Директор Центра международной безопасности Института мировой экономики и международных отношений РАН, член комиссии ООН по проблемам оружия массового уничтожения Алексей Арбатов в интервью «Росбалту» рассказал об угрозе распространения ядерного оружия и дал свою оценку состояния российских Вооруженных Сил.

- 3 мая в Нью-Йорке открылась конференция ООН по Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). На форуме обсуждаются варианты совершенствования договора с учетом новых военных и политических реалий. Какие изменения могут быть внесены в этот документ?

- О корректировке самого договора речь пока не идет. ДНЯО является одним из краеугольных камней нынешней системы международной безопасности. Он объединяет 189 стран мира, его участники — практически все государства-члены ООН, за исключением Индии, Пакистана, Израиля и, с недавних пор, Северной Кореи. За 90-е годы к ДНЯО присоединились 40 стран. В 1970 году о таком успехе никто даже не помышлял. Тем не менее, для многих сегодня очевидно, что договор нуждается в определенной адаптации к новым условиям. Тревогу вызывают несколько обстоятельств.

Во-первых, страны, не охваченные ДНЯО, — это государства Южной Азии, Ближнего и Дальнего Востока, т.е. как раз тех регионов мира, где наиболее высока вероятность военных конфликтов, в том числе с применением оружия массового уничтожения (ОМУ).
Во-вторых, выяснилось, что предусмотренные договором механизмы не позволяют обеспечить надежный контроль в сфере экспорта/импорта ядерных материалов и технологий.
В-третьих, всё большее недовольство проявляют неядерные государства-члены договора, потому что они считают, что страны, входящие в «атомный клуб», не выполняют своих обязательств по разоружению, тогда как в основу ДНЯО была положена своего рода «сделка века»: ядерные державы разоружаются, а неядерные отказываются от приобретения ОМУ и пользуются благами мирного атома.
В-четвертых, серьезные претензии предъявляются к МАГАТЭ в связи с недостаточностью контроля над атомными программами неядерных государств-членов договора (Ливия, Иран, Ирак до войны), а Протокол 1997 года о более жестком контроле не приняла еще половина участников ДНЯО.

И, наконец, последнее. Опыт Северной Кореи (которому могут последовать другие государства) показал, что можно ничего явно не нарушать, строить атомные электростанции, набираться экспертных знаний, осваивать технологии, накапливать ядерные материалы, а потом открыто выйти из договора и объявить о том, что государство будет создавать атомное оружие.
Статья 10-я ДНЯО допускает возможность выхода из соглашения с уведомлением за три месяца. И такой способ примкнуть к договору, получить от него всё, что нужно, а потом в одностороннем порядке сложить с себя всякие обязательства по нераспространению ОМУ и приступить к испытаниям атомной бомбы, сейчас является предметом острой озабоченности экспертов ООН и политиков.

- Насколько реальна угроза создания Северной Кореей атомной бомбы?

- Более чем реальна. То обстоятельство, что КНДР располагает технологиями производства ядерного оружия и на данный момент имеет в наличии некие взрывные устройства, ни для кого не секрет. Однако, поскольку испытаний пока не проводилось, уверенности в том, что корейцы смогут произвести ядерный взрыв, до сих пор нет. Но никто не сомневается, что эти устройства у них есть. Они сделаны на основе оружейного плутония, который Северная Корея незаконным образом выделяла из отработанного топлива атомных электростанций (и особенно интенсивно — после выхода из ДНЯО и изгнания инспекторов МАГАТЭ). Специалисты спорят лишь о том, сработают эти устройства или нет, и являются ли они только устройствами для испытания ядерного оружия, или же представляют собой боезаряды, которые могут быть поставлены на баллистические носители.

- Какие военно-политические последствия для России и дальневосточного региона будет иметь присоединение КНДР к «атомному клубу»?

- Прежде всего, с этим не пожелают мириться Соединенные Штаты. В случае успешного испытания Пхеньяном атомной бомбы, они могут нанести превентивный удар по ядерным объектам КНДР. Скорее всего, крупномасштабной военной операции, как в Ираке, не будет. Никто не захочет воевать на суше с миллионной северокорейской армией. Однако нанесение высокоточных ударов с воздуха по хранилищам с плутонием, ключевым военно-промышленным объектам и атомным станциям — это вполне реальный сценарий.

Но даже если противостояние США и КНДР не выльется в военный конфликт, долговременные последствия создания Северной Кореей атомной бомбы могут быть самыми неприятными. Велика вероятность, что вслед за Кореей ядерным оружием решит обзавестись Япония. Огромный экономический и научно-технический потенциал этой страны позволит ей за несколько лет стать ведущей ядерной державой. Примеру Японии могут последовать Южная Корея и Тайвань. В ответ на это Китай, скорее всего, предпримет форсированное наращивание своего ядерного потенциала, что резко изменит стратегический баланс сил в Азиатско-Тихоокеанском регионе, да и во всем мире.

Кроме того, существует опасность попадания ядерного оружия в руки террористов. Никто ведь не может дать гарантию, что та же Северная Корея не начнет экспортировать ОМУ или материалы, необходимые для его производства, скажем, в арабские страны. Террористам достаточно будет нескольких десятков килограммов оружейного урана, чтобы собрать одно или несколько взрывных устройств, тайно перевезти их и разместить в больших городах. Одну бомбу взорвут в пустыне для устрашения — и пожалуйста, весь мир на коленях перед террористами. Кто посмеет им что-либо возразить, если они заявят, что в Москве, Вашингтоне, Париже, Лондоне и других городах заложены эти взрывные устройства? К сожалению, Договор о нераспространении ядерного оружия не устраняет такой опасности.

- Каково, на ваш взгляд, нынешнее состояние российского ядерного потенциала и обычных вооружений?

- Наш стратегический арсенал продолжает оставаться ключевым элементом системы национальной безопасности — просто потому, что до настоящего времени его удается поддерживать в более-менее приемлемом состоянии, чего нельзя сказать о силах общего назначения. Наличие у России ядерного оружия позволяет ей на законном основании считаться военной сверхдержавой. Хотя надо признать, что этот статус мы постепенно теряем. У нас идет стремительное сокращение стратегических и тактических ядерных сил, оружие устаревает и огромными партиями выводится из боевого состава, а на смену делается очень мало. И это будет продолжаться в ближайшие 10-15 лет.

Однако ОМУ имеет крайне ограниченный спектр применения. Оно хорошо для престижа, для предупреждения широкомасштабной войны, отражения ядерной агрессии. Но всем понятно, что это чисто гипотетические угрозы. В реальности мы сегодня сталкиваемся с иного рода проблемами и опасностями — это локальные военные конфликты, терроризм и т.п. И здесь наша армия и другие силовые структуры, к сожалению, всё чаще обнаруживают свою полную несостоятельность и беспомощность.

Почему это происходит? Видимо, потому, что военная реформа в наименьшей степени затронула Вооруженные Силы. Сначала они спонтанно разваливались, сокращались и выводились из других стран на российскую территорию, потом, в конце 90-х годов, армию попытались реформировать достаточно разумным способом, но всё подорвал экономический кризис, уполовинивший военный бюджет. Затем пришла новая власть, которая, по существу, отдала реформу на откуп военной бюрократии, а любая бюрократия всегда действовала по принципу «изменять, ничего не изменяя». В результате мы имеем армию численностью 1 млн. 200 тыс. человек, которую не в состоянии прокормить, оснастить и вооружить.

- Какой же, по вашему мнению, должна быть численность российской армии?

- Оптимальный вариант — 500-600 тыс. Но это должны быть хорошо обученные, владеющие современным оружием и техникой, обеспеченные жильем профессиональные военные кадры. Вот мы сейчас создаём части постоянной боевой готовности — они будут укомплектованы контрактниками и насчитывать где-то 170 тыс. человек. Встает вопрос: почему 170 тыс. и зачем нам остальная армия? Чтобы деньги тянуть? Армия, которая не может воевать, выполнять современные боевые задачи с минимальными потерями и с максимальным эффектом...

Достаточно вспомнить Чечню. За две кампании мы потеряли там 50 тыс. убитыми и ранеными. Может, с чеченцами не справилась бы никакая армия, особенно в противопартизанской войне, но такие огромные потери армии передовых военных держав в локальных операциях не несут. Вот вам индикатор состояния наших ВС.
Может, вместо 170 тыс. профессиональных военных и еще 1 млн. никому не нужных армейских «нахлебников» лучше было бы иметь боеготовую армию в 500 тысяч? Миллион солдат и еще несколько миллионов резерва нужны для новой мировой войны, но такую угрозу призвано сдерживать наше ядерное оружие.

- В настоящее время Россия тратит на оборону около $18 млрд. (военный бюджет 2005 года — 530 млрд. рублей). Большая часть этих средств идет на содержание армии (зарплату военнослужащим, обмундирование, продовольствие) и лишь 20-25% — на развитие (перевооружение, ремонт, капитальное строительство, НИОКР). Достаточно ли этих 25 процентов для поддержания боеспособности Вооруженных Сил?

- При большом военном бюджете, как в США, который раз в 15 превосходит российский, и при благополучном состоянии самих ВС, которые не нуждались бы в масштабном реформировании, этих 20-25% было бы вполне достаточно. Однако наш весьма скромный бюджет и задачи военной реформы диктуют свои требования. Как минимум 40-45% нам следовало бы тратить на закупку боевой техники, научно-исследовательские разработки и капитальное строительство. Но при наличии армии в миллион с лишним человек это нереально: мы же не можем не кормить солдат и не платить офицерам.

Значит, нужно за счет сокращения армии уменьшить расходы на текущее ее содержание и увеличить — на инвестиции. Ведь сегодня лучшая продукция ВПК, самые передовые системы оружия, которые остро необходимы нашим ВС (фронтовая авиация, боевые вертолеты, разнообразное неядерное ракетное оружие — то, что решает исход любого локального военного конфликта), поставляется, главным образом, за границу. Выходит, Россия вооружает чужие армии, а свою обделяет.

- В прошлом году президент Владимир Путин заявил, что в ближайшем будущем на вооружении у России появится новая ракетно-ядерная система, аналогов которой в мире нет. Известно ли вам что-либо об этом оружии? В чем его преимущество?

- Об этом известно довольно мало. Эксперты полагают, что речь идет о межконтинентальных ракетах, несущих боеголовки, способные маневрировать на большом участке траектории, что делает их уничтожение в полёте затруднительным или невозможным. В принципе, разработки такого рода системы ведутся в России уже давно. «Маневрирующие» ракеты, по замыслу наших конструкторов, должны были «подныривать» под космический эшелон американской ПРО, как она планировалась в 80-е годы Рейганом. Однако программа «звездных войн» так и не была реализована.
Чтобы успешно преодолевать противоракетную оборону США, развитие которой легко спрогнозировать на 15 лет вперед, нам не требуется принципиально новой системы, тем более что неизвестно, насколько неуязвима она будет на старте и какое количество ракет, при существующих финансовых возможностях, мы сумеем развернуть (сейчас, из-за нехватки средств, мы ежегодно принимаем на вооружение всего по 4 ракеты наземного базирования).

Вместо этой экзотики, с учетом реально прогнозируемых угроз, достаточно модернизировать уже существующие вооружения и расширить объем их производства. Я имею в виду мобильные системы «Тополь-М», которых у нас сейчас порядка 40 единиц. Это эффективное и высокоживучее оружие, которое не может быть уничтожено внезапным ударом на маршрутах боевого патрулирования. Ракету «Тополь-М» можно оснастить разделяющейся головной частью, что повысит ее способность преодолевать любую ПРО, которую США в состоянии будут развернуть за это время. Таким образом, я считаю, что новейшая стратегическая система, о создании которой объявил Путин, сегодня нам просто не нужна.

То же самое можно сказать о строительстве трех подлодок, которые дай Бог если будут спущены на воду в течение 10 лет. Это просто выбрасывание денег на ветер (точнее, в воду). У СССР в свое время имелось 60 стратегических атомных подлодок — тогда можно было как-то рассчитывать на этот флот. Из этих 60-ти субмарин 10-15 постоянно находились на боевом дежурстве в океане. А сегодня, если мы прибавим к тем 5-6 самым современным лодкам, которые у нас есть, три, которые строятся, получится 8-9. Тогда одна-две лодки будут у нас находиться в море, рискуя даже в условиях обычного конфликта в любой момент быть уничтоженными противолодочными силами другой страны.

- Подводя итог, как бы вы охарактеризовали боеспособность российской армии?

- Чтобы отразить те угрозы, которые сегодня наименее вероятны или практически невероятны, боеспособность нашей армии и флота достаточно высока. Для решения остальных военных задач, с которыми России сегодня, как и многим другим государствам, приходится сталкиваться, наши Вооруженные Силы никуда не годятся. В этом смысле, реформа армии пока не состоялась и опять свелась к бюрократической профанации.