Между тем помимо расширения НАТО в России подспудно формируется или уже образовался консенсус и по многим другим моментам международных отношений. Самое поразительное, что на Западе не только не подозревают о его существовании (кроме вопроса расширения НАТО), но и были бы крайне неприятно удивлены, что по многим вопросам распространенное мнение в России зачастую отличается от общепринятой там точки зрения. В самом общем плане контуры этого консенсуса пролегают по следующим точкам. 

Однополярный мир под эгидой США неприемлем для Москвы. Что хорошо для Америки, вовсе не обязательно хорошо для России. Даже при дальнейшем развитии российской демократии и становлении рыночной экономики (не говоря уже о других сценариях), сотрудничество с США в экономической, военной и политической сферах отнюдь не предполагает идентичность интересов и допускает глубокие разногласия по отдельным вопросам. Если Россия сама не будет твердо отстаивать свои интересы, никто о них не позаботится - и меньше всего Вашингтон. Для него всегда есть и будут приоритетны по сравнению с Россией не только свои интересы, но и интересы Западной и Центральной Европы, Японии, Турции и в ряде случаев даже исламистов. 

Уступки впредь надо делать не ради дружбы или абстрактных принципов, а лишь в обмен на равнозначные шаги другой стороны. Являются ли США врагом России - вопрос спорный, но они явно не союзники и не будут ими до горизонта предсказуемого будущего. Иметь с США отношения с позиции слабости после холодной войны еще хуже, чем в эпоху конфронтации, когда ядерное оружие служило "великим уравнителем". 

В России полагают, что территория бывшего Советского Союза является главным приоритетом российской внешней политики и безопасности, зоной особых "жизненно важных" интересов Москвы. (Не путать с "особыми правами" - предметом острых разногласий, поскольку они подразумевают допустимость неординарных претензий и методов политики). Особость ближнего зарубежья в том, что всего пять лет назад эти страны вместе с Россией составляли единую экономическую, энергетическую, транспортную и военную систему. Там не по своей воле осталось 25 млн. человек, считающих себя русскими. Четверть протяженности новой российской границы приходится на эти страны и фактически ничем не защищена, кроме оставшейся в отдалении внешней границы бывшего СССР. Ни один район мира, объявленный Вашингтоном зоной своих "жизненных интересов", включая Канаду и Мексику, даже близко не стоял с точки зрения его сравнительного значения для жизнедеятельности и безопасности США. 

В Москве считают, что Запад не заинтересован в интеграции России и ближнего зарубежья и намерен ей противодействовать, даже если идет о сугубо экономических отношениях и исключительно на добровольных началах, не говоря уже о призывах наших "ястребов" насильно восстановить СССР или Российскую православную империю. Судьба русскоязычного населения и вообще демократия в ближнем зарубежье не волнует иностранных защитников прав человека, лишь бы новые режимы были лояльны США и их союзникам. Нужно сопротивляться росту влияния США, Германии, Турции, Афганистана и Пакистана в зоне бывшего СССР, какими бы благими мотивами их вмешательство не оправдывалось. Но насчет конкретных целей и методов политики Москвы в этом пространстве (более всего в отношении Украины), роли СНГ, ООН и ОБСЕ - в России согласия нет. 

Опыт урегулирования югославского конфликта и коллективное миротворчество на Балканах, расцениваемые на Западе как большой успех и модель на будущее, в России повсеместно рассматривают как неудачный опыт, если не сокрушительное поражение российской политики. Покорное следование России в фарватере США вплоть до осени 1995 года лишило ее авторитета в глазах Запада, а заодно и влияния на Белград. Массированные авианалеты НАТО на боснийских сербов с лета 1995 года продемонстрировали, что сила, а не терпеливые переговоры, остается главным инструментом дипломатии и что с позицией Москвы готовы считаться лишь постольку, поскольку она не противоречит линии США. В глазах большинства россиян был развеян миф о сугубо оборонительной природе НАТО. 

Подпись России под навязанными сербам дейтонским миром и участие ее бригады в составе соединения США зафиксировали маргинальную российскую роль на Балканах. Урок, извлеченный в России: впредь, как минимум, отстаивать самостоятельную линию, строить сильную позицию и не слишком полагаться на ООН или на добрую волю других участников дипломатической игры. 

На южных рубежах общепризнанной угрозой является растущая мощь и активность Турции. В широкой геополитической зоне - от Балкан через Черноморско-Каспийский бассейн и до Центральной Азии - это государство бросает вызов внешним интересам России и даже вмешивается в ее внутренние дела на мусульманском Северном Кавказе и в Поволжье. В отличие от восприятия Запада, в Москве Турцию не считают слабой и зависимой страной. Ее армия составляет половину от российской армии на всей ее европейской территории, превосходит российские войска не только в Закавказье, но и в Северо-Кавказском военном округе, а турецкие эскадры стали сильнее парализованного Черноморского флота. 

Анкара сближается с Украиной, Азербайджаном и Грузией на почве противодействия России и Армении, стремится закрыть черноморские проливы для российских судов и направить нефте- и газопроводы из Каспийского бассейна в обход российской территории. При этом Турция уверенно пользуется прикрытием НАТО, но ее действия никак не контролируются союзом. 

В отличие от Турции - основного союзника США в этом регионе - их главный враг там - Иран - является важным партнером России. Чем острее ее соперничество с Турцией и чем сильнее поддержка Турции Вашингтоном, тем ближе отношения Москвы с Ираном, который действует как противовес Турции. Вместе с Арменией он отделяет Турцию от Азербайджана и Центральной Азии. Тегеран - один из главных покупателей российских вооружений и мирной ядерной технологии, единственный единомышленник Москвы по дележу Каспийского шельфа. Иран мешает направить на юг трубопроводы нефти и газа Центральной Азии и сделать ее экономически независимой от России. Что до исламского фундаментализма, то его иранская шиитская разновидность не имеет почвы в России и других бывших советских республиках. 

Большинство российских политиков считают, что за Центральную Азию, ее богатства и границы Россия вместе с Ираном и Индией соперничает с США, Англией, Турцией и Пакистаном. Последние, в частности, недавно поддержали наступление талибов с целью захвата Афганистана. Если бы оно удалось, энергетический экспорт из Центральной Азии получил бы выход на юг через Афганистан и Пакистан, минуя как Россию, так и Иран. Это повлекло бы огромные иностранные инвестиции и повлияло бы на политические условия в Центральной Азии, резко изменило бы экономический, политический и военный баланс сил в регионе не в пользу Москвы и ее партнеров. 

Что касается быстро растущей сверхдержавы в лице Китая, то по этому поводу в России испытывают смешанные чувства и консенсус наименее выражен. В близкой перспективе Пекин рассматривается как неформальный союзник, причем тем в большей мере, чем и у России, и у Китая осложняются отношения с США и их союзниками. Китай - один из главных торговых партнеров России и покупатель ее оружия. Обе державы стремятся обезопасить свои тылы, подписали договор о сокращении войск в приграничной зоне. В то же время дальнейшее экономическое и военное усиление Китая беспокоит Москву по мере углубления хозяйственного кризиса, военного ослабления и оттока населения из Сибири и Дальнего Востока. На этом фоне напор миграции из Китая вызывает в России страх за будущую безопасность ее богатых ресурсами дальних регионов. Общий знаменатель политики России - расширять сотрудничество по всем линиям, но не строить иллюзий и сохранять готовность к возможным опасным поворотам в будущем. 

Наоборот, в отношении Японии настроение весьма однозначно. "Ни пяди Российской земли" в обмен на инвестиции - будь это предмет веры или признание внутриполитической реальности. Да и мало кто верит в японские инвестиции, пока для них в России не создана благоприятная законодательная и правоохранительная почва. Многие боятся, что Япония будет просто выкачивать природные ресурсы из России как из полуколонии, не оставляя ей ничего. В политическом плане полагают: если Япония так уж опасается Китая, то пусть смягчит позицию по островам. Сотрудничество с Южной Кореей без оговорок приветствуется практически всеми российскими политиками. 

В целом экономическая помощь Запада России (прежде всего через Мировой банк и МВФ) - это, наверное, объект, по которому разность перспектив там и здесь наиболее разительна. За рубежом эту помощь повсеместно считают великой благотворительностью, важнейшей опорой российских рыночных реформ и звеном большой зависимости Москвы, жестко связывающим ее внешнюю и внутреннюю политику. В России, вне круга "гайдаровцев" и заинтересованных правительственных чиновников, восприятие совершенно иное. Зарубежные кредиты связывают не с развитием российской экономики, как таковой, а с осуществлением определенной модели экономической реформы (на первом этапе "шоковой терапии", а в нынешней фазе - "макроэкономической стабилизации"). 

Сама же эта модель расценивается большинством политиков как разрушительная для хозяйства и государства. Как стимулирующая беспрецедентную коррупцию и преступность, разваливающая оборону, здравоохранение, образование, науку и культуру. Как поощряющая расхищение национальных богатств в угоду сказочному обогащению меньшинства при абсолютном обнищании подавляющего большинства народа. Ультимативно обусловленные ежегодные кредиты и транши МВФ многократно перекрываются вывозом капитала из России в иностранные банки, акции и недвижимость. 

Мнения расходятся в том, есть ли это целенаправленная политика Запада (в сговоре с продажной российской олигархией) или следствие полного непонимания российских условий там и импотенции власти здесь. И тем более различаются предлагаемые пути выхода из кризиса. Но вопреки зарубежным представлениям мало кто в России ощущает иностранные кредиты как благо и мало кто говорит за них спасибо. Соответственно чем круче те или иные политические партии хотят изменить международный курс Москвы - тем меньше они беспокоятся о прекращении экономической помощи Запада. И хотя никто пока не предлагает отказаться выплачивать внешний долг России (и унаследованный ею долг СССР), действие его на политику более или менее нейтрально, по принципу: малый долг - проблема должника, большой долг - проблема кредитора. 

В отношении российской армии есть консенсус, что для России нет нужды, как раньше, стремиться к паритету с США на всех уровнях. Вместе с тем считается, что нельзя сократиться до масштаба армий основных европейских держав, хотя ВВП и оборонный бюджет России снизились примерно до их уровня. Безусловный приоритет отдается ядерному сдерживанию, признается необходимость сохранения передовой оборонной промышленности и науки. Эффективность военной силы как инструмента политики после холодной войны не столько уменьшилась, сколько переместилась с глобального на региональный уровень, что Запад убедительно показал в Персидском заливе и в Боснии. А опыт России доказал, что стать намного слабее в военном плане вовсе не обязательно означает сделаться сильнее в экономическом отношении. Со своей стороны США, всячески поощряя реформы, снижение военной мощи России и соглашения по разоружению, с удивительной беспардонностью на каждом шагу демонстрируют, что слабых в этом мире не уважают и с ними не считаются. 

Существующий режим договоров по разоружению составляет один из предметов острых разногласий. Однако и тут есть общее понимание того, что эту систему нужно рассматривать не как самоценную и не в качестве самоцели на пути к абстрактной всеобщей безопасности. Теперь она воспринимается гораздо более прагматично - как один из способов укрепления безопасности России, который должен быть тесно увязан с ее планами военного строительства, изменения состава и модернизации вооружений, а также с экономическими возможностями. Изменившиеся обстоятельства геополитического, стратегического или финансового характера (распад ОВД и СССР, расширение НАТО, бюджетный кризис) признаются в качестве достаточного основания, чтобы требовать пересмотра действующих договоров, а в крайнем случае приостановки их выполнения или денонсации. Этому подходу весьма способствует пример политики США в отношении Договора по ПРО или вероятного продвижения военной инфраструктуры НАТО на восток вопреки духу соглашения 1990 года о ее неразмещении в восточной части объединенной Германии. 

То же относится к экспорту ядерной технологии и материалов, поставкам ракетной техники и вообще торговле оружием. Есть мнение, что Запад проводит тактику вытеснения России с ее традиционных рынков путем замещения своими поставками, принятием санкций ООН или прямым политическим давлением (Центральная Европа и Северная Корея; Ливия, Ирак и Югославия; Иран, Индия и Куба). Одновременно Россию упорно стремятся не пустить на рынки дружественных Западу стран (в Латинской Америке, Юго-Восточной Азии, Персидском заливе, на Кипре), применяя для этого отнюдь не рыночные методы честной конкуренции. 

Отсюда распространенное представление в Москве, что ее просто хотят устранить с рынков высокой технологии и навеки обречь на торговлю газом, нефтью и лесом в качестве еще одного пути деиндустриализации страны. А общий вывод в том, что надо всемерно расширять экспорт такого рода, ставя во главу угла собственные экономические и политические интересы, а уже потом - соображения ядерного и ракетного нераспространения и ограничения гонки вооружений в конфликтных районах мира. То, как в США закрывают глаза на ядерную программу Израиля и как лихо Вашингтон в 1994 году перехватил у России поставки реакторов заклятому американскому врагу - Северной Корее, не обойдено внимание новой российской элиты. 

Несомненно, что с некоторыми из приведенных взглядов нельзя согласиться даже в самом общем плане, но их анализ не является темой настоящей статьи. Очень важно понимать, что возникли они отнюдь не случайно и не под воздействием какой-либо направленной пропаганды. Нет, эти воззрения сложились в ходе вполне демократической дискуссии и под воздействием практического опыта последних лет. Значит, они имеют весьма основательный и долгосрочный характер и будут влиять на российскую внешнюю политику, независимо от смен правительств и министров. 

К сожалению, пока в Вашингтоне и других великих столицах о таких российских взглядах не знают и знать не желают. А если когда что и дойдет, то тут же списывается на рецидив коммунизма или национализма. Посмотреть на свои собственные действия через призму российского мировоззрения и опыта не могут, да и не считают нужным себя затруднять. Самонадеянность силы - вот суть нынешней политики Запада в адрес России. Она обрекает его отношения с Москвой на растущие недоразумения, срывы и даже конфликты. Причем по некоторым из них будет труднее найти компромисс, чем с Советским Союзом в годы холодной войны, когда Кремль не страдал от комплекса неполноценности и не заботился о парламенте, прессе и очередных выборах. 

Деятелям российской внешней политики тоже нужно научиться иметь дело с этим консенсусом, по возможности опираться на него, а в иных случаях терпеливо работать над его коррекцией. Это необходимо, чтобы обеспечить политике прочную внутреннюю опору, исполнимость и предсказуемость. Это важно и для укрепления позиций Москвы в отношениях с лидерами США и других стран. Чтобы те знали, что российские представители говорят от лица державы, что их позицию нельзя изменить, запанибрата похлопав по плечу. Но зато, раз их подпись поставлена на документе - следование всей России этим курсом будет гарантировано.