С тех пор как Анатолий Чубайс в 1996 году железным лбом генерала Лебедя "вбил гвоздь в гроб коммунизма" и ввел на Руси семибанкирщину, жизнь без совершения очередного подвига к моменту выборов казалась ему пресной.

"Российская армия возрождается в Чечне, и каждый, кто думает иначе, предатель", - заявил он в разгар судьбоносной избирательной кампании 1999 года. Предателями были названы те политики и военные и гражданские эксперты, которые предлагали тогда остановиться на Тереке и с позиции силы и морального превосходства вести переговоры с Асланом Масхадовым. Но уже был брошен духоподьемный клич "Мочить в сортире!", и политтехнологические задачи требовали других военных сценариев.

В своем недавнем интервью Светлане Сорокиной г-н Чубайс долго и путано объяснял, почему он тогда думал, что армия возрождается, а сегодня не знает, что делать на Северном Кавказе, и не лезет со своими советами, потому что не считает себя специалистом. Действительно, Анатолий Борисович не является военным экспертом и мог в 1999 году искренне заблуждаться относительно уровня эффективности наших вооружённых сил.

Но он сознательно не прокомментировал вторую, гораздо более значимую часть своей тирады. Впервые в посткоммунистической России в политический оборот было введено такое обвинение, как "предатель". А как поступают с предателями в военное время? Правильно. Их уничтожают.

Как справедливо заметил недавно по этому поводу один честный и прямодушный полковник спецназа, "патриотический долг каждого русского офицера – уничтожать оккупантов и их пособников - предателей Отечества".

Вот уж и впрямь нам не дано предугадать, как слово наше отзовется. Иногда оно через пять с лишним лет отзывается взрывом и выстрелами.

В 2003 году всем уже было ясно, что армия в Чечне не возрождается, а разлагается, как это неизбежно происходит с любой армией, втянутой в длительную антипартизанскую войну. Но на носу были новые выборы, и гозмановские креативщики решили, что для привлечения голосов надо бы еще разок прозвенеть державно-патриотическими мудями. Как славно это удалось в 1999-м! Так родилась предвыборная концепция "либеральной империи", которая еще долго будет аукаться нам на постсоветском пространстве.

Природу последнего, четвертого подвига Чубайса следует рассматривать в контексте пережитого им неудавшегося покушения. Оно не могло не произвести на него глубокого впечатления. Скупые сведения о следствии, просочившиеся в печать, дают основания предполагать, что в группе покушавшихся был провокатор, дающий сейчас разоблачительные показания. А если это так, то покушение было скорее всего "активным мероприятием", сценарий которого "не читки требовал с актера, а полной гибели всерьез".

После покушения резко возрос поток высказываний Чубайса о неисчерпаемом либерально-реформаторском потенциале Владимира Путина, об обеспечении преемственности власти, о борьбе за хорошего Путина против плохих чекистов, о борьбе вместе с хорошим Путиным против плохих фашистов и т.д.

Успех объединенного списка демократов на выборах в Мосгордуму означал бы окончательный крах всех этих кремлевских конструкций уже внутри самого СПС. Вот и пришлось умному, знающему себе цену человеку изображать идиота и накануне выборов угрожать заморозить Москву.

Логика борьбы за хорошего вождя знает, как подсказывает наша недавняя история, только два финала. Назовем их условно "модель Якира" и "модель Зиновьева". У Анатолия Борисовича есть еще время выбрать.

Командарм Якир мужественно вел себя на расстреле, воскликнув перед смертью: "Да здравствует товарищ Сталин!"

Председатель Коминтерна Зиновьев хватал палачей за сапоги, умоляя: "Позвоните Иосифу Виссарионовичу! Он обещал сохранить мне жизнь!"

Исторические аналогии не следует, конечно, понимать буквально. В наши пока еще сравнительно вегетарианские времена высших представителей номенклатуры не расстреливают, а всего лишь снимают с кормления. Так что последняя фраза в современной редакции будет звучать несколько иначе: "Позвоните Владимиру Владимировичу! Он обещал сохранить мне РАО ЕЭС!"