Бурные протесты народа Восточной Сибири, в первую очередь иркутян, поддержанные не только ближайшими соседями, но и далекими от Иркутска и от Байкала петербуржцами, ростовчанами, москвичами, нижегородцами, стали одной из причин нежданного для многих, но весьма эффектного - с точки зрения обретения популярности - выступления президента Путина на совещании в Томске 26 апреля, когда он, выслушав академика Николая Лаверова и губернатора Иркутской области Александра Тишанина, предложил президенту Транснефти Семену Вайнштоку скорректировать трассу планируемого нефтепровода ВСТО «подальше от Байкала».

Впрочем, когда утих вал восхищенных возгласов, суровая реальность не замедлила показать себя во всем своем первозданном виде.

О том, что слова, пусть даже произнесенные самим президентом, остаются лишь словами, уже сказано. Сказано и о том, что заявленный срок строительства уникального трубопровода (более 4 тысяч километров по горам, по тайге, изобилующей множеством ручьев, речек, рек и просто великих рек, таких как Ангара или Лена) в два года не имеет ничего общего с реальностью. Поэтому предполагаемая метода строительства - «начинаем с того конца и с этого… а как подойдем к Байкалу, там посмотрим» - не может считаться решением проблемы: к этому времени президентом будет уже не Владимир Путин, а его преемник, не дававший никому никаких обещаний, он может с чистой совестью согласиться с любым решением, которое ему предложат строители, исходя из уже выполненных объемов работ.

По сути дела, западный участок трубопровода может проходить только по двум направлениям. Один - тот самый, который был отвергнут общественностью, по самому берегу Байкала, абсолютно неприемлемый с точки зрения элементарной безопасности. Другой - по долине Лены, с дальнейшим выходом в долину Олекмы и далее - на Амур. Между этими маршрутами - Северо-Байкальское нагорье и Байкальский хребет, с высотами до 2,5 тысячи метров, с полным отсутствием транспортной инфраструктуры. Поэтому любые разговоры о том, чтобы «отодвинуть трубу на 40 километров», не могут всерьез рассматриваться: никто на голец Иняптук трубопровод не потащит.

Поэтому так важно не успокаиваться словами президента о том, что «угрозу Байкалу необходимо исключить», а подробно контролировать: а как же будет выполнять это, хотя бы и устное, указание компания Транснефть?

Известно, что любая стройка начинается с проекта. Более того, никакая стройка не существует без проекта - причем, когда речь идет об объектах, подобных ВСТО, проект должен быть полностью готов до начала строительных работ. Поэтому немаловажно, кто и на каких основаниях выполняет проектные работы по трубе.

Ранее, до 2002-2004 годов, проектные работы для АК Транснефть выполняли несколько проектных институтов, в их числе Гипротрубопровод (Москва), Нефтегазпроект (Тюмень) и ПИРС (Омск). При этом московский институт Гипротрубопровод принадлежал АК Транснефть, но были и юридически независимые проектные институты - самостоятельные акционерные общества, выполнявшие значительную долю проектных работ по объектам магистрального транспорта нефти. После прихода к власти действующего руководства АК Транснефть ситуация стала меняться. В Транснефти стала проводиться политика жесткой централизации. Появился «генеральный проектировщик». Сначала им стал свой Гипротрубопровод. Затем - созданный на базе имеющегося предприятия свой же, карманный, Всероссийский научно-исследовательский институт по строительству и эксплуатации трубопроводов (ВНИИСТ).

Как должна строиться работа над таким сложным и крупным проектом? По идее, стадии должны быть следующими. Происходит полная проработка научной стороны вопроса. Собираются все исходные данные по сейсмике района предполагаемого строительства. Производится экологический анализ: какие объекты могут пострадать в случае аварий на нефтепроводе, как обеспечить стопроцентную гарантию от возможных катастроф. Уже после этого готовится технико-экономическое обоснование (ТЭО) проекта с проработкой вариантов маршрута, отдельных решений в том или ином варианте. На основании уже утвержденного ТЭО ведется проработка типовых проектных решений. И только после всего этого - когда и маршрут утвержден, и ТЭО утверждено, и по всем спорным и сомнительным вопросам имеется конкретный проектный ответ - размещаются заказы на материалы, оборудование, начинаются строительные работы.

В нашем случае, как видим, все делается с точностью до наоборот. Несмотря на то что буквально только что президент дал Транснефти указание переделать проект, фактически строительные работы уже начались. Да, конечно, люфт по времени еще есть, конечно, на участке от Тайшета до Усть-Кута трассу можно и не менять для того, чтобы пустить трубу вниз по Лене, безопасным и экономически рациональным маршрутом… Но настораживает сам факт отношения заказчика трубы к процессу строительства: ведь проект - это не разрозненное собрание «кусочков», а цельный и завершенный документ, который можно рассматривать, оценивать, подвергать экспертизе и утверждать в качестве руководящего документа - только как единое целое. Подход же Транснефти - «начинаем, строим, а там поглядим…» - выглядит в точности как практика Ходжи Насреддина: а там или эмир умрет, или ишак…

В интервью интернет-порталу Страна.Ру вице-президент ОАО Транснефть Сергей Григорьев заявил, что нефтепровод может пролечь в пятистах или даже в тысяче километров от Байкала. Это именно тот самый подход: строим то, не знаю что. В результате неизбежно будет - строим так, не знаю как… Какая, к лешему, экология! «Сейчас, - говорит Сергей Григорьев, - компания проводит аэрофотосъемку территории с тем, чтобы определить оптимальный маршрут нефтепровода, подсчитать сроки и стоимость прокладки». Строить уже начали, но, оказывается, территорию, которую (при нормальном подходе к проектированию) должны были рассмотреть хотя бы как возможный вариант, даже не облетали на самолете!

Сообщив 27 апреля радиостанции «Маяк» о начале строительства, Сергей Григорьев сказал: «В нашем распоряжении есть приблизительно год, чтобы пройти до точек, откуда проект будет обходить Байкал, то есть откуда он будет уходить на север. Вот за этот срок мы должны будем подготовить новое ТО проекта, именно этого участка, и тогда уже через год мы приступим к его реализации. Цифры какие-то, хотя бы ориентировочные… могут появиться только после полутора-двух месяцев».

Это выглядит так: заливаем фундамент дома, не зная, сколько в нем будет этажей… Не зная, естественно, во сколько обойдется стройка. Понятно теперь, что все ранее оглашенные цифры - 11 миллиардов долларов, 17 миллиардов - не более чем «средняя температура по больнице». О какой вообще экономической целесообразности проекта можно говорить?

Словом, теперь уже совершенно ясно, с кем мы имеем дело. В свете этого особую необходимость приобретает законодательное закрепление обязанности Транснефти предъявлять общественному контролю, общественной экспертизе свои решения - все, без исключения. Иначе будем кусать локти.