Алексей Мельников

Ксенофобия могла бы считаться душой экономической политики уходящего президента России. Наиболее ярко она расцвела, пожалуй, в нефтегазовой отрасли. В силу значения, которое для российской экономики имеют углеводороды, неудивительно, что события именно в этой отрасли служат для наблюдателей удобным материалом для различных обобщений.

В самом деле, изъятие активов ЮКОСа сопровождалось глухими обвинениями то ли ExxonMobil, то ли Chevron в том, что они пытались купить у Михаила Ходорковского контрольный пакет компании. Равным образом захват «Газпромом» активов проекта «Сахалин-2», будучи иным по форме, проходил под тот же аккомпанемент обвинений международных нефтегазовых компаний в разнообразных преступлениях. Как после этого не прийти к выводу, что власти в последние годы руководствовались экономической идеологией, основанной на неприятии иностранных инвестиций в российскую экономику. И избрали стратегию опоры на собственные силы?

Между тем, даже применительно к российской нефтегазовой промышленности подобный взгляд может быть признан упрощённым.

Экономическая идеология у нас носит служебный характер, и правильно понять её место можно только при здравой оценке содержания происходящих последние восемь лет процессов.

Сутью которых является реакция против свободного предпринимательства бюрократических элементов, укоренённых ещё в советской модели управления экономикой. Но как только собственность переходит в руки бюрократии, идеология отходит на второй план. С этого момента «Роснефть» легко может создавать совместные предприятия с китайской государственной нефтяной компанией или поставлять нефть нашему стратегическому конкуренту. А «Газпром» волен учреждать СП с немецкими, итальянскими, американскими нефтегазовыми гигантами или же привлекать любых партнёров для разработки Штокмановского месторождения.

В тех случаях, когда международные нефтегазовые компании готовы обслуживать специфические интересы приватизировавшей государство бюрократии, проблем с иностранным влиянием в российской экономике не возникает.

А самые эти факты проходят почти незамеченными. Если они и используются, то исключительно как экспортная обертка с предупреждением для Европы: «Российская специфика. Но, по сути, мы такие же, как вы, и, когда мы переедем жить к вам, имейте это в виду».

Поэтому, как ни удивительно на первый взгляд, наследием последних лет в нефтегазовом комплексе оказывается смешанная структура собственности и достаточно большая степень проникновения в отрасль иностранных нефтегазовых компаний. Можно только представить, какие изменения произойдут в случае, если из-под относительно неэффективных монстров «Газпрома» и «Роснефти» спустя несколько лет будут выбиты подпорки частного интереса высших представителей российской бюрократии. Когда окажется недейственной следующая схема: «Мы пользуемся политическим влиянием, владеем запасами, и закон (в частности, Налоговый Кодекс) всегда готов причудливо изогнуться в нашу сторону, а вы, дорогие партнеры, финансируете и себя, и нас!»

Итог уходящей политической эпохи: даже в нефтегазовой сфере, пользовавшейся исключительным вниманием высшего руководства, не удалось построить устойчивой национальной модели, способной функционировать без иностранного участия.

И все другие отрасли российской экономики за прошедшие годы всё в большей степени продолжали интегрироваться в международную экономику, совершенно не обращая внимания на дутую экономическую ксенофобию властей. Благотворная законодательная инерция еще 90-х годов, с одной стороны, и хорошая экономической конъюнктура начала века, с другой, привели пусть и к медленному, но постоянному росту иностранных инвестиций в российскую экономику. По предварительным данным Центробанка, прямые иностранные инвестиции в Россию в 2007 году составили $47,1 млрд, достигнув 3,5% ВВП. Достижение 2006 года – 2,8% ВВП. Эти цифры, конечно, следует принимать с осторожностью, но сам факт роста прямых инвестиций в Россию сомнению не подлежит.

Наиболее яркие примеры – табачная и автомобильная промышленность. Первая практически на 100% контролируется иностранным капиталом, а вторая после прорыва Ford во Всеволожске подверглась массированному притоку международных компаний – Volkswagen, Toyota, в меньшей степени General Motors – меняют лицо российского легкового автомобилестроения. Даже столп неэффективности нашей экономики «АвтоВаз» должен вскоре получить в состав своих акционеров компанию Renault. Иностранные производители наступают не только в легковом автомобилестроении. Volvo и Scania объявили о строительстве заводов по производству грузовиков. Чем не гимн торжествующей глобализации и нищета национальной модели?

Почему так получилось? Ведь все последние годы у власти находились люди, исповедующие нехитрую философию отставного дворника Никиты Пряхина из «Золотого телёнка» – «как пожелаем, так и сделаем». Из опыта, однако, выяснилось, что экономика обладает собственным норовом, и заставить её танцевать «по собственному хотению» оказалось затруднительно.

Экономика в большой степени автономна, обусловлена глобальными тенденциями и живет собственной жизнью, мало считающейся с личными материальными интересами российской служивой прослойки.

Не глобальная экономика приспосабливается к потребностям этой воспетой в «Дне опричника» Владимиром Сорокиным социальной группы, а «холопья государевы» вынуждены, пусть и наступая на грабли и недовольно ворча, подчиняться её жесткой логике.

Вторым по наглядности после нефтегазовой промышленности провальным примером усиления т. н. «государственного контроля» является сомнительная сделка по продаже части «АвтоВаза» контролируемому бюрократией «Рособоронэкспорту», оказавшемуся не в состоянии добиться успехов.

Вековое отставание в области бизнес-культуры невозможно восполнить сомнительным патриотизмом.

И остается теперь президенту Путину радоваться выпуску новенькой Camry на заводе Toyota в Санкт-Петербурге и сообщать не своим товарищам по бывшей службе, а международному производителю радостную новость: «Граждане России покупают больше 2 миллионов автомобилей в год. А это больше, чем в Индии! Хотя в Индии население гораздо больше, чем в России».

Правы оказались специалисты, все эти годы обращавшие внимание на необходимость следования экономической политике, основанной не на волевом порыве, а на понимании тех или иных ограничений, которыми обладает наша экономика, на достаточно узком наборе имеющихся у нас возможностей. Модернизация отечественной экономики оказалась невозможной без экономической глобализации, которой, конечно же, соглашаясь с известным американским экономистом Джагдишем Бхагвати, необходимо управлять. Во всяком случае, без нее не удалось обойтись находившимся последние восемь лет у власти людям, которые пытались устроить из России «государственное предприятие» по личному обогащению и проклинали глобализацию при каждом удобном случае.

См. также:

Оригинал статьи
Алексей Мельников