Монополизация рынков была и остается одной из главных проблем российской экономики. Необоснованный рост цен и тарифов, полулетальное состояние малого бизнеса, низкая эффективность производства — далеко не полный перечень бед, произрастающих из одного монопольного корня.
О том, как Федеральная антимонопольная служба планирует преодолеть все эти негативные тенденции, в интервью «Новой газете» рассказал ее руководитель Игорь АРТЕМЬЕВ.

— Новый закон «О защите конкуренции» наконец-то подписан президентом и вступит в силу 26 октября. Какие новые возможности получит ФАС и как изменения в законодательстве могут отразиться на правоприменительной практике?

— Новый закон во многом комплементарен европейскому законодательству и, главное, обобщает практику работы антимонопольного ведомства и опыт работы рынка в России за последние 15 лет. Важно, например, то, что теперь под антимонопольное законодательство попадают вопросы использования природных ресурсов. Раньше этого не было, поэтому определенные виды ресурсов могли оказаться в руках очень узкого круга собственников. Речь может идти, к примеру, о редкоземельных металлах. Да, месторождения находятся в собственности государства, но лицензии на очень длительный срок принадлежат отдельным лицам. Теоретически, да и на практике возможно, что цены на эти полезные ископаемые будут настолько велики, что все смежные производства просто не смогут нормально работать. Возможно также создание земельных, лесных или водных латифундий. Это привело бы к еще большему укреплению государственно-монополистического капитала, что для нашей страны очень опасно.

Другое важное новшество состоит в том, что закон в сочетании с поправками в КоАП, уже одобренными правительством, вводит оборотные штрафы. Это эффективная заградительная мера, которая должна создать принципиально новые условия развития для малого и среднего бизнеса. Я, честно говоря, удивлен, как он вообще выживает: с одной стороны прижимают чиновники, с другой — крупные компании, которые зачастую действуют так, чтобы просто уничтожить более слабого конкурента. Те антимонопольные штрафы, которые есть сейчас, максимум по 15 тысяч долларов, просто закладываются в финансовые планы компаний-монополистов и никак не могут изменить ситуацию.

Следующая позиция, которую на протяжении 15 лет не удавалось ввести в российское законодательство, — запрет на необоснованную государственную помощь. Конечно, государство может поддерживать сельское хозяйство или экспорто-ориентированные отрасли, но ситуация, когда некий ретивый администратор выделяет из бюджета деньги отдельно взятой частной компании, ненормальна. В итоге эта компания перестает производить добавленную стоимость и начинает жить на эту «чиновничью» ренту, автоматически становясь неэффективной, а другие компании попадают в неравные условия. Теперь антимонопольный орган получает возможность бороться с необоснованными преференциями и льготами.

В новом законе появляется понятие злоупотребления коллективным доминированием. Это позволит нам, к примеру, реагировать на необоснованный рост цен на топливном рынке. Что из этого выйдет, пока не вполне ясно: правоприменительная практика во многом зависит от судов. Но у нас хотя бы появляется оружие, которое мы можем направить на защиту конкурентной среды.

— А может ли это оружие (новый закон) защитить себя само, допустим, от низкой квалификации или даже ангажированности чиновников, которые будут его использовать?

— Очень большие шаги предприняты с точки зрения нашей собственной дебюрократизации. Наш чиновник просто лишается лишних функций и полномочий. Теперь малые и средние компании выведены из-под нашего контроля: раньше мы занимались компаниями со стоимостью активов от 20 миллионов рублей, теперь — от трех миллиардов.

В законе прописано, в каких случаях мы вообще имеем право направить запрос. Сейчас-то ситуация дикая: захотел я узнать, чем занимается та или иная компания, направляю запрос. Естественно, повышенный интерес со стороны регулятора сразу же негативно сказывается на имидже компании, если она открытая — падают котировки, а это уже инсайд, коррупция и т.д. Теперь есть четыре исчерпывающих критерия, без наличия которых мы и пальцем не можем пошевелить.

Изменения коснулись и сделок по консолидации в одной группе собственников. Допустим, имеет кто-то в одной группе хозяев 150 компаний. Раньше антимонопольный орган рассматривал эти 150 сделок последовательно, друг за другом. Процесс мог затянуться больше чем на год. В итоге компания приостанавливала свою деловую активность, появлялись десятки ненужных трудочасов чиновников и соответствующий потенциал взяточничества. Безобразие, одним словом. Теперь введен уведомительный порядок, при том что компания несет ответственность за достоверность предоставленной информации.

— Вы отметили введение наказания за злоупотребление коллективным доминированием как возможный инструмент борьбы с необоснованным ростом цен на бензин. Конкретизируйте, пожалуйста, принцип работы этого механизма.

— Мы не скрываем, что эта новелла писалась по итогам бензинового кризиса, от которого страдает и бизнес, и население. Мы ввели шесть критериев особых типов рынков-олигополий, где работает несколько крупных компаний, которые могут осуществлять параллельное повышение цен, делая это либо по сговору, либо исходя из сложившейся конъюнктуры, и получать таким образом сверхприбыли за счет потребителя. Первым делом мы должны доказать, что спрос неэластичен, то есть у потребителя нет альтернативы. Доли участников такого рынка должны быть стабильными, а входные на рынок пороги — огромными. Только после этого мы можем предъявлять претензии. То есть оружие искусственно затуплено, и это правильно, иначе оно могло бы стать жупелом для любого рынка.

— Можно ли применять его в случае необоснованных скачков цен на тарифы сотовых операторов?

— В Украине была сделана именно такая попытка в ситуации, примерно аналогичной нашей. При этом и варианты картельного сговора или согласованного поведения не исключены. Мы проводим исследование этого вопроса. Понятно, что операторы хотели компенсировать потери от отмены платы за входящие звонки. Непонятно, однако, почему это они все втроем выбрали для этого один, не самый очевидный и при этом незаконный способ? Пока мы просто направили запросы. Но уже две компании из трех отказались от введения платы за соединение. Значит, мы в определенной степени добились своей цели.

— Интересно, как вообще можно доказать факт картельного сговора?

— Требуется доказать, что представители компаний встречались, обсуждали эту тему. Для этого нужны свидетели, готовые выступить в суде. Косвенные улики можно получить при изъятии документов. Мы, кстати, такого права не имеем, и это хорошо. Если передать ФАС оперативно-розыскные полномочия, мы превратимся в силовой орган, а это вредно и для службы, и для рынка. Мы с МВД и прокуратурой работаем в условиях кооперации: они выполняют свою часть работы, мы — свою. А признать факт картельного сговора может только суд.

— Не секрет, что во многих регионах суды едва ли не напрямую подчинены исполнительной власти. Можно ли там добиться наказания за нарушения антимонопольного законодательства?

— Регионы все разные. Есть продвинутые территории с адекватными губернаторами, независимыми СМИ, прокуратурой, судами. А есть полуфеодальные. Там, естественно, работать тяжелее всего. Если вообще оценивать наше взаимодействие с органами исполнительной власти разных уровней, то оно нормальное. При этом, не скрою, нас терпят только потому, что есть закон и поддержка президента и председателя правительства. Мы похожи на экономическую прокуратуру: по новому закону ФАС имеет право давать обязательные предписания министерствам и ведомствам, губернаторам, органам местного самоуправления. Естественно, это всех раздражает. А теперь будет раздражать еще больше, потому что мы получили возможность контролировать госзакупки. Конечно, есть и телефонное право, и административное лоббирование. Что поделаешь — надо работать.

— Некоторые решения правительства прямо ведут к ограничению конкуренции. Например, в результате алкогольной реформы с рынка ушло большое число компаний, а оставшиеся автоматически превращаются в олигополии. Может, ФАС следует проводить предварительную экспертизу законопроектов?

— Моя мечта заключается в том, чтобы при подготовке любого законопроекта его разработчики сами в соответствующих пояснительных записках в обязательном порядке давали оценку его потенциального влияния на конкуренцию. Идея же превентивного контроля над сотнями и тысячами проектов со стороны ФАС неправильна: в конце концов, мы тоже можем ошибиться и затормозить принятие какого-нибудь прогрессивного закона.

— Кстати, позволяет ли законодательство признать монополистом государственную компанию?

— Конституция говорит о том, что все формы собственности равны. Госсобственность нужна, но ее не должно быть очень много. Наиболее опасный вариант — это когда чиновники сращиваются с коммерческими структурами и начинают диктовать правила игры рынку, что представляет собой огромную опасность для конкуренции и экономической эффективности. Поэтому, на мой взгляд, 99% ФГУПов нужно ликвидировать или акционировать. Стремление государства к созданию большого числа госкомпаний в прибыльных отраслях может быть формой некоей компенсации несправедливого распределения собственности, произошедшего во время залоговых аукционов. Но очень важно, чтобы эти предприятия не диктовали условия на рынках. Иначе мы не то что вернемся во времена развитого социализма, а получим еще более худшую модель — развитого государственно-монополистического капитализма, который представляет собой колоссальную опасность для стабильности экономики в целом.

— Но многие высокопоставленные чиновники, напротив, публично делают ставку на создание компаний-монстров, исходя из соображений глобальной конкуренции. Получается, они не правы?

— Как определить, что важнее для страны: консолидация активов для достижения внешней конкурентоспособности или сохранение внутренней конкуренции? К примеру, мы, хотя и с трудом, но согласились на создание Объединенной авиастроительной корпорации, потому что понимаем, что мелкие разрозненные компании не в состоянии поддерживать жизнеспособность отрасли, что экспорт авиатехники упал до мизерных величин и страна теряет и будет терять миллиарды долларов. Если тот же «Газпром» может приобретать активы в Европе — это хорошо, но то, что не осталось независимых поставщиков газа, для внутреннего рынка очень плохо. «Газпром» — монополия в квадрате, и ее существование в таком виде рано или поздно приведет к очень неприятным последствиям.

Между тем, повторюсь, интересы страны на мировых рынках необходимо учитывать. Но режим ручной настройки — неправильный вариант. В старом законе о защите конкуренции существовал даже такой анахронизм: границы рынка совпадали с границами Российской Федерации. Это неправильно: рынки давно стали глобальными. Наш новый закон предусматривает, что при решении вопроса консолидации активов ФАС обязана учитывать цели достижения внешней конкурентоспособности российских компаний.

— В скандальном деле «Евроцемент груп» практически поставлена точка. Лично вы как оцениваете результаты мирового соглашения?

— Это кисло-сладкий вариант. Самый большой штраф, который раньше удавалось ФАС наложить за нарушение антимонопольного законодательства, — 2,5 миллиона долларов. За последние два года мы закрепили эту планку, научились брать миллионы. Но наша основная задача — не собирать максимальные штрафы, а пресекать нарушения законодательства о защите конкуренции. Этим мы и руководствовались в «деле «Евроцемент груп».

Как известно, апелляционная инстанция отменила приговор суда, вынесенный на основе нашего иска. Получилось, что с точки зрения правосудия «Евроцемент» вообще не монополист. Мы пошли в кассацию, но «Евроцемент» на этой стадии признал свою вину в самом принципиальном для нас вопросе — в монопольном повышении цены. Раз компания признала себя монополистом, то автоматически попадает под наш контроль. «Евроцемент» в течение года не повышал цены и сейчас продает часть своей продукции через биржу. Компания заявила свою инвестиционную программу в 10 миллиардов рублей, за выполнением которой мы тоже будем пристально следить. При этом она заплатит 267 миллионов рублей штрафа в федеральный бюджет.

А вот наше поражение в суде привело бы к тому, что все остальные компании пришли бы к выводу, что можно безнаказанно нарушать законодательство, и тогда мы могли бы столкнуться с расширением этой порочной практики. Теперь все знают, что при таких нарушениях получат как минимум 267 миллионов рублей штрафа и кучу проблем во взаимоотношениях с ФАС. Прецедент создан.

— Можно ли сказать это в отношении рынка почтовых услуг, где госмонополия была вынуждена отказаться от принуждения СМИ к работе через свою «дочку»?

— «Почта России» вышла из капитала МАП (Межрегиональное агентство подписки) — Карфаген разрушен. Кроме того, мы добились того, что тарифы на доставку, которые предполагалось повысить в два раза, вырастут только на величину инфляции. ФАС официально взяла на себя обязательства совместно с «Почтой России» и Мининформсвязи разработать новую методику расчета тарифов, потому что сегодняшняя методика несправедлива по отношению к СМИ.

Я считаю, что «Почта России» имеет очень узкий сегмент, в котором может работать как естественная монополия — это рынок универсальных услуг. Государство должно гарантировать гражданину, что он может отправить и получить письмо вне зависимости от того, в какой точке страны находится. Но абсолютно неправомерно, на мой взгляд, «затягивание» на почту конкурентных услуг, что предполагает, например, проект нового законопроекта о почтовой связи. Отправку большинства бандеролей и других почтовых отправлений необходимо перевести в конкурентный сектор. В целом же необходима программа реформирования «Почты России» как других естественных монополий, как РАО «ЕЭС» или ОАО «РЖД». И мы планируем такую программу подготовить.

— Банковское сообщество неоднозначно отреагировало на опубликованный ФАС «белый список» банков. Чем продиктовано его появление?

— Если говорить о рынке потребительского кредитования, то по итогам мониторинга ФАС пришла к выводу, что многие банки сегодня предпочитают зарабатывать на том, что у людей нет юридического образования. Чтобы с этим бороться, ФАС и ЦБ выпустили инструкцию, которая носит рекомендательный характер. Готовится закон о потребительском кредитовании, который дорабатывает Минфин. Наконец, мы выпустили так называемый белый список банков. Надеюсь, что к концу года в нем будет порядка 150 кредитных организаций. Это банки, которые не только добровольно взяли на себя обязательство работать в соответствии со стандартами раскрытия информации перед гражданами, но и согласились на то, чтобы находиться в этом смысле под нашим контролем. Наша задача в том, чтобы в списке стало больше крупных банков.

Вообще попытки некорректного обогащения за счет непрозрачности договоров потребительского кредитования чреваты серьезными последствиями. Во-первых, растет недоверие населения к банкам и к государству. Во-вторых, увеличивается число невозвратов кредитов. И это естественно: человек берет энную сумму под 15%, а когда узнает, что должен платить по 80%, решает не платить ничего. Пузырь растет, и ситуация уже начинает беспокоить Центральный банк.

Пытаться навести порядок огнем и мечом невозможно: банковский сектор — материя тонкая. Нужно действовать мягко, но очень настойчиво.