В Питере 17 мая открыли памятный знак в честь Галины
Старовойтовой: ей исполнилось бы шестьдесят лет. Знак
поставили в сквере, два года назад названном ее именем
– тогда же на доме, где она жила и в подъезде которого
была убита в ноябре 1998 года, установили мемориальную
доску. Убийцы найдены и осуждены, заказчики – неизвестны
до сих пор...
Речь, впрочем, не о том, кто мог быть этим заказчиком
и почему. И не о заслугах Галины Васильевны, которая была
одним из самых достойных и самых приличных людей в российской
политике. Речь – о другом.
"Она оставила яркий след в истории новой России,
- восхваляла Старовойтову на открытии памятного знака
губернатор Валентина Матвиенко. – Она была неординарным
человеком с большими талантами и с блестящим академическим
будущим, но оставила науку ради политической деятельности
на благо страны". Присутствовавшие члены городского
правительства благостно внимали, а питерское телевидение,
показывавшее соответствующий репортаж, не жалело добрых
слов в адрес Галины Васильевны.
Примерно то же самое происходило и год, и два года назад,
когда торжественно отмечали день рождения Старовойтовой.
В мае 2004-го та же Валентина Матвиенко, помнится, заявляла,
что "Галина Старовойтова принадлежала к поколению
романтиков, стоявших у истоков демократических преобразований
в России", и что "для Санкт-Петербурга - многонационального,
интеллигентного города - чрезвычайно близки и понятны
ее идеи о свободе и демократии, о защите прав национальных
меньшинств"...
Но будь сегодня Галина Старовойтова жива – надо ли сомневаться
в том, как бы они к ней относились?
Надо ли сомневаться в том, что для нее был бы наглухо
закрыт эфир губернаторского "Пятого канала"
(впрочем, как и эфир остальных государственно-пропагандистских
каналов)?
Надо ли сомневаться в том, что при попытке Старовойтовой
бить во все колокола при виде наступающего питерского
неофашизма, в серии "заказных" статей, которые
Смольный регулярно размещает в городских газетах, гражданам
бы "объяснили", что Галина Васильевна "разжигает
нездоровые страсти" и "хочет бросить тень на
репутацию родного города президента", где нет и не
может быть никакого фашизма, а есть только бытовое хулиганство?
Надо ли сомневаться в том, что при попытке возмутиться
политической цензурой, установленной во многих питерских
СМИ, Старовойтову полили бы грязью и заявили, что никакой
цензуры нет, а есть только "гражданская позиция журналистов",
которые бескорыстно и повально любят президента и губернатора?
Надо ли сомневаться в том, что все попытки Старовойтовой
вступиться за представителей национальных меньшинств,
которых питерские милиционеры и чиновники держат за людей
второго сорта, были бы безуспешными?
Впрочем, все это касалось бы не только питерских дел.
Надо ли сомневаться, что при попытке Галины Старовойтовой
призвать к прекращению безумной войны в Чечне или к переговорам
в Беслане ради освобождения детей, она бы немедленно была
заклеймена придворными леонтьевыми и пушковыми, как "предательница"
и "пособница террористов"?
Надо ли сомневаться в том, что она вступилась бы за Ходорковского
и за избиваемых "лимоновцев", возмущалась бы
нечестными выборами и мошеннической "монетизацией"?
Защищала бы НТВ и ТВ-6 и находила бы уничтожающие характеристики
для модных нынче "вертикали" и "государственничества"?
В общем, боролась бы за свободу и демократию, как могла
и умела – а могла и умела она очень много...
И надо ли сомневаться в том, что нынешняя власть, состоящая
уже почти поголовно из тех людей, с которыми в 1989-90
годах боролась и которых побеждала Галина Старовойтова,
относилась бы к ней с такой же испепеляющей ненавистью,
как и тогда?
Осенью 1991 года Галина Старовойтова настаивала на принятии
закона о люстрациях - запрета для бывшей партийной номенклатуры
и сотрудников КГБ занимать в стране какие-либо государственные
должности. Но на съезде "Демократической России"
сторонники этой идеи – в том числе и автор этой статьи
- остались в меньшинстве.
Ах, как скоро наши друзья-оппоненты поняли, что мы были
правы! Стоило бы тогда, когда это было возможно, принять
такой закон, вышвырнуть бывших партаппаратчиков и чекистов
со всех государственных постов без права на возвращение,
- и наша жизнь изменилась бы радикально. И не было бы
сегодня в Питере никакого губернатора Матвиенко (бывшего
зампреда Ленгорисполкома) и вице-губернатора Лобко (бывшего
второго секретаря ЦК КП Узбекистана при Рашидове).
И не было бы сегодня ни вице-премьера и министра обороны
Иванова, ни председателя Госнаркоконтроля Черкесова, ни
директора ФСБ Патрушева, ни, само собой, президента Путина.
И не пришлось бы сегодня, сжимая кулаки, глядеть на их
торжествующие лица: они вернулись! Пришло их время! Они
отомстили ненавистным демократам!
Впрочем, теперь, когда многих нет в живых, чекисты могут
себе позволить восхвалять тех, кого ненавидели при жизни
и ненавидели бы сейчас. Называть их именами скверы и ставить
им памятники. Мертвые не страшны – их уже можно не боятся.
