… Август 1990-го (с 30 июля по 21 августа). Отпуск - Форос, "Заря", предпоследний раз. Буквально за день до отъезда он мне сказал: "Собирайся, едем, возьмем на этот раз и Петракова..." Я понял: этот отпуск (помните? - "Еще чего-нибудь придумаем...") будет посвящен рыночной экономической программе.

Был и другой подстегивающий импульс: Ельцин после разрыва с КПСС все более бесцеремонно и властно стал действовать как глава "государства Россия".

Когда и каким образом Горбачев и Ельцин вышли "друг на друга" с идеей предложить совместную экономическую программу, я не знаю. Но Петраков, приглашенный было на Юг, но оставленный в последний момент в Москве, уже состоял к концу июля в совместной "рабочей группе" по ее подготовке.

За эти двадцать с небольшим дней (М.С. прервал отпуск 21 -го) у него было четыре основные темы: экономическая программа; Союзный договор; обоснование "социалистического выбора" (статья или выступление по телевидению); иракско-кувейтский кризис.

…

Едва ли не каждый день этого отпуска Горбачев интересовался, как идут дела в "группе тринадцати", которая сидела в Архангельском и готовила ту самую знаменитую программу "500 дней". В суть дела и в перипетии подготовки он меня не посвящал. Для этого у него был Н.Я. Петраков, помощник по экономике, и член Президентского совета академик Шаталин. Они постоянно его информировали, слали ему в Крым "заготовки", получали его замечания.

Знаю только, видясь с ним почти каждый день, что он был полон энтузиазма. "Толя! - говорил. - Начинаем самое главное. Это - уже окончательный прорыв к новому этапу перестройки... Подводим под нее адекватный базис..." Что-то в этом роде. Так я пометил в дневнике. На эту тему он соскальзывал, о чем бы ни шла речь.

О переходе к рынку больше всего говорилось и на "дружеском ужине", который М.С. устроил для деятелей, отдыхавших в это время на южном берегу Крыма.

Подумать только! Ужин был 19 августа 1990 года, ровно за год до путча. Собрались на одной из госдач, в Мухалатке, километрах в двадцати в сторону Ялты от Фороса. Были Назарбаев, Язов, Медведев, Фролов, Нишанов, Ниязов, Примаков и я. Почти все с женами. Тамадой был, естественно, Примаков. Атмосфера искренности, приязни, симпатии и уважения друг к другу царила весь вечер на большой веранде над морем. Шутки, анекдоты, случайные подробности биографий, как кто с кем когда впервые встретился, воспоминания. Жена Язова, запомнилось, рассказала просто романтическую историю: как она его "увидела", "запомнила", потом "разыскала" в дальнем гарнизоне, добилась, чтобы они наконец поженились...

А через год, почти день в день, в Форосе я видел старого маршала жалким, ничтожным, проклинающим себя за то, что он "пошел на такое дело".

Отвлекся...

Горбачев и Ельцин в тот август не раз созванивались, обсуждали работу "тринадцати"...

Иностранным деятелям, с кем М.С. встречался перед отпуском (Бушу, Колю, Андреотти, Делору), сразу по возвращении в Москву (Дюма, Магиду - мининдел Египта), в Хельсинки и сразу после Хельсинки - всем говорил: "Входим в рынок".

М.С. -Дж.Андреотти 26 июля: "Мы сделали труднейший выбор - идти к рынку. Проект программы перехода к рынку будет задействован с 1 января... Ситуация в обществе такова, что уже нельзя откладывать перемены ни в экономике, ни в федерации. Счет идет на месяцы".

М.С. - М.Койвисто 8 сентября: "У нас в стране сейчас существуют две программы экономического развития, которые мы завершаем. Конкурирующие между собой программы. В значительной части они совпадают. Но есть расхождения. Основное расхождение заключается в том, как входить в рынок. Правительство предлагает начать 1 января с повышения цен. План Шаталина предлагает сначала привести в порядок денежное обращение, стабилизировать рубль. И тогда входить в рынок. Мне лично импонирует этот план... Но правительство не верит в возможность стабилизации рубля. Вчера мы на Президентском совете и Совете федерации обсуждали этот вопрос до часу ночи, то есть закончили сегодня. Пришли к выводу, что надо делать одну программу".

М.С. - Дж.Бушу 9 сентября: "Наша экономическая дискуссия вступила в завершающий этап. Подготовленные законопроекты мы отдаем на одобрение в республики. Планируем начать реализацию программ с 1 октября...

Для первоначальной стабилизации экономического положения потребуется месяцев пять. А само вхождение в рынок займет около полутора лет. Уже сейчас люди боятся роста цен и безработицы... Но откладывать принятие решений больше нельзя. Если мы не примем немедленно самые радикальные решения, то реальной станет угроза дезинтеграции не только экономики, но и государства. Настанет настоящий экономический ералаш".

М.С. -Дж.Бейкеру 13 сентября: "В эти последние месяцы года нам надо было принять окончательное решение, от которого зависело, куда мы пойдем. Сейчас это решение принято. И чего бы ни стоило, будем это делать. А то уже полыхает!.. Мы определились и направили программу перехода к рынку в республики, в Верховный Совет. Предстоят большие бои. Уже после Хельсинки я попал в переплет в Верховном Совете... Мы делаем выбор. Делать его нелегко, но, если мы его не сделаем, потом будет в сто раз хуже.

М.С. - Д.Хёрду 14 сентября: "...Вчера было еще рано. а завтра будет уже поздно, действовать надо сейчас... Вчера не было еще и речи даже о многообразии форм собственности, о политическом плюрализме и т.п. Тогда нельзя было начинать глубокие реформы... Почему будет поздно завтра? Потому что процессы, происходящие в рамках Союза, могут привести к еще большему осложнению. Поэтому действовать необходимо сейчас. От этого никуда не денешься. Любые проволочки приведут к весьма опасным последствиям...

Центральным пунктом реформы является программа стабилизации экономики. Надо придать этому периоду четко очерченные временные рамки. Когда у вас слышат о программе перехода к рынку за 500 дней, то, наверное, думают, что у нас тут наивные люди, даже авантюристы. Вы, наверное, рассуждаете так: нам потребовалось 300 лет для этого, а они хотят получить рынок за 500 дней. Нет, кое-что мы в этом понимаем. Речь идет лишь о начале процесса. Он будет длительным, будет продолжаться до тех пор, пока мы не создадим полномасштабной рыночной экономики со всеми механизмами, с инфраструктурой, с социальной защитой населения". (Я выделил эти слова, потому что тогда многие, а потом и сам Горбачев, высмеивали авторов программы "500 дней", представляя ее как легковесную "профессорскую" затею - "ввести" в такой (!) стране, как СССР рыночную экономику за полтора года)

И одновременно почти перед каждым таким собеседником, перед всеми Горбачев ставил вопрос о кредитной поддержке. К Бейкеру обратился за несвязанным беспроцентным займом в 1-1,5 млрд. долларов. Хэрда просил поддержать идею о льготных кредитах от европейцев и американцев на 5-6 лет в сумме 15-20 млрд. долларов. Еще в июле говорил об этом Андреотти, в середине сентября напомнил де Микелису. Коля при встрече в июле и в телефонном разговоре 10 сентября в контексте германского урегулирования убеждал в жизненной необходимости получить несвязанный заем в 15 млрд. марок. Об этом же - Геншеру 12 сентября. И т.д.

Увы! Реальные деньги начали поступать уже не в СССР, а в Россию спустя два года после этих разговоров и увещеваний. Для этого Западу "потребовался" путч...

Но сейчас я не о том. И привожу эти цитаты в качестве свидетельства решимости Горбачева "приступить к рынку", причем именно на основе программы "500 дней". Он отдавал ей в сентябре предпочтение и даже заявил об этом с трибуны Верховного Совета.

Но что же произошло? Почему он отказался от нее? Почему стал маневрировать между вариантами - "рыжковским" и Шаталина - Петракова - Явлинского ("500 дней"), хотя второй вариант был сделан по согласию между ним и Ельциным и разработан под их кураторством?

Много разных версий, в том числе и такая: будто, когда он примчался в конце августа в Москву, прервав свой отпуск, его "взяла за горло" та самая команда, которая через год организовала путч, пригрозила - или ты отказываешься от "500 дней", или мы тебя свергаем. Все это вздор, вульгарно и глупо.

Прежде всего, что за команда? Политбюро уже было "не то", не "лигачевское". Оно, как и Совет федерации, состояло из первых секретарей компартий республик. И оно было в общем за переход к рынку.

Президентский совет? Но он в начале сентября решительно выступил в поддержку "500 дней", больше того - поставил вопрос об отставке Рыжкова.

На эту тему, кстати, был разговор в один из последних дней пребывания Горбачева в Крыму между ним, Примаковым и мной. М.С. позвал нас двоих на "семейный ужин".

Мы с Евгением Максимовичем, что называется, "навалились" на президента: пора распрощаться с Рыжковым, он - рупор ВПК, директоров государственных монополий, военных заводов и генералов, которые настроены против реформ. Он "по природе" не способен воспринять рынок, тем более - реализовать рыночную концепцию: и мозги не туда направлены, и амбиции не те... Он сейчас публично противопоставляет "свою" программу программе президента, дискредитирует "группу тринадцати"... Абалкин превратился у него в заложника, который все понимает, но из лояльности и джентльменства поддакивает и прикрывает своим академическим именем гибельные планы...

Как возражал М.С.? Примерно так: вы - котята. Если мы в этой ситуации - а она аховая - создадим фронт борьбы еще и здесь - конченые мы люди. Рыжков и сам Совмин падут естественной жертвой объективного развертывания рыночной системы. Они в ней не нужны. Будет как с партийной властью. И произойдет это уже в этом году.

Мы с Примаковым продолжали ворчать, напирая на то, что время теряем - программу надо принимать вот уже сейчас, в сентябре...

Впрочем, на другой день я узнал от Яковлева (он отдыхал в "Южном", там же, где я жил в свободное от службы на даче Горбачева время): М.С. поручил готовить состав и концепцию кабинета министров при президенте взамен Совмина.

К этому примыкает такой эпизод. В аэропорту Внуково-2 по возвращении из Крыма 21 августа встречали, как всегда, те из "начальства", которые находились в этот момент в Москве. В том числе - Н.И. Рыжков. Как обычно во время таких приездов, Горбачева окружали тесной группой - раньше члены Политбюро, теперь - также и члены Президентского совета. Остальные ждали в отдалении. И в этой "основной группе" разгорелся яростный спор. Рыжков, побелевший от гнева, сцепился с защитниками проекта "группы тринадцати". М.С., как всегда, разнимал и мирил. И вот начинается разъезд, все прощаются со всеми. Я стоял рядом с Петраковым (членом "группы тринадцати"). Николай Иванович, протягивая ему руку, зло, громко, с ненавистью сказал: "Ну, ты у меня войдешь в историю!"

Подошел Лукьянов прощаться и, обращаясь к нам обоим, сказал: "Если будете так вести дело, в сентябре Верховный Совет скинет правительство, в ноябре будут распущены Съезд народных депутатов и сам Верховный Совет. Назначат новые выборы и не позднее декабря скинут и президента, и вас!"

29-30 августа, два дня, заседал Президентский совет. Шел он в скандальной тональности. Рефрен многих выступлений - требование об отставке Рыжкова. В конце концов Николай Иванович заявил: день подумаю. И тут же разразился в характерной для него в последний год истеричной манере: уходить - так всем уходить! И, обернувшись к Горбачеву: "Все вместе разваливали, все довели до крови и экономического хаоса, все добивались того, что теперь получили. Почему я один должен быть козлом отпущения?!"

М.С. опять мирил: если, мол, кто не справляется, можно и сменить, но зачем же "такие резкости" - отставка правительства?! Видимо, действовал в духе своей "теории", которой "учил" нас с Примаковым недавно в Крыму: объективный процесс сам, мол, все уладит.

1 сентября Ельцин на пресс-конференции тоже потребовал отставки Рыжкова - мол, должен уйти сам, иначе "мы его уйдем". Очень хвалил "программу Шаталина" ("500 дней") и призывал положить ее в основу российской рыночной реформы. Был весьма "снисходителен" в отношении Горбачева.

А в стране к началу осени атмосфера накалялась не по дням, а по часам. На Горбачева она наваливалась не только из печати, радио и телепередач. Сотни телеграмм со всех концов страны ложились ему каждодневно на стол: преступность разворачивается во все более изощренных и страшных формах - убийства, разбой, наглые грабежи, изнасилование малолетних; оружие попадает в руки Бог знает кого и в неимоверном количестве.

Вопли по поводу бессилия властей. Проклятия в адрес президента, "не способного навести порядок" и обезопасить жизнь людей. И все это - на фоне пустых полок. ...Уже табак исчез, уже "табачные бунты" кое-где. Умудрились в Москве выстроить тысячные очереди за хлебом - для России такое просто смертельно! В очередях вспоминают райские времена при Сталине и Брежневе, брызжут слюной бабы, матерятся мужики при одном упоминании имени Горбачева. ...Беспощадность национальных столкновений и неожиданная для нас, долго спавших "интернационалистским сном", межэтническая ненависть на улицах, в троллейбусах, в магазинах, на рынках. То взрыв спиртового завода в Уфе и фенол, обнаруженный в водопроводе, обслуживающем миллионный город. То еще что-нибудь. Прямо-таки какая-то "борис-годуновская" судьба у Михаила Сергеевича...

Ельцин поехал по России раздавать свободу всем республикам, краям и областям, "сколько смогут взять", и в своем обычном стиле "сокрушал" центр. По этому поводу 26 августа М.С. жаловался мининделу Франции Дюма, с которым у него "товарищеская доверительность". Ельцин, мол, натравливает толпу на меня, сознательно усугубляет дестабилизацию, нагнетает ненависть и раздражение в людях, чтобы "взять власть". Я, говорил он, вижу свою первейшую задачу в том, чтобы "не отдать власть": в такой обстановке это означает хаос, чреватый диктатурой. Среда для нее уже созрела... И буду последовательно держать курс на компромисс с Россией: без России ничего не будет. Кстати, буквально те же слова он произнес на том самом "семейном ужине", где были мы с Примаковым и где он детально - учитывая их оскорбительную несдержанность по отношению к нему - довольно объективно характеризовал Ельцина и... Полозкова.

В начале сентября "Известия" печатают "программу Шаталина". Российский парламент начинает ее принимать. И в те же дни российская компартия на своем втором съезде ("второй этап" летнего учредительного съезда) называет эту программу антисоветской и клеймит как предательство социализма, капитуляцию перед капитализмом.

В эти дни, перед поездкой Горбачева в Хельсинки к Бушу, я, наверно впервые, видел его растерянным. Власть, казалось, зримо уползает из его рук. А он целыми днями совещался со специалистами и "представителями" по экономической программе, проекту Союзного договора и часами просиживал на съезде КП РСФСР, где его оскорбляли и кляли. "Что делать?" - задал он риторический вопрос, вроде бы и не обращаясь к Шахназарову и ко мне, когда мы зашли к нему в кабинет. Этот вопрос я переиначил в дневнике с восклицательным знаком. И добавил (цитирую себя за 1 сентября 1990 года):

"Кредит доверия у М.С. с каждым днем приближается к нулевой отметке. Ельцин паразитирует на идеях, завоеваниях и непоследовательности М.С. Все, что он сейчас провозглашает, М.С. говорил "на соответствующих этапах" в течение почти пяти лет, только не решался продвигать. Держала за фалды также и обкомовская идеология. В этом отношении характерно, - вспомнил я, - что, приехав в Крым, затеял статью о социализме... И одновременно каждодневно торопил Шаталина и Петракова с их программой, где и слов-то таких нет: "социализм", "социалистический выбор", "идеология" и т.п."

Так что же произошло?

На Горбачева явно действовала крайне нервная обстановка в стране. Он все больше готов был прислушиваться не к "науке", а к "гласу народа", на самом деле - "толпы". 15 сентября состоялся такой вот разговор. После того как от него ушел министр иностранных дел Италии де Микелис, остались вдвоем: "Толя! Что делать-то? За что ухватиться? Вчера в Верховном Совете был "конкурс" между позициями Аганбегяна, Абалкина и Шаталина. У народа отвисает челюсть (?) - куда податься! А Рыжков гнет свое: моя программа реалистическая и щадящая. Референдум по альтернативам проводить глупо. Да и республики, которым розданы эти альтернативы, могут выбрать разные. Как соединять? Тем более что Россия уже выбрала Шаталина... и вообще действует уже как хочет".

В Верховном Совете Аганбегян и Шаталин поставили вопрос так: выбор надо делать не между социализмом и капитализмом, а между жизнью и могилой. Абалкин же на популистской ноте стал спасать Рыжкова... и нашел поддержку у Сухова, известного своей примитивной, люмпенской скандальностью депутата из Харькова, который тут же еще раз обвинил Горбачева в предательстве "дела партии и социализма".

В итоге Верховный Совет не принял никакой программы и согласился с предложением Горбачева: пусть Абалкин, Шаталин и Аганбегян "поженят" все варианты (хотя они даже на взгляд неспециалиста несовместимы) и вновь внесут.

Через неделю он уже сказал мне о проекте Шаталина; "Жизнь подняла эту красивую программу на воздуси". И уже на очередном заседании Президентского совета и Совета федерации защищал некий симбиоз (хотя публично раньше обещал не делать "компромиссной программы"), отличавшийся от рыжковского варианта в основном стилистикой.

Вместе с тем он потребовал от Верховного Совета чрезвычайных полномочий для себя, чтобы обеспечить "вхождение" в рынок. Верховный Совет РСФСР мгновенно отреагировал: без его ратификации никакие указы Президента СССР в России недействительны! А в Верховном Совете СССР при голосовании чрезвычайных полномочий не оказалось кворума (не хватило 16 депутатов).

А.С.Черняев, "Шесть лет с Горбачёвым. По дневниковым записям", Москва, Издательская группа "Прогресс", "Культура", 1993,сс.360-361, 365-373