А еще потому, что в Чечне действительно созданы крупные группировки военизированного криминалитета, агрессивные, хорошо вооруженные, получающие, скорее всего, поддержку из-за рубежа. Более того, предоставляющие на мировой рынок новую «услугу» – войну против кого угодно, по заказу, за деньги. Чечня, Таджикистан, Киргизия – опасность для России реальная и на долгие годы. 

Поскольку первое и второе объединены и во времени, и в пространстве – сложность невероятная.

События в Дагестане перевели все эти процессы в острую, открытую фазу. Абсолютно обоснованно вступила в дело российская армия и справилась с поставленной задачей. Она вышла на рубежи северного берега Терека и тем самым получила позиции, необходимые для контроля за ситуацией. Главное – армия действительно смогла впервые за пять лет обеспечить условия для начала строительства настоящей границы, ввести контроль за административными рубежами Ставрополья, Ингушетии, Дагестана. 

Поскольку главная цель России – безопасность российских граждан, то, выйдя на эти позиции, разгромив агрессора в Дагестане, получив поддержку местного населения, армия обеспечила политикам превосходные условия для ведения политического процесса в Чечне, в том числе и переговоров с позиции силы.

По всем правилам, в этот момент инициатива должна перейти к политическому руководству страны. Но... ни в Кремле, ни в Белом доме не оказалось политиков. И генералы, подождав немного, пошли дальше и пригрозили, чтобы им не мешали «пойти до конца».

В такой позиции генералов безусловно есть своя, военная, логика, и они по-своему, по-военному, правы.

Но политика – это совсем другое. Президент США Трумэн не колеблясь уволил в отставку легендарного генерала Макартура, когда тот во время корейской войны предложил бомбить Китай для «закрепления успеха и создания условий для окончательной победы». Американские генералы долго уговаривали своего президента бомбить Кубу во время Карибского кризиса и были отстранены от должностей. Совсем недавно генерал Шварцкопф был уволен из вооруженных сил за то, что после «Бури в пустыне» настаивал на необходимости сухопутного наступления на Багдад. Генералы всегда предлагают такие решения. Это правильно. Это их логика. Но политика, еще раз повторю, совсем другое дело.

Не сомневаюсь, что руководством армии движут в первую очередь патриотические чувства, но цель, которую генералы называют – «окончательная победа в Чечне», – абсолютно иллюзорна и в силу этого губительна для страны.

Она ведет Россию не к укреплению государства и армии, а к нравственной и геополитической катастрофе – последней, возможно, непоправимой российской беде ХХ века.

Тотальными бомбардировками и издевательствами над беженцами мы увеличиваем количество людей, берущихся за оружие, чтобы воевать против нас. Неужели после войны 1994–1996 гг. не ясно, что в конце концов это поставит вопрос о геноциде одного из этносов Российской Федерации. Этого Россия не переживет, не сможет сделать, а потому потерпит свое окончательное поражение. Необходимо остановиться на этом самоубийственном пути.

Война и судьба России – это слишком серьезно, чтобы подчинять их сугубо военной логике, да еще и замешанной на личном недавнем позоре и стремлении к мести. Военное командование не может ставить политические задачи и принимать политические решения. Этого никогда не было в истории России. Но сейчас это, похоже, становится реальностью, и это самый худший итог десятилетия ельцинской власти.

Однако это не какой-то заговор, военный переворот. Дело обстоит хуже. Это результат полной дискредитации власти клептократов, объединившихся вокруг президентской команды, результат презрения армии и общества к этой власти, боли, испытываемой за положение страны.

Когда военные говорят о предательстве в высших эшелонах власти, о том, что армию обворовывают в прямом и политическом смысле – они правы. Это, конечно, касается в России не только военных, но и почти всех остальных. Однако именно солдаты и офицеры платят прежде всех остальных за это своей жизнью.

Освобождение из тюрьмы Беслана Гантамирова, формирование во главе с ним какой-то «новой чеченской власти», свидетельствуют совершенно определенно, что у правительства России нет никакого разумного плана по действиям в Чечне. Просто нет. Теперь понятно, почему правительство все время темнит, путается, врет, вводит цензуру, устраивает пропагандистские кампании и вообще ведет дело не как государственную политику, а как операцию спецслужбы, окончательно оболванивая общественное мнение. Любой политик, пытающийся сказать хоть что-то вразумительное, не имеет достоверной информации ни из Чечни, ни из правительства.

После истории с Гантамировым от нашего правительства ничего разумного ожидать не приходится. Боюсь, что это правительство очередного Крупного провала. Поэтому, как и во времена Павла Грачева, необходимо самим предлагать, настаивать, «пробивать» план как военного, так и политического решения в Чечне.

Прежде всего следует начать с введения чрезвычайного положения на территориях, сопредельных с Чеченской республикой, в том числе и на части Ставропольского края. Определить зоны ведения боевых действий, обнародовать приказы Верховного Главнокомандующего и решения органов государственной власти страны, в соответствии с которыми осуществляются боевые действия на Северном Кавказе.

Прекратить массированные бомбардировки территории Чечни и приостановить сухопутную наступательную операцию.

Провести переговоры с Асланом Масхадовым как законно избранным президентом Чечни, выдвинув ему шесть условий:

- освобождение всех людей, взятых в заложники, прекращение новых похищений и работорговли;

- создание минимальных основ гражданского правового государства;

- выдача российским властям террористов, объявленных в международный розыск, либо депортация обвиняемых в терроризме за пределы Чечни;

- разоружение всех негосударственных вооруженных формирований на территории Чечни;

- ликвидация всех военизированных репрессивных органов;

- отказ от приема на территории Чечни лиц, обвиненных в международном терроризме.

В случае отказа Масхадова от ведения переговоров на изложенных условиях – отвести 30 суток для того, чтобы беженцы могли покинуть Чечню. Затем федеральные силы решают все вышеперечисленные задачи самостоятельно.

Федеральное правительство должно принять все необходимые меры для обеспечения безопасности, материального и медицинского обеспечения беженцев, беспрепятственной помощи им со стороны международных гуманитарных организаций. 

Все это необходимо для того, чтобы дать возможность сохранить жизни людей и не попасть в необратимую ситуацию. Полгода назад Россия спасла от подобного тупика НАТО в Югославии. Почему не сделать этого для себя?