Евгений ЯСИН:

«Либеральная миссия» открывает проект «После империи». Первый ситуационный анализ в рамках проекта посвящен роли России на пространстве СНГ. В последнее время выборы сначала в Грузии, а потом на Украине, в Молдавии, в Абхазии и победа на них сил, не поддерживавшихся Москвой, актуализировали вопрос о стратегической ориентации России, ее месте и роли в постимперском пространстве. Проблематичными становятся и ее претензия на доминирование в СНГ, и судьба самого СНГ. Ставка европейских стран СНГ на интеграцию в объединенную Европу и ее институты означает выбор этими странами иного, чем нынешний российский, вектора развития.

При этом Россия была политическим лидером на постсоветском пространстве до тех пор, пока придерживалась демократического курса. Сегодня она утратила это моральное право в силу того, что стала проводить постимперскую политику.

Андрей ПИОНТКОВСКИЙ (директор Центра стратегических исследований): «Российская элита с самого начала видела в СНГ возможность если не неоимперского реванша, то, по крайней мере, некой неоимперской иллюзии»

Безумная и конъюнктурная предвыборная идея Чубайса о «либеральной империи» в принципе могла бы реализоваться в том случае, если бы Россия выступила как лидер либеральных и демократических преобразований на постсоветском пространстве. Эта идея привела бы к лучшим результатам, в том числе и с точки зрения позиций на постсоветском пространстве.

Еще в 1960 году в своем знаменитом эссе о Советском Союзе Андрей Амальрик говорил, что так же, как принятие христианства, продлило жизнь Римской империи на 300 лет, принятие коммунизма на 70 лет продлило жизнь Российской империи. Это действительно так, потому что Российская империя распалась в 1917 году и была восстановлена в 1920 году, причем фактор военной силы не был решающим. Вышедшая из Гражданской войны Красная армия по своему потенциалу уступала тем же британским войскам. Главным было возникновение коммунистической идеи, той псевдорелигии, которая позволила восстановить Российскую империю. Когда эта идея умерла в 1960-х - 1970-х годах, то стратегически Советский Союз был обречен, а время и формы его распада были только вопросом времени.

История предоставила параллельный пример – распад Югославии. Там коммунистическая идея и воля Тито соединили воевавших друг против друга хорватов и сербов. Распалась же эта империя по-другому, потому что подавляющее большинство сербского населения, которое поддержало Милошевича, хотело, если уж не удается сохранить югославскую мини-империю, сохранить большую Сербию, то есть отрезать себе от всех соседей по большому куску.

Такой сценарий мог победить и в России. Собственно, путч ГКЧП был началом такого сценария: в заявлении «путчистов» не было коммунистических лозунгов, только претензии к развитию событий – потеря великого государства, распад и т. д. Если бы эти настроения победили, то Советский Союз распался примерно так же, как и Югославия.

Однако Ельцин и российская элита избрали тогда путь цивилизованного развода. Инструментом этого развода стало Содружество независимых государств. Именно так его воспринимали и большинство соседей России. Они в этом институте видели возможность воспользоваться определенными экономическими преференциями, прежде всего не мировыми, а внутрироссийскими ценами на энергоносители. Российская же элита с самого начала видела в СНГ возможность если не неоимперского реванша, то, по крайней мере, некоей неоимперской иллюзии.

Неоимперская концепция была предельно четко сформулирована в печально известном документе «СНГ: начало и конец Истории» К. Затулина и А. Миграняна. В нем утверждалось, что Россия нуждается в наднациональных структурах СНГ как в инструменте доминирования, что она должна поддерживать локальные конфликты как рычаг давления на соответствующие правительства, не стесняться свержения правительств, использования разжигания этнических конфликтов. Если властью неоимперская политика осуществлялась не достаточно последовательно, то идеологически именно она все время проводилась.

Соседи России великолепно использовали все ее неоимперские комплексы - каждый решал свои задачи. Например, наиболее активным идеологом различных евразийских инициатив был Назарбаев, который решал сложнейшую задачу сохранения Казахстана как государства. Оно имело наиболее уязвимую этногеографическую структуру, так как Северный Казахстан населен почти полностью русскими и украинцами. Назарбаев окончательно решил эту задачу, подписав недавно соглашение о границе. И, уверяю вас, его активность сейчас резко утихнет.

Кроме неоимперской иллюзии, остроты конфликтам добавило видение этого пространства как поля соперничества Запада и России, навязывание своим соседям выбора «или мы или Запад», что проявилось, например, во время украинского кризиса.

Насколько реальна перспектива распада СНГ и насколько целесообразно, с точки зрения стратегических интересов России, его сохранение? СНГ, на мой взгляд, сейчас неработающая организация. Его иногда сравнивают с Европейским союзом. Мне кажется, это абсолютно неадекватное сравнение. Скорее его можно сравнить с Британским содружеством. Некий клуб, где иногда люди собираются и рассуждают о сохранении общего культурного пространства. Такие культурологические задачи, конечно, должна выполнять какая-то организация, но не столь помпезная и затратная.

Россия платит деньги в виде экономических субсидий, в частности, той же Белоруссии, за сохранение имиджа даже не империи, а некоей иллюзии империи. Последние переговоры России и Украины все время возвращаются к идее единого экономического пространства. Центральная идея такого пространства – свободная экономическая зона. Украина действительно заинтересована в свободном экономическом пространстве, что означает российский рынок для ее металла, сахара, других экспортных товаров, и в то же время сохранение внутренних цен на энергоносители. Россия, при всей идеологической демагогии об интеграции, совершенно не заинтересована в ней экономически. Интерес России чисто политический, и даже не политический, а психологический – создание некоторых наднациональных институтов, которые позволили бы сохранять в сознании квазиимперскую иллюзию. Прежняя украинская власть, возможно, согласилась бы на какую-то форму подобного наднационального органа за предоставление зоны свободной торговли в том объеме, который нужен Украине. Интересы партнеров при этом не взаимодополняются, а противоречат друг другу.

Евгений ЯСИН:

Свободная экономическая зона в прошлом году дала Украине рост 12,5% ВВП, который на 90% обеспечен увеличением экспорта в Россию. В этом есть некий стратегический момент. В свободной зоне - свободная конкуренция.

Эмиль ПАИН (генеральный директор Центра этнополитических и региональных исследований): «Кроме имперской политики удержания, Россия ничего не могла и не может предложить»

В нынешней ситуации меня скорее привлекает российская политика в отношении СНГ – не по целям, а скорее по ее результатам. Россия невольно отталкивает от себя бывшие союзные республики, а поскольку существует еще полюс притяжения в виде Запада, то понятно, куда направятся эти республики. У России нет цели движения, а у них она появляется, потому что, кстати говоря, одним из источников успеха развития восточноевропейских стран, было именно бегство от империи, что позволяло им выдержать шоковую терапию и уменьшало вероятность возврата к социализму в собственных странах. А для России эта политика позитивна уже потому, что уход бывших членов союзно-имперского братства снижает амбиции российского общества.

В 1990-х годах у России был шанс возглавить процесс демократического развития и повести за собой страны СНГ. Но она его не реализовала в отношении не только внешнего, но и внутреннего пространства. Россия и внутри империя, в которую входят значительные территории прежних колониальных завоеваний. Говорить о России как о постимперии так же неверно, как и употреблять термин «постсоветская», потому что происходят ресоветизация и реимпериализация. Россия для Украины и для Грузии осталась тем же Советским Союзом. По самой фактуре она была менее пригодна на роль лидера, чем, скажем, Украина. Кроме того, российская элита, включая самую демократическую и либеральную, была и остается имперски настроенной и в этом смысле идея либеральной империи, сам термин «либеральная империя» многое объясняет.

Следует также отметить, что единого определения империи не существует. Новая наука империология возникла уже после распада СССР, да и сам Советский Союз стали называть империей тоже только после распада. В теории модернизации главный признак имперскости - наличие некоего наднационального, надобщественного режима, который удерживает сообщество только методами силового давления. В этом смысле империя может быть либо либеральной, либо использовать силовое удержание, а вместе никак не получается.

Так или иначе, кроме имперской политики удержания, Россия ничего не могла и не может предложить. Для многонациональных стран существует опасение, что российская политика будет «подкладывать мины» под сложности их внутреннего устройства. Но выгоды из этого не получится. Абхазия, например, заинтересована в России, когда та ругает Грузию, но перейти под крыло России не стремится. Кроме того, Россия не справится с затратами, которые нужны на освоение Абхазии. Ей бы не потерять Кабардино-Балкарию.

На мой взгляд, в ближайшие годы Россия будет пытаться удержать то, что у нее осталось, потому что процессы вблизи той же Абхазии и Южной Осетии развиваются стремительными темпами. Еще несколько лет назад трудно было представить себе, что может что-то случиться в тишайшей Кабардино-Балкарии или в Карачаево-Черкессии.

Я полагаю, что какое-то объединение в постсоветском пространстве возникнет. Но, на мой взгляд, лидером этого объединения будет не Россия. У Украины сегодня больше шансов на то, чтобы возглавить оставшееся пространство или, по крайней мере, его часть. Она может быть тем, чем Россия исходно не могла бы быть, так как готова взять на себя функцию представителя Запада в этом полушарии. Украина поставила себе цель войти и в НАТО, и в Европейский союз, и, теоретически говоря, может туда войти в силу компактности, большей цивилизационной близости к этим обществам. Поставив такую цель, она может выполнять некую привлекательную функцию для остальных – тем, что она форпост Запада в этом мире, что на нее можно опереться в противостоянии с Россией, что ее можно использовать как локомотив, который повезет присоединившиеся «вагоны» в направлении Запада. Поэтому я не исключаю, что, наконец, вернется Киевская Русь.

Александр Гольц (военный аналитик, заместитель главного редактора «Еженедельного журнала»): «Решение задачи о сохранении единого военного пространства СНГ тормозится из-за иррациональной позиции России»

По мере сокращения поля демократии, в России теряется даже намек на рациональный подход в сфере оборонной политики. Если оценивать весьма неоднозначный опыт 1990-х годов, наша оборонная и военная политика в отношении стран СНГ была, по меньшей мере, рациональной. После распада Советского Союза, еще несколько месяцев существовали Объединенные Вооруженные Силы СНГ. Это был последний атрибут единой страны, сыгравший чрезвычайно важную роль. В этот период удалось вывести, иногда в нарушение всех соглашений, некоторые системы вооружения, а также тактическое ядерное оружие с территорий стран СНГ.

Рационализм такой политики проявился в конфликтах, начавшихся в 1990-х годах, – юго-осетинском, абхазском, приднестровском, инициатором возникновения которых была не Россия. Уже потом появилась идея об использовании этих конфликтов в отношениях со странами СНГ. В тот момент военная сила России сыграла весьма позитивную роль. Конфликты, конечно, не были урегулированы, но, как минимум, прекратилось кровопролитие. Более того, была стабилизирована внутренняя ситуация и в Таджикистане, и в Грузии. К примеру, после абхазской катастрофы, когда звиядисты двигались по направлению к Тбилиси, российские десантники по приказу многими проклинаемого сейчас бывшего министра обороны Грачева перерезали основную железнодорожную линию и тем самым решили проблему.

При этом если задаться вопросом, существуют ли сегодня серьезные военно-стратегические интересы для России в отношении СНГ, то, на мой взгляд, угрозы безопасности России исходят с территорий стран СНГ. Так, в Средней Азии с ее крайне неустойчивыми, разной степени авторитарными режимами и одновременно чудовищной бедностью возможны любые события. Не снята и проблема исламского радикализма. Россия не имеет оформленной границы с этими странами. Так, многие тысячи километров российско-казахской границы абсолютно открыты. Печальный опыт 1990-х годов показывает, какими последствиями грозит России внутренний конфликт на территории Закавказья или центрально-азиатских республик. Беженцы, наркотики, возрастающие темпы переброски оружия в ту и другую стороны - это очень серьезные проблемы, и я бы не стал так легкомысленно отвергать идею военного присутствия на территории этих государств.

Это подход не иррационально имперский, а вполне рациональный. Россия не заинтересована во внутренних конфликтах на территории пограничных с ней стран сугубо из собственных военно-стратегических интересов. В случае возникновения конфликта Россия должна иметь возможность вмешаться в него на ранней стадии, что и было сделано в 1993 году в Грузии.

Итак, у России есть вполне рациональные военно-стратегические интересы на территории СНГ. Если бы Россия разумно подходила к их реализации, то налицо была бы иная ситуация. Проблема в том, что, имея рациональные цели, Россия подходит к их реализации совершенно нерационально. Урегулировав или стабилизировав конфликты в СНГ, она начала угрожать государствам, на территории которых эти конфликты происходили. Велись постоянные игры с сепаратистами. Россия стала или периодически становится участницей одной из сторон конфликта вместо того, чтобы быть третейским судьей. Напомню, что в период перемирия и в Карабахе, и в Абхазии, Россию воспринимали как третейского судию. Но Россия этот статус благодаря играм с миротворцами потеряла.

Рациональный ответ на эти вызовы можно было бы дать, если бы Россия оказалась способна предложить государствам СНГ какую-то концепцию внятного военного сотрудничества. На самом деле такой концепции предложено не было. Например, с момента создания Организации договора коллективной безопасности было неясно, чему она служит.

Модели нормального сотрудничества в военной сфере предложено не было потому, что как только об этом заходила речь, сразу возникал вопрос «против кого» это будет направлено. Внятную концепцию обороны постсоветского пространства Россия не могла выдвинуть по разным причинам. Единственный квазиуспешный план, который, по крайней мере, не был отвергнут, это очень странный проект создания объединенной системы ПВО. Главными участниками его являются центрально-азиатские государства. Никакой угрозы воздушного нападения для этих государств не существует: ракеты НАТО в Европе уничтожены 15 лет назад по договору о ракетах средней и меньшей дальности. Это символическое участие показывает, что Россия оказалась не в состоянии реализовать свои приоритеты ни организационно, ни идеологически.

В результате того, что Россия не смогла предоставить реальной концепции обороны, происходит колоссальная потеря всех потенциальных и реальных союзников России. Все, что Россия смогла сделать в этой области за последние 13 лет, это соглашение, которое, может быть, будет подписано в мае, в летний саммит СНГ, о преференциях при прохождении образования офицерами стран СНГ, а также соглашение о том, что при ремонте военной техники будут сделаны некие налоговые и таможенные скидки. Внятный план военной реформы существует, и то на бумаге, лишь у Украины. Считалось аксиомой, что перестройка силовых структур на территории СНГ немыслима. Украина представила план цивилизованного реформирования своей армии. Уже принято решение о сокращении срока службы и объявлено, что в 2010 году завершится переход к профессиональной армии. Военное руководство России твердо стоит на том, что российская армия никогда целиком не будет формироваться на контрактной основе. Отходят даже такие, казалось бы, лояльные и зависимые от России в военном плане страны, как Таджикистан, который потребовал вывода наших пограничников и который ставит все более жесткие требования относительно условий существования 201-й дивизии Вооруженных Сил РФ, охраняющей один из участков таджико-афганской границы.

Решение задачи, которая была когда-то поставлена и в известной степени реализована в 1990-х годах о сохранении единого военного пространства СНГ, в настоящее время из-за иррациональной позиции России тормозится.

Евгений ЯСИН:

Россия была лидером и в осуществлении реформ, и в развитии демократии, и в выборе политической линии, но она ничего не предприняла для закрепления этой позиции внутри страны. Только тогда она имела бы право кого-то учить. Россия должна выработать определенную политику в отношении бывших союзных республик. А стремление иметь дело исключительно с правительствами и ни в коем случае с оппозицией, нежелание доказывать собственную лояльность - это не политика. Если Россия рассчитывает на роль лидера в силу своего, может быть более высокого культурного уровня, она должна отказаться от присущего ей постимперского синдрома и любых попыток сохранить зону своего влияния.

Дмитрий ФУРМАН (профессор, доктор исторических наук, Главный научный сотрудник Института Европы РАН): «На постсоветском пространстве может быть только два процесса: если интеграции, то имперской направленности, если дезинтеграции, то путем ухода от России»

Есть интересное определение, что СНГ - это «СССР-light». Думаю, можно сказать, «super-light», потому что уже СССР был облегченной версией империи, несмотря на тоталитарную идеологию. Россия была империей русского народа, СССР же в самом своем названии содержал некую интернационалистическую неопределенность. От Российской империи он унаследовал, во-первых, пространство и существующее на этом пространстве соотношение этнических групп и, во-вторых, централизованное деспотическое государство. Несмотря на любую интернационалистическую идеологию, даже совершенно искреннюю, начинает проступать логика этих двух условий. Если есть большинство русских, окруженных другими народами, и если есть естественный унитаризм этого государства, его центр Москва, обязательно восстанавливается имперская идеология и снова начинается русификация. Но полностью восстановить прежнюю имперскую идеологию и ту имперскую Россию, которая была, уже невозможно, поскольку изменились социальные и политические условия.

В СССР продолжались процессы, которые шли в Российской империи. С одной стороны, это процесс русификации, построения великой русской нации, с другой – контрпроцесс образования различных наций, которые постепенно становились относительно жизнеспособными. Распад Российской империи во время революции выявил именно относительную жизнеспособность этих наций. Финны, поляки вообще вышли из состава России, украинцы попытались создать что-то собственное. В рамках СССР эти процессы продолжались и за период существования СССР они продвинулись далеко вперед.

Так, если сравнить распад Российской империи с распадом Советского Союза, то, например, украинцы не создали ничего жизнеспособного в 1917 году в отличие от 1991 года, когда все было готово для образования самостоятельного государства. Другое дело, что шел процесс русификации, поэтому налицо были такие парадоксы, как возникновение жизнеспособного белорусского государства при утрате белорусского языка.

На пространстве бывшего СССР, при нынешнем соотношении сил и исторической памяти, не может быть интеграции по типу Евросоюза или иной формы, кроме объединения вокруг России. И СНГ, поскольку оно есть и поскольку в нем сохраняется имманентная этому пространству структура, не может не повторять, с одной стороны, прежних отношений с естественным центром в Москве, а с другой стороны, в нем продолжаются те вековые процессы, которые шли и в Российской империи и в СССР.

Превращение некоторых наций в жизнеспособные не было завершено к моменту распада СССР, этот процесс продолжался еще все постсоветские годы. В 1991 году многие нации сами не верили в свою независимость, которая на них свалилась. Сложилось представление о том, что Россия – все равно естественный центр и от нее никуда не деться. Действительно, Грузия и Азербайджан не являлись теми жизнеспособными образованиями, которыми являются сейчас.

На мой взгляд, на постсоветском пространстве может быть только два процесса: если интеграции, то имперской направленности, если дезинтеграции, то путем ухода от России. К сожалению, такова логика этой территории.

Сохранение СНГ сыграло положительную роль для России. Страна, на которую свалился распад СССР, которого она не предполагала и не хотела, но спровоцировала, естественно переживала сложный период. Были две возможности направления, стремления к реваншу. Первая по типу Веймарской Германии и Сербии, т. е. захватывать населенные русские территории, как, кстати, у Гитлера, мотивация действий которого была достаточно демократическая – право нации на самоопределение. Это был вполне реальный вариант. Если бы не было СНГ, которое просто не могло быть не чем иным, как объединением с естественным центром в Москве, Россия могла пойти по значительно более страшному пути. СНГ спасло страну от югославского варианта.

И в России, и в СНГ идут сложные процессы становления элит. В СССР постепенно выкристаллизовывались жизнеспособные политические образования, партийные верхи которых начинали задумываться о введении поста президента. Но в то же время эти образования были основаны на советской системе, и у власти всегда присутствовал страх потери своих постов. Именно на этом базируется дезинтеграция и интеграция в СНГ. По мере того как возникали жизнеспособные, в какой-то степени демократические общества, происходила дезинтеграция. Но, поскольку на большей части территории СНГ, кроме Украины, Молдавии и Грузии, существовали однотипные режимы имитационной демократии, то их лидерам нужен был некий жандарм, хотя бы и символический.

Предположим, в стране все хорошо. Так, Гейдар Алиев, будучи еще не очень больным постоянно говорил о вхождении в НАТО, об ориентации на Запад. Когда же ему стало плохо и возникла перспектива смены власти, которую Запад мог и не одобрить, это уже стало опасным. Появилась необходимость в России. То же произошло и на Украине с Кучмой. При всем своем естественном стремлении к независимости есть страх за свое положение. Кроме прочего, СНГ играло роль Священного союза для поддержания постсоветских элит. Это можно было наблюдать много раз. Например, наблюдатели из ОБСЕ, из ЕЭС утверждали, что выборы прошли с нарушениями, российские же наблюдатели заявляли, что все замечательно.

К настоящему моменту вся деятельность СНГ сведена к тому, что раз в год будут встречаться руководители входящих в него стран для обсуждения возникших проблем. Содружество скоро превратится в тусовку, и это вполне естественный вектор его развития.

Точно также естественна и эволюция российского режима, суть которого была определена еще в 1991 года. Это видели не все, но, по сути, он был задан и развивался в обозначенном направлении. Если бы Россия стала демократической страной, то не существовала бы проблема интеграции, потому что для демократических стран в этом регионе естественна интеграция в Европу, в НАТО. Теоретически можно представить себе какие-то предварительные образования, но речь не идет о серьезной интеграции. И, наоборот, именно то, что Россия пошла по пути безальтернативного режима имитационной демократии, того же пути, по которому пошли почти все, обеспечило России главную роль на постсоветском пространстве.

Евгений ЯСИН:

Я не настаиваю, что Россия в 1992 году была настоящим демократическим и либеральным государством. Я также не настаиваю на том, что если бы она стала таковой, то она бы способствовала интеграции, притяжению. Сегодня есть некое новое явление в СНГ. Оно заключается в том, что в Грузии и на Украине (не сомневаюсь, что и в Молдавии будет что-то происходить, а может произойти и в Армении) начался вполне естественный процесс тяготения к Западу. Если Россия – не демократическая страна, то она противодействует этому движению и проигрывает. Если предположить, что в России бы не было путинского этапа и такого закручивания гаек, не было такого ренессанса имперской политики, который проявился в последние годы, то ситуация была бы иной. Мне кажется, что для России в смысле сохранения своего международного влияния нет никакой альтернативы, кроме демократической.

Переходим ко второму кругу нашей дискуссии, который посвящен перспективам России в постимперском пространстве в нынешних условиях и значению для нее последних событий в странах СНГ.