Проект нового Водного кодекса под предлогом введения водных ресурсов в экономический оборот усиливает всевластие чиновников. Новые запреты на приватизацию прибрежных участков нарушают права граждан и создают сегмент «неполноценной», исключаемой из оборота недвижимости, равный по площади всей Франции вместе с бывшими колониями.

В течение месяца перед повторным вынесением проекта на второе чтение, когда проект переделывался в закрытом от экспертов и общественных организаций режиме, в нем появилась еще одна новация -- запрет на приватизацию земельных участков в пределах береговой полосы. Площадь территории, оставляемую в государственной собственности, то есть в распоряжении чиновников, только вдоль рек составит более 320 тыс. кв. км; а с учетом ручейков, озер и водохранилищ (см. справку) эту цифру нужно как минимум удвоить. Это сравнимо с территорией всей Франции вместе с бывшими колониями (638 тыс. кв. км). Число простых граждан-собственников недвижимости, которых эта норма лишает права выкупа участка под их домом и обрекает на административную земельно-арендную кабалу, измеряется миллионами. Этот «земноводный феодализм» противоречит и конституционными гарантиями, и недавним обещаниям президента Путина решить вопрос с выкупом застроенных участков максимально либерально. Но всё это фарисейски прикрывается разговорами о рынке и переходе на договорные отношение водопользования.

Против последних выступал руководитель Федерального агентства водных ресурсов Рустэм Хамитов: «Готово ли государство подписывать обязательство по обеспечению чистоты воды, защиты от паводков? Как государство будет это компенсировать? Ведь могут посыпаться иски». Аргументы против торговли водопользованием серьезные. Но почему правительство их проигнорировало? Молчание правительства объяснимо. Ведь новый кодекс -- это настоящая водная бомба, действие которой направлено на «прихватизацию» чиновниками воды -- одной из «базовых потребностей». Проект не только разрушает сам институт собственности на недвижимость, но и топит доверие людей к такому государству.

От плохого к худшему

Сегодня официальные водопользователи имеют лицензии на водные объекты. В рамках лицензии они должны заключить договор с местными властями (ст.29 действующего Водного кодекса РФ). Местный комитет по природопользованию заключает с каждым предприятием договор, как правило, на год. По нему комитет осуществляет гос.контроль за природоохраной, даёт поквартальные лимиты забора воды (сверх лимита - дороже). Предприятие же обязуется вносить плату, устанавливаемую тем же комитетом и не допускать нарушений. Поскольку цены в договоре нет, такой договор любое предприятие может признать в суде незаключённым (п.1 ст.432 ГК РФ) или недействительным - как кабальную сделку (п.1 ст.179 ГК РФ). Но прецедентов нет: судиться с начальством себе дороже. А может и потому, что пока платежи не очень велики. Поступления от этого налога в целом по стране в 2005 г. составили 10 млрд руб. Это одна четырёхсотая часть всех собираемых в стране налогов. Для предприятий гидроэнергетики доля водного налога составляет 1 коп. на 1 кВт.ч вырабатываемой, РАО ЕЭС платит водный налог на сумму 1,6 млрд руб., то есть 1% доходов. По словам Р.Хамитова, только на поддержание инфраструктуры водных объектов нужно 2-3 млрд дол. в год;а в перспективе рынок работ на водных объектах может достичь двух десятков миллиардов долларов. Если будет принят новый кодекс, это будет означать, что плата за водопользование может возрасти в десятки (до 60!) раз, и будет определяться для каждого водопользователя чиновником индивидуально. По расчётам экспертов это потребует серьёзного увеличения энерготарифов, негативно скажется на себестоимости продукции большинства предприятий. Ведь практически все организации, для функционирования которых нужна вода из рек, попадают в категорию договорников.

Институт лицензирования отменяется. Нынешние лицензия или договор пользования водным объектом действительны до истечения срока их действия. После этого периода уже «как бы бывшие» водопользователи «вправе» заключить соглашение по новым правилам или испрашивать разрешение на водопользование (п.2 ст.5 ФЗ о введении). Отметим, что лукавое слово «вправе» здесь используется как фактическое понуждение к заключению договора, что категорически запрещено Конституцией РФ (см., например, определение КС РФ от 25.12.2003 № 512-О).Ведь отсутствие водного объекта без документов приравнено к его самовольному занятию и карается штрафом (п.1 ст.17 ФЗ о введении).

Частные -- пруды

Отношения государства-собственника практически всех водных объектов и водопользователей переводятся в сферу гражданского законодательства. Оно напомним, регулирует отношения между лицами, осуществляющими предпринимательскую деятельность, направленную на систематическое получение прибыли (п.1 ст.2 ГК РФ). Гражданское законодательство не применяется к отношениям, основанным на властном подчинении (п.1 ст.2 ГК РФ). Ясно, что отношения водопользователя с государством носят характер именно властного подчинения, а потому должны регулироваться налоговым законодательством. Упомянутая в том же ГК возможность исключений из этого правила неприменима к отношениям водопользования, поскольку в силу его массового характера оно перечеркнуло бы само правило.

Водными объектами общего пользования названы поверхностные водные объекты, находящиеся в государственной или муниципальной собственности (ст.6). Давая определение общедоступности водных объектов через вид собственности, проект выворачивает понятие собственности наизнанку. Ведь «собственность» гораздо шире «использования». Существуют и закрытые для использования государственные земли, и общедоступные частные (по публичному сервитуту). Порочность же определения в том, что оно порождает произвол: ставит знак равенства между государственными (муниципальными) участками и «объектами общего пользования». Это означает умаление права на выкуп для сотен тысяч собственников участков, которые такую возможность имеют сегодня. Ещё одна терминологическая дискриминация частника: у него в собственности может быть только пруд или карьер, тогда как у субъекта и муниципалитета помимо этих водных объектов может быть ещё и озеро. Оно бы и ничего, но не ясно, как отличить пруд от озера; проект этого не объясняет. Последнее слово здесь за произвольным решением «его величества чиновника».

Государственные берега

Проект объявляет береговую полосу водных объектов запрещённой для выкупа и предназначенной для общего пользования. Это двадцатиметровая полоса вдоль всех берегов, а для каналов, рек и ручьев на расстоянии десяти километров от истока - пятиметровая (п.6 ст.6). Такая конструкция -- удар по интересам множества землепользователей, поскольку затрагивает части земельных участков, заведомо не являющиеся «объектами общего пользования».

Внимательный читатель возмутится: «Неудобно, когда берега истринского водохранилища огорожены трехметровыми заборами; погулять хочется!». И будет совершенно прав. Но сегодняшний беспредел в пригородном, да и ином-прочем землепользовании создан самими чиновниками, которые выделяют земельные участки с нарушением требований законодательства. Те же чиновники саботируют введение правил цивилизованного землепользования, которые установил новый Градостроительный кодекс. А ведь именно правовое территориальное планирование может и должно решить истринскую и подобные ей проблемы.

Проект создаёт новую огромную проблему для самого института частной собственности. Получается, что уже существующие частные объекты недвижимости, по которым протекают любые «водные объекты», даже родники и ручейки, превращаются в «проходной двор». Будущие же частные владения будут изуродованы извилистыми границами, отгораживающими их от рек и родников.

Понятие «собственность» подразумевает личное владение даже по российскому законодательству (п.1 ст.209 ГК РФ), которое весьма несовершенно в этой части.Общепринятым в современном мире является более чёткое определение понятия «собственность», например данное англичанином Оноре -- из 11 элементов (Honore A.M. 1961). В понятии собственности на первом месте стоят: право владения - как исключительного физического контроля за вещью и защиты от внешнего посягательства; право пользования - как её личного использования; право управления - правомочие собственника решать, как и кем вещь может быть использована. Новация проекта об общем пользовании любыми берегами разрушает все эти правомочия собственника, нанося неизмеримый вред миллионам нынешних и будущих собственников недвижимости и инвестиционной привлекательности всей страны. Следовать общепринятым базовым понятиям надо хотя бы для того, чтобы не проиграть в конкурентоспособности.

Цель разрушительных новаций о запрете на выкуп прибрежных застроенных участков и об «общественных берегах» понять сложно. Неужели только для того, чтобы каждый гражданин мог «без использования механических транспортных средств» пребывать и передвигаться по береговой полосе -для рыболовства и причаливания плавучих средств? (п.8 ст.6). Авторы проекта в дискуссии с экспертами в Гос.Думе РФ настаивали: нужна общедоступность берега как «бечевника». Но даже сам этот термин (он был в проекте при первом чтении) показывает: эта общественная функция берега была нужна в давние времена, когда водные суда тянули бечевой бурлаки. Сегодня бечевник не нужен, он отбрасывает нас в XVIII век. Очевидно, «бечевник» придуман чиновниками с единственной целью - расширить свои административные правомочия в отношении всех частных лиц.

Без воды

Проект создаёт условия для тотального административного контроля над рынком недвижимости - через институт договорного водопользования, а также с помощью «права вето» чиновника на передачу водопользования другому лицу. Купаться отдельным гражданам в речке пока можно будет бесплатно, но произвольный запрет на водопользование возможен.

Нет нужды доказывать, что доступ к воде важен для недвижимости. Это касается промышленных предприятий, организаций по обслуживанию комплекса ЖКХ, по предоставлению рекреационных услуг. Наконец, водопользование необходимо для огромного сегмента «нормальной», превышающей дачные шесть соток, частной земельной недвижимости. По сути, водопользование есть приложение к правам на недвижимость.

Именно в этом контексте следует оценить норму проекта о том, что водопользователь может передавать свои права и обязанности по договору другому лицу только с согласия собственника водного объекта (п.1 ст.19), т.е. -- чиновника. А вот перечня оснований для отказа в согласии проект не содержит. Отказ будет возможен безо всякой реальной причины. И судиться бесполезно: у суда не окажется оснований для обжалования любого произвольного отказа. Это произвол в отношении и покупателей недвижимости, и продавцов: недвижимость без предсказуемых прав водопользования не просто потеряет в цене, но, возможно, обесценится полностью.

Многие нормы проекта оживляют в памяти советские законы с их чиновным всевластием и неприятием частной собственности. Иногда это делается иезуитски тонко, иногда -- жёстко и открыто. Завуалированной формой отъема прав на недвижимость может служить уникальная в своем роде новация -- аукцион по продаже прав водопользования. Даже если вы исполняли свои обязанности по договору надлежащим образом, по истечении срока договора вы может потерять преимущественное право на заключение нового соглашения водопользования (п.1 ст.15). Для этого чиновнику достаточно объявить аукцион. Далее -- дело техники: условия аукциона на водопользование могут быть «настроены» на интересы иного лица. Согласно проекту, аукцион проводится в случае, если на право использования акватории водного объекта имеется несколько претендентов (п.2 ст.16). Между тем, возможных видов использования акватории - несчитанное число. И они вполне могут соседствовать, не мешая друг. Но федеральный чиновник может произвольно запретить все, кроме одного, объявив допуск «по аукциону». Появляется шанс манипулировать правами на недвижимость целых имущественных комплексов - по заказу конкурентов или просто заинтересованных лиц, «положивших глаз» на недвижимость.

Кабала

Законопроект вводит три возможности для воодопользования: по договору, по решению уполномоченного органа, а в ряде случаев - без того или другого. Границы этих категорий весьма размыты, так что выбор формы отношений с частником во многих случаях останется за чиновником. Так, «без того или другого» предоставляются водные объекты для санитарного и другого контроля, для охраны водных объектов, для научных и учебных целей (ст.11). Как видим, исключения «резиновые», позволяют широкое толкование. Недопустимость подобных норм была отмечена в официальном заключении Генеральной прокуратуры РФ на этот проект, принятый в первом чтении.

«Проект не содержит правовых оснований, от наличия которых в одних случаях право пользования водным объектом возникает на основании гражданско-правового договора, а в других - на основании решения уполномоченного органа».

Из Заключения Генпрокуратуры РФ

Договор водопользования с предприятием будет заключать собственник - государство или управомоченное им лицо. Ставки платы устанавливаются Правительством РФ (п.3 ст.20). Однако это не защитит вас от произвола: все прочие условия договора («иные условия… по соглашению сторон») устанавливаются по усмотрению чиновника (п.2 ст.13). Ясно, что «соглашение» между представителем государства, абсолютным водным монополистом, и предприятием, которое не может работать без воды, есть кабальная сделка (ст.179 ГК РФ). И тяжелые обстоятельства, которыми воспользуется чиновник, создаются самой концепцией нового кодекса.

Очевидно, что с переводом водопользования на «договорные» отношения функция государства как организатора правового поля подменяется максимизацией прибыли от водной «предпринимательской деятельности» чиновников. А при монополии государственного собственника-арендодателя водных объектов защита интересов водопользователей от произвольных действий чиновников становится просто невозможной. Договорные, якобы, отношения в действительности будут прикрытием административного подчинения. Любопытно, что по договорным обязательствам водопользователя устанавливается именно административная ответственность (абз.2 п.1 ст.17 ФЗ о введении). Неравенство прав сторон «договора» выражается во многом: в предоставлении только одной из сторон договора права контролировать другую, приостанавливать или прекращать соглашение и т.д.

Норма первого чтения о признании договора водопользования недействительным по причине сговора из проекта исключена. Но дело не в замечании Генпрокуратуры, а в очевидном факте: между «сговором» и «договором» разницы нет. Авторы этой фразой по простоте душевной ясно показали всю порочность «договорного водопользования» как коррупционной системы отношений между чиновниками и водопользователями. Разоблачительную фразу убрали, но систему оставили в неприкосновенности.

«Наличие признаков определенной коррупциогенности проекта признается и самими разработчиками проекта. Так, …в качестве основания для признания договора водопользования недействительным указано установление факта сговора между водопользователем и должностными лицами, участвующими в заключении договора».

Из Заключения Генпрокуратуры РФ

Установление прав и обязанностей по водопользованию перед государством частного лица не публичным правовым актом, а гражданско-правовым договором, противоречит нормам Конституции РФ о равных правах и обязанностях граждан (ч.2 ст.6), о недопущении экономической деятельности, направленной на монополизацию (ч.2 ст.34). Наконец, фактическая подмена налоговых отношений на договорные вступает в противоречие целям существования самого государства (ст.2, 18 Конституции РФ), разрушает единство правового поля страны (пп. «в», «е», «ж», «з» ст. 71 Конституции РФ). Вывод очевиден: финансовые отношения между государством (собственником) и водопользователем не должны носить индивидуальный двусторонний характер.

Вводимое авторами закона понятие «решение о водопользовании», которое должно заменить институт водопользования на основании лицензии, -- попятное движение от правового государства. Ведь лицензирование, как и отказ в нём, производится на основе общих для всех требований. Этого нельзя сказать о предоставлении прав «по решению». А ведь именно «по решению» эти права предоставляются для орошения земель сельскохозяйственного назначения -- лугов и пастбищ (п.2.10 ст.11). Неясно, почему землепашцы и скотоводы приравнены к организациям обороны и безопасности; зачем им для пользования водным объектом требуется административное разрешение? Кому дадут пользоваться водой для полива, кому откажут - можно лишь гадать.

«Проект предусматривает решение многих вопросов (в том числе и связанных … с заключением договоров водопользования…) по решению либо с согласия федеральных органов исполнительной власти… в рамках не публичных…, а административных процедур… он не содержит каких-либо критериев, которыми надлежит руководствоваться при принятии должностными лицами решения в пользу конкретного… лица. Такая свобода усмотрения может создать почву для злоупотребления правом и коррупции...»

Из Заключения Генпрокуратуры).

Ещё одна загадка: почему решение на водопользование потребуется для «организованного отдыха детей и инвалидов» (п.2.11.ст.11)? Если же отдыхающие дети и инвалиды покажутся кому-то «неорганизованными», они попадают в «договорную» категорию. Не окажется у них договора -- штраф до 5 МРОТ грозит каждому, невзирая на возраст и нездоровье.

Изъятие прав

Сегодня приостановление водопользования допускается по решению суда. По проекту лишиться прав водопользования гораздо проще. Их временное прекращение возможно как в судебном порядке, так и безо всякого суда, административным предписанием - в неопределённых «иных случаях» (п.2 ст.41). Но даже судебная процедура открывает путь к произволу. Право пользования может быть прекращено при необходимости водного объекта для государственных или муниципальных нужд (п.4 ст.10). Но нет процедуры обязательного предварительного и равноценного возмещения, как того требует Конституции РФ (ч.3 ст.35). Нет и определения, что такое эти самые государственные нужды. Основания для лишения предельно расплывчаты: нецелевое использование водного объекта, использование с нарушением законодательства, неиспользование в сроки, установленные договором, или решением о предоставлении. Их применение чиновниками будет сродни размахиванию дубиной - неважно куда попадёт, но снесёт наверняка.

Отключать от водопользования будут двумя ударами: сначала уполномоченный орган выносит предупреждение, а потом (по тем же «лихим» основаниям) выносит решение суд. А организация-водопользователь мало того, что обязана прекратить использование водного объекта, но должна продолжать охрану водного объекта, а после решение суда ещё и законсервировать или ликвидировать водохозяйственные сооружения.

Ложная публичность

Проект декларирует принцип открытости решений и договоров водопользования, включённых в государственный Водный реестр. Эта декларация - обман. Открытость «убивается» оговоркой «за исключением… информации, отнесенной… к категории ограниченного доступа» (п.12 ст.3; п.6 ст.31). То, что эта норма повторяется дважды, лишь подтверждает опасение: «категорией ограниченного доступа» могут быть объявлены его индивидуальные условия - как коммерческая тайна. Именно такая формулировка была в первом чтении. Ко второму эту «тайну» скрыли за другими словами, но профанация «открытости» осталась. Декларируется также обязанность уполномоченного органа обеспечить доступ к информации Водного реестра через Интернет и её еженедельное обновление. Но нет никаких требования к содержанию такой информации (п.10 ст.31; ст.8 ФЗ о введении). Чиновник вправе «вывесить» в сети только те сведения, которые ни к чему его не обязывают.

Новая «охранка»

Проектом так и не решена проблема установления системы нормирования качества сточных вод. Хотя задача эта была поставлена Европейским Союзом в качестве важнейшей ещё в 2000 г. Объяснить это нельзя ничем, кроме нежелания чиновников уменьшать свои неограниченные полномочия.

«К числу основополагающих принципов «Рамочной Директивы по Воде», принятой в декабре 2000 года Европейским Союзом, относится осуществление лицензирования водопользования на основе нормативов допустимых воздействий на водные объекты и целевых показателей качества воды».

Из Заключения Генпрокуратуры РФ).

Статья о нормативах допустимых воздействий в проекте есть, но самих нормативов нет. Их утверждение делегируется даже не правительству, а ведомству-исполнителю (п.3 ст.35). В законе не зафиксирован даже очевидный принцип, на котором настаивали представители бизнеса: нормирование качества сточных вод должно соответствовать уровню, который обеспечивается наилучшими существующими технологиями их очистки (позиция ТПП РФ). В итоге, чиновники вправе будут устанавливать наиболее жесткие требования по нормированию сбросов, невыполнимые в реальной жизни; могут объявлять практически все водоемы водными объектами рыбохозяйственного значения. Объявленный принцип: «использование водных объектов не должно оказывать негативное воздействие на окружающую среду» (п.1.2 ст.3) -- заведомо невыполнимое требование. Ведь любое техногенное воздействие можно расценить как «негативное». Тем более, что «от имени» окружающей среды исчислять размер вреда, причиненного водным объектам, будет чиновник, чьи действия не регламентированы Законом (ст.69).

Сами же чиновники, как и государство, освобождаются от реальных обязанностей по охране водных объектов. Вопреки здравому смыслу чиновники оставляют за собой только оценку эффективности мероприятий по охране водных объектов (п.3.2. ст.30). За ними же и почётная обязанность государственного контроля и «надзора за охраной»: «давать обязательные для исполнения предписания об устранении выявленных… нарушений условий режима пользования водными объектами и контролировать исполнение указанных предписаний в установленные срооки (п.5.4. ст.36). «Надзирателям» поручено и наложение штрафов (п.2 ст.17 ФЗ о введении).

Про «мероприятия» следует сказать особо. Чиновник будет вправе вчинить предприятию обязанность проведения произвольных «мероприятий по охране водных объектов». Если требование соблюдать установленные законом нормы по чистоте стоков -- правовой подход, то обязанность исполнять неопределённые «мероприятия» -- чистой воды произвол. Ясно, что право чиновника по своему усмотрению требовать любых, самых затратных «мероприятий», создаёт условия для коррупции. Масштабы мздоимства и иных финансовых злоупотреблений расширяются нормой об «экономическом стимулировании охраны»: при определении платы за пользование водным объектом «учитываются» расходы водопользователя на мероприятия по охране (п.15 ст.3). Ведь давно известно, что безличная для грамматики форма глагола (делается) для закона - показатель коррупции: сколько кому «учесть» решает чиновник.

Коррупция в законе

Коррупциогенность буквально пронизывает проект, проявляясь как в мелочах, так и «по-крупному». К крупным вопросам относится освобождение от платы за водопользование. Административное решение о предоставлении водного объекта освобождает пользователя и от водного налога (п.2 ст.13 ФЗ о введении), и от платы по договору. Выбор (договор, решение, ни того, ни другого) часто остаётся за чиновником.

Ещё одна «взяткоёмкая» тема -- перевод земель из одной категории в другую или их отнесение к определенной категории. Сегодня переводом занимаются федеральные, но в большинстве случаев - региональные чиновники. Проект передаёт субъектам РФ даже перевод земель, занятых водными объектами федеральной собственности (п.1 ст.20 ФЗ о введении). Этот «подарок» региональным начальникам принесёт много неприятностей частным собственникам. Напомним, отнесение земельного участка к землям водного фонда означает автоматический запрет на приватизацию этого участка. Любой «водный объект», даже лужа на пока ещё государственном участке, становятся «объектом общего пользования» и запрещены к выкупу (п.6 ст.13 закона о введении). Теперь будет необходимо выделять каждый «водный» участок, который должен остаться в государственной собственности. А надзирать за этим поставлены региональные чиновники, знаменитые - в своей большей части - своей нелюбовью к частной собственности на землю.

Сделана попытка устранить существующее сегодня недоразумение, когда Земельный кодекс относит одни и те же участки к двум категориям одновременно (земли водного фонда в ст.102 ЗК РФ «претендуют» также и на земли поселений в ст.84, и на земли промышленности - в ст.88). Попытка успешна лишь отчасти: из земель водного фонда исключены водоохранные зоны. Но коллизия осталась, причем распутать ее стало намного сложнее. Теперь земли поселений, промышленности, да и любые иные участки станут похожи на блины -- с многочисленными «водяными» дырками, которые объявлены землями водного фонда. А наложение сельхозземель на земли водного фонда объявлено прямым текстом (п.5 ст.13 ФЗ о введении). Источником коррупции здесь будет формальное требование о том, что все водные объекты до разграничения государственной собственности на землю являются государственными.

Местное самоуправление подвинули

По проекту органы местного самоуправления теряют часть своих полномочий и источников финансирования, которые переходят к федеральному ведомству. Федеральное ведомство будет принимать решения о водопользовании, а водное ведомство как собственник водных объектов будет заключать договора водопользования на акватории рек и озер, лишая доходов органы местного самоуправления. Разрешение на любое строительство рядом с берегом (в водоохранных зонах) будет невозможно без согласования с федеральным чиновником (п.3 ст.13; п.1.2. ст.36). И это несмотря на то, что по Градостроительному кодексу разрешение на строительство это полномочия органов МСУ. Согласие на строительство причалов на муниципальной земле для маломерных судов и технических средств для рекреационных целей также будет давать федеральный чиновник (ст.11,12, п.2 ст.51).

«Не учтено, что… местное самоуправление в пределах своих полномочий самостоятельно и поэтому обеспечивает самостоятельное решение населением вопросов местного значения. Эти конституционные установления исключают возможность согласования с кем-либо решений, принимаемых органами местного самоуправления по вопросам местного значения».

Из Заключения Генпрокуратуры РФ).

По-нашему мнению, сама концепция проекта нового Водного кодекса не выдерживает критики. Проект жадно и необоснованно «отхватывает куски» чужого регулирования - гражданского, градостроительного, приватизационного. Водный объект не может быть объектом гражданских прав уже потому, что текуч: проройте канавку, и не будет его; останется только земельный участок. А потому вопросы гражданского оборота должны решаться законодательством о недвижимости.

Новый кодекс не нужен в принципе. В его принятии заинтересованы только чиновники, пытающиеся сделать их закона инструмент первоначального накопления капитала. Наделение государства, чиновников правом ведения водного бизнеса и получения прибыли от водопользования извращает саму суть государства, которое из института по обслуживанию интересов людей (ст.2, 18 Конституции РФ) превращается в механизм наживы на базовых потребностях граждан и организаций.

А вот действующий Водный кодекс может и должен быть улучшен. Достаточно убрать из него лишнее, в т.ч. кабальный договор, дополнить нормативами и процедурами, согласовать с налоговым и иным законодательством. И тогда Генпрокуратура смягчится, сохранится институт частной недвижимости, а граждане поймут и поддержат необходимое увеличение налога на водопользование.