Правительство держит в «кубышке» Стабилизационный фонд в то время, как в больницах не хватает лекарств, а пенсионеры получают нищенские выплаты. Парламент принимает закон, против которого выступает большинство избирателей. Губернатор, узнав о протестах граждан в связи с «уплотнительной застройкой», объявляет их «беспочвенными капризами» и заявляет, что строить будут, невзирая на общественное мнение. Суд встает на сторону власти, игнорируя все доводы граждан о вопиющем нарушении их прав. Прокурор не видит никаких нарушений закона в произволе чиновников…

Фамилии, даты и место действия не имеют значения, подобное наблюдается повсеместно, и чем дальше – тем чаще. Почему так происходит? Потому что в Кремле, в правительстве, в парламенте, во главе регионов, в суде и прокуратуре засели непорядочные люди? И стоит только заменить плохих должностных лиц на хороших, так все сразу изменится? Не изменится. Менять надо не людей, а систему, позволяющую власти не зависеть от граждан и не позволяющую гражданам влиять на решения власти.

КАКОВ ЗАКОН – ТАКОВА И ВЛАСТЬ

В критике ельцинской эпохи сегодня недостатка нет: даже многие из тех, кто когда-то восхвалял ее «великие достижения», сегодня храбро заявляют о совершенных тогда злоупотреблениях. Передача национальных богатств в руки узкой группы лиц, планомерный отказ государства от своих социальных обязательств, превращение качественного образования и здравоохранения в привилегию обеспеченного меньшинства, «залоговые аукционы», дефолт 1998 года… Это не считая войны в Чечне, назначения президентских денщиков и фаворитов министрами и вице-премьерами и смены пяти правительств за полтора года.

Почему все это стало возможным? Почему реформы в стране проводились в интересах подавляющего меньшинства и вопреки воле большинства? Почему граждане, наблюдающие все эти «сильные ходы», не могли им помешать и не могли заставить власть работать в своих интересах? Ответ на этот вопрос известен: дело не в личных качествах политиков, руководивших страной, а в той системе власти, которая была создана Конституцией 1993 г. Системе, главная цель которой – избавить власть от какой-либо зависимости от общества.

Президент должен назначать правительство по своему хотению, независимо от профессионализма и порядочности кандидатов – и Конституция лишила парламент возможности влиять на кадровые назначения в исполнительной власти. Президент не должен ни за что отвечать – и Конституция сделала процедуру импичмента практически нереализуемой. Парламент не должен иметь возможности принимать не нравящиеся президенту законы – и Конституция закрепила такую процедуру принятия законов, при которой преодоление вето президента оказывается почти невероятным. Решения президента должны быть неприкосновенными – и Конституция передала в руки президенту назначение всех судей и, по сути, назначение генпрокурора. Правительство должно иметь возможность принимать любые решения – и Конституция лишила парламент контрольных функций и возможности даже ценой своего роспуска добиться отставки кабинета министров.

В этих условиях, даже если бы в Кремле сидел другой президент, зная о своей полной безответственности, он вел бы себя точно так же, как Борис Ельцин. Наверное, многие его решения были бы другими, но общество точно так же не могло бы на них повлиять.

В регионах быстро скопировали «федеральную модель», после чего губернатор или мэр стали столь же полновластными и бесконтрольными начальниками на «своей» территории, как и «хозяин» Кремля. Представительная власть была поставлена в заведомо подчиненное положение, да и формировалась она так, что де-факто всегда оказывалась зависимой от исполнительной власти. Поэтому она принимала законы, еще более укрепляющие сложившуюся систему.

Так, если говорить о двух российских столицах, то на региональном уровне власть в них еще была организована по системе «сдержек и противовесов» (хотя в Москве этих «сдержек» в реальности оказалось куда меньше), а вот на муниципальном уровне ни о каком «балансе властей» речи уже не шло. И московские префекты, и питерские главы районных администраций, назначаемые и снимаемые «сверху», могут себе позволить откровенно игнорировать общественное мнение. Что они большей частью и делают – и не в силу скверных личных качеств, а просто потому, что ни в чем не зависят от граждан.

От конца «ельцинской эпохи» ждали изменений, в том числе изменения поведения власти. Однако власть стала еще меньше зависеть от общества.

КИТАЙСКАЯ СТЕНА «ВЕРТИКАЛИ»

Да, известно, какими способами и какие персоны порой избирались на губернаторские посты. Однако назначенный, а не избранный губернатор лишен каких-либо стимулов следовать мнению граждан. У него теперь один-единственный избиратель, к чьему мнению он прислушивается и в чьем доверии он нуждается. И вы знаете этого избирателя.

Да, выборы депутатов Госдумы по одномандатным округам нередко превращались в состязание «денежных мешков». Однако депутаты, избранные по партийным спискам, куда меньше связаны со своими избирателями, чем раньше.

Да, Госдума, где заседали депутаты с разными политическими взглядами, могла принять чисто популистские решения или заблокировать разумную правительственную инициативу. Однако нынешняя Дума, которая, по известному выражению ее председателя, «не место для дискуссий», бездумно штампует правительственные предложения, идущие в разрез с интересами большинства граждан.

Да, Совет Федерации, состоящий из губернаторов и спикеров законодательных собраний, не может работать эффективно. Однако нынешний сенат, куда каждый губернатор может направить даже своего секретаря, еще меньше способен быть палатой парламента.

Кто-то, возможно, искренне считает все эти изменения плодотворными признаками «укрепления государства», о чем нам говорят постоянно. Но в сильном государстве его сила направлена на реализацию интересов граждан, на защиту их прав, а не на полную вседозволенность чиновников. Мы же наблюдаем обратное: исполнительная «вертикаль» все больше напоминает стену, отделяющую власть от общества.

«ВСЕРОССИЙСКИЙ УПРАВДОМ»

Сегодня на власть нельзя повлиять и ничего нельзя от нее потребовать – ее можно только униженно просить. Она же, в свою очередь, имеет все возможности отмахнуться от этих просьб, ссылаясь на некие «государственные интересы». Но кто имеет право эти интересы формулировать? Не путают ли личную шерсть с государственной, выдавая интересы конкретных чиновников за интересы государства? И какие вообще у государства могут быть «интересы»?

Так, в Петербурге, когда речь идет об очередном новом строительстве, вызывающем протесты граждан, чиновники, как правило, заявляют, что это «нужно городу». Как будто «город» – это какой-то неодушевленный монстр, существующий отдельно от жителей. Представляется, что интересы есть у граждан, но не у системы, которая должна служить этим гражданам. Ведь не существует же отдельных «интересов» у компьютера, автомашины, станка или холодильника.

И еще одна особенность этой системы: не зависящая от граждан власть не объясняет обществу мотивы своих действий. Кто может сказать, почему на своем посту после «монетизации» и при ужасающем состоянии здравоохранения остается Михаил Зурабов? Почему была проведена «рокировочка» между Владимиром Устиновым и Юрием Чайкой? Чем провинился Устинов? А если провинился, почему тут же получил не менее высокий пост? Характерно, что члены Совета Федерации, утверждавшие освобождение генпрокурора от должности, настолько, видимо, были уверены в праве президента решать этот вопрос самолично, ни с кем не советуясь и ничего никому не объясняя, что проголосовали без какой-либо дискуссии. Между тем в других странах снятию или назначению генпрокурора предшествуют бурные дебаты в обществе – будущего кандидата разбирают по косточкам.

«Мы не можем позволить себе полагаться на нравственность наших правителей – государство должно быть устроено так, чтобы даже последний негодяй, сев в кресло президента, не смог нанести непоправимый вред американскому народу», – писали два с лишним века назад «отцы» американской конституции. Российская политическая система, выстроенная в последние полтора десятилетия, исходит из противоположного тезиса: на руководящих постах будут всегда находиться порядочные, профессиональные и никогда не ошибающиеся люди.

Можно, конечно, верить, что именно такие фигуры у нас и занимают эти посты: в этом случае система будет прекрасно работать и без зависимости власти от граждан. Но, может быть, более реалистичным было бы задуматься о проведении того, что называется политической реформой?

А ЕСЛИ В КРЕМЛЬ ПРИДЕТ МАКАШОВ?

Чаще всего, говоря о политической реформе, имеют в виду переход от президентской республики к парламентской. Но политическая реформа вовсе не сводится к указанному изменению формы управления страной. Вопрос стоит значительно шире.

Можно и нужно обсуждать, например, перераспределение (в рамках президентской республики) полномочий между президентом, правительством и парламентом, при котором президент перестает быть «всероссийским управдомом», лично решающим тысячи злободневных вопросов, а остается только арбитром, обеспечивающим работу всех ветвей власти.

Можно и нужно обсуждать вопрос о восстановлении выборности губернаторов – тем более что переход к системе назначений не привел к улучшению качества губернаторского корпуса, а наиболее одиозные персонажи (Кирсан Илюмжинов, Сергей Дарькин, Муртаза Рахимов и ряд других) благополучно остались на своих местах. При этом с самого начала было непонятно, почему назначение Романа Абрамовича губернатором Чукотки снижает опасность терактов, а его же избрание на этот пост эту опасность увеличивает.

Можно и нужно обсуждать вопрос об изменении системы назначения судей – сегодняшний принцип их назначения создает все условия для того, чтобы в спорах между гражданами и нарушающим их права государством они уверенно вставали на сторону государства. Можно и нужно обсуждать вопрос о развитии федерализма и передаче большей части полномочий и ресурсов от центра к регионам, ведь нынешняя централизация видится совершенно неэффективной. Можно и нужно обсуждать вопрос об изменении системы власти в самих регионах: «парламентские республики» обеспечивают там куда большую зависимость власти от населения, чем «президентские» (тем паче с назначаемыми губернаторами).

Ну а многочисленным сторонникам президента Владимира Путина, которые полагают, что проводимая им линия на построение жесткой «вертикали» лучше всего соответствует вызовам времени и помогает противостоять террористическим угрозам, хочется предложить очень простой мысленный эксперимент. В 1993 г., когда обсуждался проект нынешней Конституции, автор предлагал сторонникам Бориса Ельцина, ратовавшим за «сильную президентскую власть», представить себе в президентах Александра Руцкого или Альберта Макашова.

Вот и сегодня пусть «верные путинцы» представят себе, что на президентском посту оказался какой-нибудь категорически неприемлемый для них политик. И именно он будет назначать министров, губернаторов и судей, представлять генпрокурора, блокировать не нравящиеся ему законы, обеспечивать избрание в Госдуму представителей поддерживаемой им партии и т.д. и т.п., не будучи при этом связан никакими «сдержками и противовесами». Соответственно, в регионах точно так же будут распоряжаться назначенные им губернаторы, имея все возможности, напрочь игнорировать общественное мнение. Возможно, в этом случае именно те, кто сейчас поддерживает нынешнее устройство власти, громко потребуют скорейшего проведения политической реформы.

Пока не изменится система, не изменится и ситуация в стране. Нынешняя система легко «переварит» любого политика, попавшего на самый верх. И сколь бы умный, благородный и ответственный лидер ни оказался во главе авторитарного государства, он очень быстро начнет вести себя точно так же, как все предыдущие.