Борис Вишневский

В статье «Идея власти и власть идеи» («СПб ведомости», 21.03.08) профессор Александр Казин утверждает: права и свободы человека, демократия, сменяемость власти и прочие атрибуты современной западной цивилизации и «либерально-буржуазного общества» для России категорически непригодны. Поскольку, по его мнению, «всякая власть в конечном счете есть духовная власть, или власть идеи», а идеи, лежащие в основе западной и «православной русской» цивилизации, кардинально отличаются.

И потому, полагает он, России надо руководствоваться своей «национальной идеей», которую «в лучшие годы империи сформулировал граф С. С. Уваров: православие, самодержавие, народность». И никакой «либеральной демократии», которая-де дважды в течение XX века «разрушала историческую Россию». Поскольку «перед современной Россией... стоит гигантской сложности задача – сохранить и упрочить православную цивилизацию»...

Что же, это распространенная точка зрения для нынешних «православных государственников», которые сегодня доминируют не только в парламенте, но и на федеральных телеканалах, яростно отстаивают «особый путь России» и с ненавистью отзываются о «неприемлемых» для страны ценностях европейской цивилизации. Правда, у многих из них это удивительным образом сочетается со стремлением отдыхать, учить своих детей, приобретать недвижимость отнюдь не в России, а на ненавидимом ими «Западе». Но это так, к слову... А если по существу вопроса – то начать придется с опровержения некоторых культурно-исторических мифов.

Мифы и реальность истории

Сперва – о противопоставлении «евроатлантической» и «православной» цивилизации и связанных с ними ценностей. По мнению А. Казина, различие в том, что «богатство и все его аксессуары воспринимаются у нас скорее как соблазн, чем как награда», на Западе «протестантское отношение к денежному успеху фактически оправдывает (и в определенном отношении упорядочивает) культ маммоны». Да и в России, мол, при нынешнем «либеральном капитализме», оказывается, «продается и покупается все», и это и называется «системной коррупцией».

Во-первых, сразу вспоминаются учебники марксистско-ленинской философии 30 – 40-летней давности, где очень похожим образом бичевался капитализм. Вот только в качестве альтернативы («национальной идеи», как сказали бы нынешние идеологи «особого пути») предлагались не православно-патриотические, а коммунистические ценности. И тогда нам тоже объясняли, насколько коммунистические идеалы – равенство, коллективизм, приоритет общественного над частным – прогрессивнее капиталистических, основанных на разобщенности, эгоизме, стяжательстве и «культе золотого тельца».

А во-вторых, возможно, где-то в России еще и остались те, кто воспринимает богатство как соблазн и стремится этого соблазна избежать. Подавляющее же большинство, как представляется, воспринимают его совсем иначе – стремясь своим честным трудом достичь достойной жизни. Другое дело, что в окружающей нас жизни нередко встречаются примеры богатства, размер которого явно не соответствует качеству и количеству труда, но это вопрос не ценностей, а уголовного законодательства.

Конечно, можно считать, как А. Казин, что в России власть и народ всегда были двумя частями «единой духовной паствы», что «великие московские соборы ХVI – ХVII веков были практическим разрешением вопроса о свободе, государстве и обществе в России», что николаевская эпоха – «лучшие годы империи», а сталинские репрессии, жертвами которых стали миллионы людей, всего лишь «преодоление последствий либеральных экспериментов над страной». Блажен, кто верует. Но, по словам историка Александра Скобова, «великие московские соборы в противоположность выборным сословно-представительным органам Европы не добивались от царской власти зафиксированных политических прав, а когда один такой великий собор коллективно пожаловался Ивану Грозному на его опричников – он был немедленно поголовно арестован. Тех, кого посчитали зачинщиками, казнили, некоторым «урезали язык», но большинство просто по-отечески выпороли». Такое вот «единство частей духовной паствы».

А еще это «духовное единство» иллюстрировалось цепями, которыми приковывали к тачкам в демидовских шахтах тех, кого силой, обманом или опоив в кабаке вынуждали подписать «кабальную». И шомполами, которыми забивали насмерть провинившихся солдат армии Николая I в «лучшие годы империи» (тогда старались не приговаривать к смертной казни, считая это нехристианским – приговаривали к тысяче шомполов). А закончились «лучшие годы» (во время которых Россия заслуженно считалась «жандармом Европы) унизительным поражением в Крымской войне, после которого Александру II пришлось-таки проводить либеральные реформы – судебную и земскую и отменять крепостное право. И начался расцвет промышленности, науки, образования, сельского хозяйства...

Наконец, вовсе не мифические «либералы», в которых видит виновников всех российских бед А. Казин, разрушили самодержавие в 1917-м, тогда самодержавная власть просто рухнула, оказавшись банкротом. Не «либералы» поставили на командные посты бездарных генералов, ввели Григория Распутина в «ближний круг» императорского двора и разворовали казенные деньги, отпущенные на армию и флот. Кстати, притом что царская Россия была православной и самодержавной страной, совершенно чуждой духу «либеральной демократии», коррупция в ней цвела пышным цветом. Или вся русская классическая литература – от «Ревизора» и до рассказов Чехова – не полна примеров воровства, мздоимства и «прихватизации» казенных денег и имущества? Может быть, символ российской коррупции – светлейший князь Александр Данилович Меншиков был демократ и либерал?

Либерализм, которого не было

Еще один (хотя и крайне устойчивый) миф – о якобы либеральном курсе, проводившемся в России в эпоху Бориса Ельцина, отказ от которого во время правления Владимира Путина только и позволил спасти страну от окончательного краха.

Какой «либерализм», уважаемый читатель? То, что мы видели в России образца 1992 – 1999 годов, – это не либерализм в современном понимании, а его давно устаревшая вульгарная версия, в рамках которой было модно говорить, что рынок сам все расставит по местам, государство играет лишь роль «ночного сторожа» и ничего никому не должно, чем его меньше в экономике – тем лучше, выживает сильнейший, а слабейший, если не выжил, сам виноват – не смог приспособиться... От такого «либерализма» в Европе давно отказались – и лишь в России 1990-х годов его решили воплотить в жизнь. Между тем ни гиперинфляция 1992 года в 2600%, ни борьба с инфляцией путем невыплаты зарплаты, ни уничтожение системы социальных гарантий, ни залоговые аукционы, ни строительство финансовых пирамид ГКО, ни дефолт и девальвация 1998 года, ни криминальная приватизация не имеют никакого отношения к либерализму. Это типичный большевизм, стремление силой втащить страну в якобы светлое будущее и силой навязать ей реформы, против которых выступают большинство граждан. Кстати, было бы большим преувеличением говорить, что от этого «либерализма» отказались: такие экономические инициативы «нулевых» годов, как «закон о монетизации», жилищно-коммунальная реформа со «100-процентной оплатой» или пенсионная реформа, соответствуют его худшим традициям...

То, что либералами в России 1990-х годов по недоразумению называли «радикальных реформаторов» (молившихся на чилийский опыт Аугусто Пиночета), дискредитировало понятие «либерализм». Точно так же отождествление демократии с Борисом Ельциным и его окружением дискредитировало понятие «демократия». И это вовсе не означает, что либерализм и демократия для России якобы «непригодны».

Либеральное государство – это не такое государство, которое свободно от выполнения своих социальных обязательств. Это совсем другое. В апреле 1947 года в Оксфорде был принят «Либеральный манифест», где о социальных проблемах говорилось ничуть не меньше, чем о свободе. А осенью 1997 года была принята «Либеральная программа на XXI век», где было сказано: «Свобода, ответственность, терпимость, социальная справедливость и равенство возможностей – вот главные ценности либерализма».

Сегодня европейские либералы отнюдь не игнорируют социальные проблемы, напротив – они уверены, что не может быть свободы в обществе, не стремящемся к справедливости. И только в либеральном государстве могут быть в полной мере защищены интересы граждан – потому что базовые принципы либерализма предполагают, что они важнее мифических «интересов государства», о которых нам твердят всякий раз, когда в нашем дворе ведут «уплотнительную застройку», когда под нашими окнами хотят провести скоростную дорогу, а вместо сквера или бульвара хотят поставить паркинг или торговые павильоны. Мы идем в суд – а он чаще всего считает себя защитником «интересов государства» и отказывает... А ведь государство – лишь инструмент решения проблем граждан, и у него нет и не может быть никаких самостоятельных «интересов». В этом, подлинном, смысле никакого либерализма в России еще не было: его только предстоит построить.

Можно, конечно, и по сей день продолжать, как А. Казин, считать, что «слово «свобода» по-русски звучит скорее как «с волей Бога», чем «даешь права человека». Но эти рассуждения опоздали примерно на столетие: ценности свободы и прав человека давно уже прочно связаны в массовом сознании. И когда нарушают наши права, мы идем в суд или в прокуратуру, к представителям оппозиционных партий или к журналистам, но не в церковь. А свободный человек потому и свободен, что следует своей воле – а не божьей...

Демократия или «божья рука»?

Вселенский плач о том, что демократия для России не подходит, стоит над страной не первый год. И, мол, исторические традиции у нас другие, и самодержавие – в крови, а как только разрешишь выбирать себе власть – так обязательно выберут «не тех». И вообще самодержавие (как традиционно считают представители «охранительской» точки зрения) – куда более передовая форма правления, чем демократия. Вот и А. Казин уверен: «великодержавие как принцип не должно заслонять того факта, что держится оно только доверием народа, чувствующего в его носителях – и прежде всего в олицетворяющем его лидере – Божью руку», а механизм наделения лидера народным доверием вовсе не должен действовать по процедуре, которую «требуют прописи либеральной демократии»!

По его мнению, «менять все это каждые четыре года было бы чистым безумием». И потому нужна «неограниченная по количеству сроков избираемость президента (народного царя) – до тех пор, пока его любит и уважает народ». (Дальше, правда, возникает противоречие – когда избрание Дмитрия Медведева на президентский пост объявляется «традиционной для нашей страны наследственной передачей власти».) А в парламенте – как и сейчас – нужно доминирование «единой фундаменталистской партии»...

Между тем демократия – это не власть идеи, а власть народа.

Суть демократии не в обязательности смены власти каждые четыре года. Суть демократии – в неукоснительной зависимости власти от общества, а не наоборот, как в самодержавных государствах. Суть демократии – в том, что источником власти является народ, а не «народный царь», к тому же передающий свою власть по наследству. Суть демократии – в том, что лидеры получают свою власть не от предшественников и не по «воле божьей», чтобы потом назваться его «рукой», а в результате свободной политической конкуренции – в результате соперничества различных политических сил. Те лидеры, которые за время своего правления показывают свою профнепригодность, неизбежно будут смещены и заменены на выборах другими. И никакой «единой партии», монополизировавшей парламентские кресла: не справились? позвольте вам выйти от власти вон...

Если лидеры это знают – они будут принимать решения исходя из интересов граждан. И не потому, что они великодушны и человеколюбивы, а потому, что они захотят остаться у власти. А если они знают, что они останутся у власти столько, сколько сами захотят (а потом еще и передадут ее по наследству), – у них не будет ни малейшего стимула следовать нуждам граждан. И тогда власть народа будет подменена властью бюрократов, от народа не зависящих. К чему это приводит – хорошо известно.

Можно до полного отчаяния стучаться в какую-нибудь бюрократическую стену – и уходить ни с чем. Можно сорвать голос на общественных слушаниях по очередному «временному регламенту застройки» – а потом убедиться, что чиновники проигнорировали твое мнение и мнение остальных граждан. Можно годами обивать пороги, добиваясь реализации своих прав, – и в конце концов постичь истину: российский чиновник ищет не закон, позволяющий ПОМОЧЬ гражданину, а закон, позволяющий ему ОТКАЗАТЬ. И преисполняется при этом гордости – вот, мол, как он «защитил государственные интересы»!

Россия должна быть страной, где есть качественное медицинское обслуживание, а в больницу не надо ложиться со своими лекарствами и постельным бельем. Где можно дать детям качественное образование, не платя взяток и поборов. Где не надо бояться за свою жизнь и не надо бояться милицию больше, чем бандитов. Где можно свободно вести свой бизнес, не опасаясь «наездов». Где суд принимает решения по закону, а не по звонку.

Список можно продолжить – и все это есть в десятках стран Европы и мира, где реализованы принципы либерализма и демократии, якобы «непригодные» для России. Вот к какому общественному и государственному устройству надо стремиться – это куда более актуальная с точки зрения граждан задача, чем «сохранение и упрочение православной цивилизации» (опасность для которой, мягко говоря, преувеличена).

Именно те страны, которые сегодня лидируют в рейтингах политических и экономических свобод, – Канада, США, Германия, Великобритания, Финляндия, Швеция, Новая Зеландия, Австрия, Дания, Швейцария, Австралия, Норвегия – имеют и наивысший уровень жизни, и наименьший уровень коррупции. А в самом низу – и по уровню жизни, и по уровню коррупции – те, кто отказался и от либерализма, и от демократии. Россия, увы, на этой «лестнице» отнюдь не на верхних «ступеньках».

Кого-то, возможно, такой «цивилизационный выбор» для страны устраивает. Меня, российского гражданина, он не устраивает категорически.

См. также:

Оригинал статьи
Борис Вишневский