Алексей Мельников

Уход В.Путина с поста президента России совпал с нарастающими кризисными явлениями в той экономической модели управления государством, которая была создана им с помощью приведённых во власть сотрудников спецслужб.

Суть этой модели заключается в проведении т.н. «ползучей» национализации, или как теперь стало модным выражаться - «бархатной реприватизации» и использовании этого формально общественного имущества группой лиц из органов власти в своих интересах путем контроля за финансовыми потоками. По инерции  такая собственность еще называется «государственной», а по сути уже является квазичастной – управляется лицами, неподконтрольными обществу и его институтам. Более того, сами эти общественные институты (парламент, суд, исполнительная власть) превращаются в инструменты реализации частных интересов.

Понятно, что главным условием использования общественной собственности в частных интересах является обладание властью.  Такая собственность потому является «условным владением» – до тех пор, пока политические нувориши удерживают политическую власть в стране в своих руках. Сам по себе приход подобной очень «специальной» группы во власть был явлением вполне закономерным - последним вздохом десятилетиями существовавшей в России коммунистической диктатуры. И реакционной попыткой остановить «эмансипацию» российского общества, стремившегося стихийно создать принципиально новую управленческую модель, при которой президент и депутаты (не говоря уже о чиновниках) – не более чем госслужащие «на зарплате». Другими словами, все произошедшее в конце 90-х годов - это реакция пусть и на непоследовательную, но попытку модернизации страны и создание в ней такой модели власти, которая напоминала бы западноевропейские или североамериканские образцы.

Одним из признаков сложившегося в России экономического устройства является не только условность владения  общественной собственностью, но и условность частной собственности вообще, поскольку частная собственность легко может быть отнята и «перераспределена» в нужные руки. Поэтому  подчас оказывается вполне достаточно одной угрозы «отъема имущества» и некоторые частные компании в сформированной ныне политической среде уже, по-видимому, выступают долгосрочным объектом использования со стороны авторитетной группы сановников.

Института «священной, неприкосновенной частной собственности» Россия так и не успела узнать. Хотя в стране есть немало частных компаний, в том числе крупных, но  незащищенных от самоуправства лиц во власти. При этом, чем больше в компании удельный вес иностранных акционеров и чем больше её бизнес перемещается за пределы России, тем более оказывается защищена такая частная собственность. Парадоксальным образом, действующая власть вопреки собственным декларациям о поддержке отечественных предпринимателей фактически выталкивает частный российский бизнес за границу. Этот процесс не стоит отождествлять со вполне естественным для крупного бизнеса стремлением перешагнуть национальные границы.

Квазичастная собственность полностью зависит от умения проводить «выборы», контролировать СМИ и прежде всего телевидение, спецслужбы, суды, прокуратуру, правительство. И хотя исторические истоки квазичастной собственности - в нефтегазовом комплексе (в первую очередь, это два «национальных чемпиона» - «Газпром» и «Роснефть»), в последние годы создание различных «госкорпораций», «госкомпаний», реализация «проектов века» приобретает характер общественного бедствия.  Вот и новый президент Медведев, сохраняя ненужную преемственность, предлагает решать проблемы дорожного строительства путем создания госкомпании.

Экономическая глобализация ломает привычный расклад сил. Потому и не получается законсервировать существующий порядок вещей, когда контролируемая властной группировкой квазичастная собственность под «государственной» оболочкой существует сама по себе и повинуется произвольным решениям, идущим вразрез с эффективностью. Можно было, к примеру, заявлять, раздуваясь от важности, что «Газпром» разработает Штокмановское месторождение в одиночку, а в итоге, зачехлив победные знамёна, вернуться к совместной с зарубежными компаниями разработке месторождения. Безвозвратно потеряв несколько лет для продуктивной работы (а это и новые рабочие места, и заказы подрядчикам, и доходы в бюджет).

Скроенная по корыстным лекалам кривобокая псевдообщественная экономическая модель не обеспечивает ни прозрачности, ни гибкости частного сектора и неэффективна с точки зрения общественных интересов. В эпоху рекордных цен на нефть, ведущая нефтяная компания страны выступила с предложением оплатить из общественного кармана путём покупки облигаций её долги на сумму в 5 млрд. долларов! Если бы такое предложение поступило от частных компаний, оно вызвало бы недоумение. Зато предложение «Сечин-нефти» (как иронично называют «Роснефть») вызвало только робкий шепот из правительства о введении мониторинга заимствований «госкомпаний».

С квазичастной точки зрения активы существуют только для того, чтобы их захватывать, а успешный актив - это актив в форме «государственной» компании, контролируемый в частных интересах. Сколько пропагандистских стрел было выпущено в акционеров проекта СРП «Сахалин-2» за, якобы, произвольный рост сметы затрат по проекту в два раза? Вскоре обоснованность роста затрат была подтверждена. Правда, имущество иностранных компаний уже перешло к «Газпрому», а взамен им была предоставлена денежная компенсация, или «бумажки», как выразился по схожему поводу на одной из своих недавних пресс-конференций бывший президент Путин.

Та же картина и на оборонных предприятиях. И здесь неэффективность, скрытая под грифами секретности. Весь этот сектор должен быть решительно перестроен на частных основах, в том числе с использованием механизмов государственно-частных партнерств. Очередной печальный для нашей страны за последнее время признак кризиса современной модели «госуправления» - это разрыв контракта ценой в $500 млн. между норвежской компанией Odfjell и ФГУП «Севмаш», имеющий, к тому же, шансы продолжить серию внешнеторговых конфликтов России. Государственное предприятие, получив в 2004 году «контракт века», открывавший в случае его успешного выполнения, дорогу на мировой рынок гражданских судов, не смогло его реализовать.

Путинская экономическая модель не имеет перспективы. Выход из неё, помимо указанного выше механизма государственно-частных партнёрств - в продаже в частные руки накопленных и лишь формально принадлежащих обществу активов, которые управляются неэффективно. Другими словами, перевод квазичастной собственности в частную. Назревшие экономические решения могут приниматься только при ясном понимании общественных интересов и выстраивания эффективных отраслевых моделей, основой которых должна являться конкуренция компаний и, тем самым, защита интересов российских потребителей.

Превращение частного бизнеса в ведущую силу страны и установление института абсолютных прав собственности невозможны без политических изменений. И неэффективность, которую все отчетливее демонстрирует т.н. «государственная» модель, создает предпосылки для этих, как воздух, необходимых политических перемен.

Алексей Мельников
член Федерального совета РОДП «ЯБЛОКО»

См. также:

Оригинал статьи
Алексей Мельников