Внешняя и внутренняя политика Владимира Путина

С какой внешнеполитической доктриной сядет за стол восьмерки Россия? К сожалению, в стране не было никакого обсуждения места России в мире, ее роли, долгосрочной стратегии международных отношений, связи всего этого комплекса проблем с направлением внутреннего развития нашей страны и коренными интересами граждан.

Концепция обороняющейся «по всем азимутам», крепящей свою ядерную мощь «энергетической сверхдержавы», представленная в последнем президентском послании, других выступлениях Владимира Путина и представителей его администрации ответ на эти вопросы не содержит.

Основа этой концепции и внешнеполитического мышления российской элиты вообще бесхитростна и прямолинейна. Это образ СССР как сильного государства, которое пыталось диктовать свою волю всему миру. Восстанавливая советские схемы (вплоть до введения однопартийности и приравнивания правозащитников к шпионам) внутри страны, «элита» стремится и к подобию имперского величия и во внешней политике.

Так называемая «прагматичная внешняя политика» Путина заключается в постоянной подмене целей, вытекающих из исторической и культурной определенности России, ее реального места в мире, банальным торгом вокруг временных экономических выгод и «самостоятельных», чаще всего бессмысленных, а иногда вредных, шагов. Такая внешняя политика никак не связана с коренными интересами граждан, будущим их детей и внуков. Она выражает разнообразные интересы группировок во власти, их маневры и разногласия.

Происходит все большее отчуждение внешней политики Кремля от интересов абсолютного большинства людей, живущих в России.

Это только кажется, что в сегодняшнем мире есть много вариантов проведения политики. Что можно быть с этими или с теми, дразнить то одних, то других. Или пытаться быть самими по себе – ни с теми и не с этими, время от времени смешивая вообще все в кучу. Придумывать то ось с Францией и Германией, то треугольник с Китаем и Индией. Быть уважаемым партнером в Евроатлантической восьмерке и ведущим идеологом и организатором в Азиатском ШОСе - геополитических объединениях, основанных на фундаментально различных ценностных принципах. Если к этому добавить настойчивые попытки установления особых отношений с такими специфическими игроками как ХАМАС и Ахмадинеджад, то желание гоняться за тремя зайцами, бегущими в разные стороны, становится очевидным.

Любимая госчиновниками и госпропагандой ШОС (Шанхайская организация сотрудничества), о важности которой в утверждении российской «самости» столько было сказано в последнее время - это объединение государств общим для которых является неуважительное отношения к правам человека как к фундаментальной ценности. И объективным лидером в этой группе является не Россия, а Китай.

Китай с его населением и экономикой не может быть и никогда не будет инструментом в тактических играх российского руководства. Более того, скорее он имеет все необходимые предпосылки для использования в своих целях северного партнера, занимающего место в политике Китая аналогичное тому, на котором при России находится Белоруссия.

И дело здесь даже не в том, что против России в какой-то момент может быть обращено приобретенное у нее же оружие.

Завершающим актом истории для доморощенной «суверенной демократии» может стать вроде бы «позитивное» событие типа «создания российско-китайского единого экономического пространства». Достаточно просто представить себе это, сопоставить масштабы и темпы роста российской и китайской экономики, чтобы понять, чем это закончится.

К болезненным разочарованиям ведут и другие российские внешнеполитические новации, выдаваемые государственной пропагандой за доказательства роста международного авторитета России и ее влияния в мире.

«Отдельность» от всех, «суверенитет» и внешнеполитическая независимость реализуются подчас в странной подростковой манере – через шаги, потенциально опасные для нас же самих. А как еще квалифицировать поставки ракетных комплексов «Тор» Ирану или демонстрацию дружбы и заботы о Северной Корее или «Хамас»?

Трагедия пятерых россиян, убитых в Ираке, – лишь одно из свидетельств опасности этого пути. Крайне неразумно и наивно рассчитывать на то, что встречи с лидерами организации, которую половина мира считает террористической или атомные игры с Ираном обеспечат какое-то особое отношение к нам «международного террористического сообщества» и режимов, поддерживающих террористов. Подобные построения разбиваются о реальность – захват в Багдаде граждан России, предъявление террористами требований, которые должны быть выполнены на территории России.

Можно, исходя из слабости России и ее незащищенности перед террористами, не участвовать в активных действиях против тех, кто непосредственно в данный момент не угрожает России. Нужно, когда это необходимо, по важным международным вопросам проявлять твердость, стараться установить в мире некоторый баланс и не позволять никого загонять в угол и заниматься военным авантюризмом. Но нельзя, очень опасно, проводить такую «послесоветскую» внешнюю политику, смысл которой в том, что все, кто против США или Европы, - наши, если не союзники, то «милые приятели». Нельзя быть и «над схваткой» как Вячеслав Молотов в 1939 году: “Советский Союз не может принимать чью-либо сторону в развязанной англо-французскими империалистами мировой войне”. А теперь Сергей Лавров: “Россия не может принимать чью-либо сторону в развязываемом межцивилизационном конфликте глобального масштаба”.

Убившие наших соотечественников террористы продемонстрировали, что они жестоко и непримиримо борются за воплощение в жизнь своей картины мира, в которую все, в том числе и Россия, должны быть помещены как в прокрустово ложе – с безжалостным отсечением лишнего. Наше отличие от них – не «в позиции, занимаемой по тем или иным вопросам», а в разном мировоззрении, образе жизни, цивилизации, наконец. Мы обязаны занимать сторону, свою сторону. Пытаясь быть, «над схваткой», мы по существу поддерживаем чужую сторону.

В сочетании с «энергетической сверхдержавностью», возвратом долгов и на фоне ядерного потенциала, такая экзотическая внешняя политика в тактическом смысле оказывается исключительно эффектной, яркой. Она оставляет у партнеров постоянное недоумение и, если и не ощущение проигрыша, то уж наверняка непредсказуемости России и собственной беспомощности влиять на нее.

Официальные пропагандисты и «двойные политологи» с вдохновением провозглашают – вот он, искомый третий путь. Суверенный и уникальный.

Они только не говорят, что этот третий путь ведет Россию в третий мир.

Ложный и жизненно опасный стратегический выбор может быть окончательно сделан на фоне впечатления полной успешности тактических шагов российского руководства на международной арене. Феномен сегодняшней, путинской, внешней политики в том и заключается, что тактические успехи в воссоздании образа России как сильного международного игрока, открывающиеся возможности использования сложных обстоятельств в глобальных болевых точках (прежде всего – на Ближнем Востоке), рост внимания к России как к поставщику энергоресурсов, затмевают факт движения в стратегически неверном направлении. За деревьями не видно леса.

Такая внешнеполитическая линия, конечно, возникла не на пустом месте.

Борис Ельцин в 1999 году оставил в наследство Путину во многом хаотичную ситуацию в стране, недоразрушенную со времен Сталина репрессивную традицию и ее многочисленные инструменты, и советское внешнеполитическое мышление. При сильном реакционном векторе настроений в российском обществе, Путин мог при желании осуществить советскую «нормализацию» сполна. Он этого не сделал, не стал делать. И в этом его заслуга, - по крайней мере, на данный момент. Но он предпринял целый ряд серьезных шагов – и за это он несет всю полноту ответственности – именно в таком направлении. Их последствия оказались негативны и во многих случаях совершенно непоправимы.

На этой основе Путин построил свою внутреннюю, а теперь, и внешнюю политику.

Основной вопрос нашей внутриполитической повестки дня в действительности тот же, что и для политики внешней – мы часть современной европейской цивилизации или нет. И решается он, прежде всего и в главном не столько во взаимоотношениях с западными партнерами, сколько исключительно внутри страны. Внешняя политика, естественно, является прямым следствием приоритетов внутренней.

Все, что происходит непосредственно во внешнеполитической сфере, даже такие вещи как приглашение в Москву лидеров ХАМАС или обещание не вступать в «священные союзы» - вторичны. Углубляющиеся разногласия между Россией и Западом, взаимное недоверие определены не только и не столько такими шагами, сколько все увереннее звучащим в заявлениях представителей власти, толкованием демократии для нашей страны как системы, не обязательно подразумевающей разделение властей, всеобщие равные и честные выборы.

Понятно, что происходит это не из-за «ссоры» с Западом, а по внутренней логике развития авторитарной власти, которая хочет любыми средствами сохранить свой контроль над страной и ее ресурсами.

Напряжение на пространстве СНГ тоже возникло и растет не только из-за того, что Путин неуклюже пытается воздействовать на внутриполитическую ситуацию в сопредельных странах, но потому, что по своей внутренней организации Россия все больше становится авторитарным государством. Даже не организуя никаких «активных мероприятий», самим вектором своего развития система напоминает о советской имперской угрозе. Впрочем, без активных мероприятий этот режим долго существовать не может, - они существенный продукт его жизнедеятельности.

Российское авторитарное государство само создает вокруг себя санитарный кордон. Для этого даже не нужны особые внешние усилия, эффективность даже минимального толчка извне резко усиливается его внутренней политикой.

Положение дел внутри страны таково, что влияние на внутреннеее развитие того, является ли Россия полноценным союзником Запада в борьбе с международным терроризмом и решении некоторых других вопросов, неуклонно снижается (да хоть бы и являлась, как Пакистан, например). Теперь это, прежде всего, вопрос обеспечения нашей текущей безопасности, а на внутреннюю политику в целом, которая все и определяет, воздействие минимальное.

В 2001-2003 гг. можно было рассматривать внешнеполитический курс власти как весомый мотив для демократической оппозиции искать с ней общий язык и надеяться, что ее совместные действия с наиболее промышленно развитыми державами повлияют и на внутреннюю политику. Сегодня характер режима таков (особенно после Беслана), что говорить о каких-то поисках взаимности, даже под предлогом разумной внешней политики невозможно.

Суть современной внутренней политики России - это становление и укрепление авторитарного режима, который отказывается от демократического, европейского выбора не только и даже не столько на внешнем, сколько на внутреннем, сущностном уровне, на уровне отказа от гражданских свобод, от уважения к правам человека, включая право на жизнь – от всего того, что составляет смысл нашей цивилизации.

Практическому отходу от этого направления не мешают настойчивые уверения представителей российской власти в том, что их подход к управлению страной ничем не отличается от европейского. Под «европейским стандартом» российской властью, элитой и бизнесом понимаются жесткий прагматизм и достижение поставленной цели любой ценой. Расталкивание тех, кто идет рядом локтями, следование закону «выживает сильнейший». Вообще, нужно сказать, что в российских политических кругах большинство, включая президента, не только полагает, что демократия не подходит России (по крайней мере, на ближайшие 10-15лет), но и уверено в том, что и на Западе это во многом – блеф, не более чем общепринятый салонный сленг для проведения «восьмерок» и других «давосов». Поэтому, конечно, нужно соблюдать приличия и публично говорить все, что положено произносить в приличном обществе, но к реальности это не имеет почти никакого отношения. На самом деле политика, по глубокому убеждению нашего истеблишмента, везде и всегда прагматична и цинична как по целям, так и по исполнению. И если кто-либо из мировых лидеров в контексте России публично говорит что-то о демократических ценностях, о праве, задает об этом вопросы или, того хуже, поддерживает на этих основаниях политические процессы где-нибудь вроде Украины, то, российское руководство, воспринимает это исключительно как «двойные стандарты», направленные на ослабление России, и желание нанести личные оскорбления.

Путинский отказ от демократии в России является первоочередной угрозой не для Европы или Америки, а для нас. Это выгодно и эффективно для правящей группировки, которой помогает сохранить власть, но стратегически губительно для страны, которая лишается возможности реализовать имеющийся у нее потенциал и преодолеть в исторически короткий срок разрыв, отделяющий ее от экономически развитых государств мира.

Активно разрабатываемая идеологами власти концепция «суверенной демократии» рассчитана не на перспективу, а на сохранение и закрепление status quo, удобного для действующей власти, но навсегда, оставляющего Россию на периферии мировой экономики в роли «бензинового государства».

(Окончание в следующем номере)