Борис Вишневский

В субботу, 19 апреля, я получил ответ из Следственного комитета при прокуратуре РФ на мое обращение к председателю Александру Бастрыкину.

Обращение было послано 6 марта и касалось ареста Максима Резника. Выражая глубокое возмущение этим фактом, я требовал изменить Резнику меру пресечения на подписку о невыезде.

Ответ Следственного комитета имеет номер 216/1-1028-08. И в нем сообщают, что мое обращение «в целях оперативности направлено для рассмотрения руководителю Следственного управления Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации по г. Санкт-Петербургу». И что «результаты контролируются». И что «о принятом решении Вам сообщат». Подпись: старший референт отдела управления по контролю за следственными органами А. Г. Головач.

Я безмерно благодарен Следственному комитету за ответ на мое обращение и за то, что результаты будут контролироваться. Есть только одна неувязка: письмо датировано 1 апреля. Из Москвы оно, судя по штемпелю, ушло 9 апреля, а до Петербурга добралось 18 апреля, но суть не в этом.

Вдумайтесь, читатель: через ДЕСЯТЬ ДНЕЙ после того, как 21 марта Максим был освобожден из-под стражи решением Городского суда, Следственный комитет «в целях оперативности» направляет мое обращение с требованием его освободить своим питерским подчиненным. И обещает контролировать результаты. Резник уже на свободе — а бюрократическая машина, со скрежетом и не торопясь, проворачивает свои шестеренки.

В ситуации, когда каждый день в СИЗО — это нелегкое испытание, Следственному комитету понадобилось ТРИ НЕДЕЛИ после получения письма для того, чтобы всего лишь переправить мое обращение «вниз»?

Хорошо, что Резника освободил суд. А если бы не освободил? Страшно даже представить, сколько времени рассматривали бы мое обращение в Следственном комитете при питерской прокуратуре. Видимо, с такой же «оперативностью».

 

См. также:

Оригинал статьи
Борис Вишневский
Арест Максима Резника