Выборы должны быть тайными, свободными, равными, честными,
справедливыми, прозрачными, проводимыми без административного
давления... Из всех перечисленных международных избирательных
стандартов для России гарантированно выполняется лишь
один: выборы пока еще являются тайными. Таков вывод, сделанный
большинством участников международной конференции «Российские
выборы в контексте международных избирательных стандартов»,
проходившей на минувшей неделе в Москве. Ну и северная
столица видится в этом контексте не с лучшей, мягко говоря,
стороны...
Пессимистами, правда, являются не все. Некоторые аналитики,
говоря о российских выборах, излучают оптимизм. Например,
председатель думского комитета по конституционному законодательству
единоросс Владимир Плигин, по мнению которого все у нас
идет очень хорошо. А председатель совета Российского общественного
института избирательного права Игорь Борисов горячо и
страстно говорит о нечестных выборах... в странах Восточной
Европы и требует не допустить «цветных революций» в России.
«В Польше при левом президенте большинство газет открыто
поддерживало правых кандидатов! Разве это честные выборы?»
– возмущался г-н Борисов. Понятное дело, нечестные. Попробовало
бы у нас большинство газет поддерживать на выборах оппонентов
президента...
Другие участники прошедшего в Москве форума оптимизма
не разделили. Ни президент фонда «Индем» Георгий Сатаров,
ни один из разработчиков российского избирательного законодательства
1993–1999 годов яблочник Виктор Шейнис, ни секретарь союза
журналистов России Михаил Федотов, ни бывший председатель
ЦИК, а ныне – председатель совета директоров независимого
института выборов Александр Иванченко, ни исполнительный
директор ассоциации «Голос» Лилия Шибанова, ни один из
лидеров СПС Борис Надеждин.
Последний рассказывал о недавних муниципальных выборах
в Московской области, где власть позволяла себе абсолютно
все: в массовом порядке снимала «неправильных» кандидатов,
выкручивала руки представителям оппозиции, требуя отказаться
от участия в выборах, и так далее. А на обращения в прокуратуру
Надеждин получал ответы в стиле Салтыкова-Щедрина. Мол,
глава администрации района проходил по улице и разговорился
о выборах с одним из кандидатов от оппозиции. Но, упаси
бог, не оказывал никакого давления, а просто «довел до
него мнение вышестоящего руководства о нежелательности
участвовать в выборах». И в заключение – вывод прокурора:
отказать в возбуждении уголовного дела в связи с... «отсутствием
в действиях Надеждина признаков заведомо ложного доноса».
Пожалел, в общем, жалобщика. А ведь мог бы и по всей строгости
закона...
Не менее выразительными были и петербургские примеры,
приведенные на конференции. Юрист Ольга Покровская привезла
фильм, снятый во время майских выборов в муниципалитете
«Академический», где при досрочном голосовании творились
удивительные вещи (об этом подробно рассказывала «Новая»).
В итоге депутатами стали представители «Единой России»,
за которых в день выборов 15 мая было отдано ничтожное
меньшинство голосов. Зато «досрочники» голосовали за них
с пугающей солидарностью в 80–90%! И даже за тех кандидатов,
– что представляется авторам фильма самым интересным,
– чьи фамилии не значились в «памятках», которые раздавали
старушкам вместе с продуктовыми наборами во время досрочного
голосования.
Объяснить этот факт иначе как массовой заменой бюллетеней
не представляется возможным. И вообще, если собрать все
факты, касающиеся питерских муниципальных выборов 2004–2005
годов, получилась бы увлекательная книга – примерно такая
же, как написал выступавший на конференции председатель
Межрегионального объединения избирателей Андрей Бузин:
«Московские муниципальные выборы: история фальсификации».
В ней подробно и последовательно рассказывается, как столичные
власти при помощи своего безраздельного «административного
ресурса» год из года устраивают фарс из выборов органов
местного самоуправления в Москве. Впрочем, точно такой
фарс, полагает Бузин, они регулярно устраивают и на выборах
более высокого уровня...
«Выборы в России все больше отходят от международных
стандартов. Наиболее серьезные расхождения связаны с тем,
что на выборах не обеспечивается свободная конкуренция»,
– констатировалось в аналитическом докладе, который написали
Александр Иванченко, Андрей Бузин, Аркадий Любарев, Алексей
Автономов и другие сотрудники Независимого института выборов.
Действительно, не обеспечивается – но не потому, что у
авторов российских избирательных законов путинской эпохи
низкая квалификация, а потому, что они ставили перед собой
совсем другие цели. А именно – максимально снизить уровень
политической конкуренции, обеспечив устранение конкурентов
действующей власти (неважно – «Единой России» или иной
по названию партии) на всех этапах избирательного процесса.
Закон делает все, чтобы оппозиционных кандидатов можно
было вообще не допустить к выборам или затруднить им регистрацию
– для этого запрещают избирательные блоки и снижают с
25 до 10% максимально допустимую долю погрешностей в представленных
подписях.
Закон делает все, чтобы не дать оппозиции возможности
на равных с «партией власти» присутствовать в информационном
пространстве – для этого предельно расплывчато формулируют
их права на получение времени в эфире, в частности для
опровержения клеветы или «дезы» в свой адрес (зато кандидаты
с «административным ресурсом не будут иметь никаких проблем).
Закон делает все, чтобы не дать оппозиции возможности
следить за ходом голосования и подсчетом голосов – для
этого наблюдателям от общественных объединений запрещают
доступ на выборы и планируют в массовом порядке применять
сканеры и электронное голосование, которое практически
нельзя проконтролировать. И так далее.
Можно ли изменить эту ситуацию? Думается, что можно.
Но для этого надо, чтобы граждане начали воспринимать
нарушения на выборах как нарушение СВОИХ прав, а не нарушение
прав кандидатов или партий.
Когда власть организовала монетизацию, граждане в массовом
порядке вышли на улицы, потому что поняли: покусились
на ИХ права. Когда же власть фальсифицирует выборы всех
уровней – массовых протестов что-то не видно.
Правда, на Украине, в Грузии и в Киргизии их тоже до
некоторых пор видно не было. А потом вдруг стало видно
– да так, что не помог никакой административный ресурс.
Неужели мы хуже бывших собратьев по Союзу?
Борис ВИШНЕВСКИЙ
