Маша Майерс: В этом часе мы с вами будем говорить на тему о подробностях задержания и содержания под стражей в Минске активистов молодежных движений России. Позвольте я еще раз представлю наших гостей. Илья Яшин – лидер молодежного «Яблока». Здравствуйте.

Илья Яшин: Добрый день!

Маша Майерс: И Михаил Романов – корреспондент газеты «Московский комсомолец». Здравствуйте.

Михаил Романов: Здравствуйте.

Маша Майерс: Давайте начнем с того, какова вообще была цель вашего визита в Минск 26 апреля?

Илья Яшин: 26 апреля – это традиционный день массовых выступлений белорусской оппозиции, под общим названием «Чернобыльский шлях». Довольно часто белорусские оппозиционеры приглашают к участию в этом мероприятии своих коллег из других стран, в том числе, из России, из Украины, из Польши, из Чехии. И, как правило, активисты разных демократических организаций присоединяются к ним, чтобы поучаствовать в этом мероприятии. Но в последние годы гостей Минска становится все меньше и меньше на таких акциях, просто потому, что выступления оппозиции традиционно заканчиваются столкновениями с минским ОМОНом и достаточно жесткими стычками и международными скандалами. То, что произошло в этом году – это наиболее громкий скандал. Но, в принципе, столкновение с минским ОМОНом – это такая традиционная ситуация. Мы поехали для того, чтобы выразить поддержку нашим белорусским друзьям. Мы прекрасно понимаем, как тяжело им сейчас приходится. Им гораздо тяжелее, чем нам, потому что мягкий авторитарный режим России никакому сравнению не поддается с откровенно диктаторским режимом господина Лукашенко.

Михаил Романов: Товарища, я бы сказал.

Илья Яшин: Как угодно. Наша московская милиция (уж сколько на нее «собак было спущено», во многом справедливо), но по сравнению с натасканным на избиение людей минским ОМОНом наша милиция кажется просто образцом цивилизованности, европейских норм.

Маша Майерс: Скажите, говорят, «санкционированный митинг», «несанкционированный митинг», если это происходит из года в год на протяжении уже 19 лет, то о чем здесь можно говорить вообще?

Михаил Романов: Дело в том, что акция под названием «Чернобыльский шлях» санкционирована была на 6 часов на площади Бангалор. До нее мы не дошли, потому что нас всех взяли на шествие. Объединенная гражданская партия, по чьему приглашению мы туда ездили, решила передать петицию Лукашенко в администрацию президента. Как раз все это происходило практически у администрации президента.

Маша Майерс: Почему вы не дошли до пункта назначения?

Михаил Романов: Нам преградил дорогу доблестный ОМОН Белоруссии.

Маша Майерс: А как это было непосредственно? То есть вам просто не дали пройти?

Михаил Романов: Если с самого начала, то ситуация была следующая. Мы, россияне, небольшой группой намеревались дойти до площади Октябрьская, но по пути (совершенно не скрываясь от нас) нас вела группа сотрудников КГБ Белоруссии. На каком-то этапе они приняли решение нас задержать. То есть нас доставили в первое отделение.

Илья Яшин: Тоже забавная была история, когда нас догнали две девочки. Пробегая мимо нас, одна резко схватила меня за рукав и сказала: «Ребят! Разбегайтесь! Вас всех сейчас будут брать!»

Маша Майерс: Даже так!

Илья Яшин: И в этот момент из-за угла появилась еще одна группа людей в штатском и милиционеров, которые предложили посмотреть наши документы.

Михаил Романов: В общем, доставили нас в первый отдел милиции города Минска, где в течение примерно 40 минут устанавливали наши личности, и у меня такое подозрение, что этих 40 минут хватило для того, чтобы связаться с российскими коллегами, спецслужбами. Так как треть «яблочников», которые приехали в Белоруссию, принимали в прошлом году участие в забрасывании красками нашего ФСБ, то их фамилии хорошо знают наши спецслужбы, поэтому все, по-моему, элементарно.

Маша Майерс: Михаил, но вы аккредитованы. Что значит, устанавливали наши личности? Вы же журналист газеты «Московский комсомолец», у вас была аккредитация, правильно?

Михаил Романов: У меня не было аккредитации, так же, как и у журналиста «Русского Newsweеk», у Леши Аметова. А как раз тот человек, у которого была аккредитация (это украинский журналист) до сих пор содержится в спецприемнике.

Маша Майерс: Давайте придерживаться хронологической последовательности. Вы оказались арестованными, что было дальше?

Илья Яшин: Нет, нет. В тот момент мы не были арестованы. Нас держали примерно минут 40 – час в отделении внутренних дел. Собрали документы, переписали их, как положено, разговаривали долго с кем-то по телефону за вот этим толстым стеклом в отделении милиции. Мы пытались скандалить, требовали статью закона, на основании которой нас задержали. С нами достаточно грубо разговаривали. Один из офицеров отвел меня в сторону и сказал, что если мы не успокоимся, когда он снимет форму и встретит меня за углом, никакие правовые нормы действовать уже не будут в принципе, поэтому мне стоит угомониться. Тем не менее, через час нас все-таки отпустили. Мы двинулись обратно на площадь Франциска Скорины, для того, чтобы посмотреть, что там происходит, и в этот момент, когда мы вышли на эту улицу (она выходит прямо к Октябрьской площади, где планировалось собрать основной актив оппозиции), там была такая своеобразная паника, кое-где уже появились оппозиционные белорусские флаги, запрещенные режимом Лукашенко. Народ, в общем, не очень понимал, что делать. Люди искали друг друга глазами, кто-то куда-то бежал, кто-то кричал. Я выцепил глазами знакомого оппозиционера, активиста гражданской партии Белоруссии. Он объяснил мне, что только что, буквально за 5 минут до нашего появления произошло то, что белорусы называют «хапун», это когда оппозиция пытается выстроить какую-то колонну, подъезжает автобус с ОМОНом, вырывается бригада ОМОНа и начинает выхватывать организаторов. Выхватывает организаторов, затаскивает их в автобус, и автобус уезжает. Ну, понятное дело, что когда координаторов и организаторов толпы забирают, то начинается некая такая своеобразная паника. В этот момент мы, скоординировавшись с нашими украинскими коллегами и оставшимися белорусскими организаторами, фактически взяли инициативу на себя. Мы попытались как-то организовать толпу, выстроили голову колонны, растянули заготовленную заранее растяжку «За нашу и вашу свободу!» - традиционный классический уже правозащитный лозунг. За нами выстроилось, наверное, человек 300, ну, может быть, 250 более или менее организованных людей, и мы организовали шествие по проспекту Франциска Скорины к оцеплению прямо перед Октябрьской площадью напротив Дворца Республики. Мы подошли в упор к этому милицейскому оцеплению с лозунгами: «Лукашизм не пройдет!», «Долой лукашизм!», «Нет фашизму!», «Свободу не остановить», «Долой фашизм!». И когда мы подошли к милиции, мы громко и внятно запели «Милиция с народом». В этот момент из-за угла десятками начали появляться сотрудники минского ОМОНа.

Михаил Романов: Вот, я хотел бы здесь дополнить важным обстоятельством. Российские участники этих событий были наиболее активными. И, только когда россияне взяли инициативу, к ним подключилось очень много белорусов. То есть это было нечто грандиозное. Впечатляющее зрелище. Лозунги были на русском, на белорусском, а позже (к нам еще присоединились украинцы) – и на украинском языке.

Маша Майерс: А сколько всего было народа, приблизительно?

Илья Яшин: Народа было очень много. Народа на проспекте было по моим оценкам больше тысячи. Но другой вопрос, что организовать шествие нам удалось не больше трехсот человек. Ну, понятно, потому что люди действительно боялись. Вы поймете прекрасно, почему они боялись. Когда мы подошли к милиции и начали скандировать: «Милиция с народом!», - за оцеплением начали появляться десяток за десятком бойцы ОМОНа, и офицер в мегафон командовал. Что-то гаркнет в микрофон – и они выстраиваются в какую-то боевую свинью, что-то гаркнет еще – они опускают забрала своих шлемов. Народ уже перестает скандировать, понимает, что «дело пахнет жареным». Офицер что-то снова гаркнул (какая-то новая команда) – бойцы оголяют дубинки. Народ начинает пятиться. Это уже было действительно достаточно нервно. Народ начинает пятиться. Какие-то уже панические возгласы сзади.

Маша Майерс: Ну, массовая истерия в толпе – вообще-то это быстро распространяется.

Илья Яшин: Да, да. Это было действительно достаточно страшно, потому что в ОМОН минский отбирают очень крепких людей. Такие лица, не изуродованные интеллектом, совершенно пустые глаза. И было очевидно, что эти люди готовы нас бить. Если те люди, которые стояли в оцеплении в милицейской форме, было видно, что их трогает лозунг «Милиция с народом!». Тех ребят, омоновцев, которые в своих шлемах оголяли дубинки, были видно, что они готовы бить и готовы к самым решительным действиям. Народ, конечно, постепенно начинала охватывать паника. Люди начали пятиться. Мы в первом ряду пытались держать строй постарались сцепить руки. Там были в основном украинцы, ребята из «Молодого фронта Белоруссии» и активисты молодежного «Яблока», «Обороны». Мы сцепили руки и пытались держать строй, чтобы просто люди не начали разбегаться. И, вот, очередная команда офицера – ОМОН рвется вперед, сминает свое же милицейское оцепление и просто начинает орудовать дубинками, ногами, врываясь в толпу, начинает выхватывать людей, тех, кто был наиболее активным. На моих глазах омоновец вырывает крест у священника, который стоял недалеко от меня, опуская ему пятерню на лицо. На моих глазах была смята тремя сотрудниками ОМОНа Марина Богданович, она руководитель минского областного отделения Объединенной гражданской партии Белоруссии, у нее десятилетняя дочь. На моих глазах хватают активистов молодежного «Яблока», «Молодого фронта». И, откровенно, просто избивают дубинками. В какой-то момент я просто посмотрел вокруг и понял, что вокруг меня одни омоновцы. Вот в этот момент мне, собственно, и заломили руки и, сопровождая ударами, погнали в сторону автобуса.

Маша Майерс: Под горячую руку и журналисты попали. Вы и ваш коллега из «Русского Newsweek»?

Михаил Романов: Вы знаете, у меня есть стойкое ощущение того, что нас брали целенаправленно. То есть из всех участвующих активно в митинге трехсот человек 14 граждан России, 5 граждан Украины и белорусов было там сколько?

Илья Яшин: Белорусов чуть побольше. Но просто для сравнения. Есть две самые активные организации Белоруссии – это «Зубр» и «Молодой фронт». У «Зубра» взяли 14 активистов, ровно столько же, сколько россиян и меньше взяли у «Молодого фронта». Там просто много людей отпустили, потому что они были несовершеннолетними.

Маша Майерс: Что было потом, уже после вашего задержания?

Михаил Романов: После нашего задержания нас всех увезли в автобусе с ОМОНом в Минское РУВД. Там больше трех часов шла процедура установления личностей. Кстати, я хотел бы еще заметить, что кроме активистов молодежного «Яблока» и «Обороны», там были еще и представители организации «Идущие без Путина» и «СПС» (один был активист «СПС»). Так вот, всех вызывали на допрос, где следователи не особо утруждали себя вопросами. Все обвинение, практически, строилось на рапорте омоновцев, которое буквально под копирку было списано. То есть буквально у всех были одинаковые обвинения.

Илья Яшин: Помимо всего прочего, со всех нас сняли отпечатки пальцев, нас подвергли видео экспертизе так называемой. Это когда вас ставят напротив линейки и снимают на камеру и на фотоаппарат, просят повернуться анфас, в профиль. Причем, это делали несколько раз. Уже после задержания приезжали сотрудники белорусского КГБ и повторяли эту процедуру.

Маша Майерс: А что такое суд, который состоялся над вами?

Михаил Романов: О! Это отдельная песня.

Маша Майерс: Но у нас не так много времени остается, к сожалению, поэтому я попросила бы вас и эту «отдельную песню спеть».

Михаил Романов: Больше было похоже не на суд, а на театрализованную постановку, где роли были уже распределены. Есть сведения о том, что одна девочка, которая не была задержана (она белоруска) видела на протоколах карандашом написанные сроки. Еще хотел бы обратить внимание. Давайте поговорим про фашизм? 12 и 15 суток, то есть самые большие сроки получили люди по фамилии Бурт и Зингер. Среди нас был еще один еврей, но, к счастью, у него фамилия была русская, что еще раз красноречиво говорит о том, что сроки устанавливали не те люди, которые…

Илья Яшин: Я можно еще одну мысль вставлю. Когда мы оказались в тюрьме, для нас было, мягко говоря, неожиданно, что мы получили такие большие сроки, потому что все, в том числе и оперативники, убеждали, что нас отпустят.

Маша Майерс: Большие сроки, это о чем идет речь? До 15 суток, да?

Илья Яшин: До 15 суток. Никогда такого практически не было, чтобы активистов из-за рубежа, участвовавших в акциях протеста, задерживали на такой долгий срок, как правило, их на следующий день депортировали в страны. Мы, конечно, были удивлены такими сроками, но, в принципе, были готовы, отсидеть, настраивались на то, чтобы отсидеть весь срок, который нам приписали. Когда мы в камере пытались разобраться, почему такие разные сроки: кому-то 8, кому-то 10, кому-то 15 суток. Мы, к своему удивлению обнаружили, что наиболее большие сроки получили люди, которые безусловно участвовали в акции, но не были самыми активными, не были организаторами, стояли среди нас. И когда мы попытались найти какое-то логическое объяснение, мы поняли, что это люди с еврейскими фамилиями.

Маша Майерс: Скажите, какова была позиция российского посольства в Белоруссии? И ваше освобождение на четвертый день после ареста, с чем это связано?

Михаил Романов: Глава МИД Украины Тарасюк незамедлительно, как только узнал, взял под особый контроль дело о пяти заложниках из Украины, находясь в командировке в Бразилии. Наш посол сказал, что двое суток он ничего не мог предпринять, потому что находился в командировке в Могилеве. То есть, таким вот, образом. И на мой прямой вопрос: «Где вы находились двое суток?» – Достаточно раздраженно посол сказал: «Может перед вами еще и отчитаться? Кому что-то не нравится – пожалуйста, в камеру, вас всегда ждут!»

Илья Яшин: Первые двое суток, которые нам пришлось провести в лукашенковских застенках, были достаточно серьезным испытанием.

Михаил Романов: Это были пытки. Давай вещи своими именами называть.

Илья Яшин: Нас, во-первых, разделили по национально-половому признаку. Всем белорусам выделили отдельную камеру, украинцам – отдельную, нам –отдельную. При этом девчонок задержали только из России. Им выделили отдельную камеру. Их было двое. Они две были в отдельной камере. Та камера, в которой находились мы, была такая каморка 8 х 8 метров, в которой было 12 парней (12 россиян). Ну, и все, как положено: деревянный жесткий пол, нары – это такое возвышение над полом, обитое железом с жесткими деревяшками, обитое сталью. В углу было то, что обычно называют парашей (извиняюсь за сленг). Соответственно, ничего нам положено не было. Нам не выдали ни туалетной бумаги, ни полотенец, ни простынь – ничего. Нам сказали, что на все это мы имеем право только в том случае, если нам это передадут наши родственники, друзья или кто-то еще. На наш вопрос, если нам никто ничего не передаст, нам сказали, что это ваши проблемы. Первые два дня, пока, наконец, российское посольство не удосужилось все-таки добиться того, чтобы нам организовали какие-то элементарные передачи, хотя бы самое необходимое, нам пришлось спать вот на этих жестких полах. Люди, откровенно, замерзали. У всех ломало тело. Кто-то начал заболевать. У одного из наших активистов температура достигла 37,5 градусов, но, слава богу, нам удалось ее сбить аспирином. Еще одна интересная деталь. Люди, которые сидят в спецприемнике, обязаны платить за то, что их там кормят, за то, что они там сидят.

Маша Майерс: Хм, вот это любопытно. Илья, у меня последний вопрос. У нас остается всего минута. Скажите пожалуйста, как по-вашему, о чем свидетельствует ваше досрочное освобождение: о том, что Москва все-таки имеет какое-то влияние на Белоруссию или это был реверанс Александра Лукашенко в нашу сторону, как вы думаете?

Илья Яшин: К моему глубокому убеждению это свидетельствует о том, что в России, вопреки устоявшемуся мнению, все-таки есть гражданское общество.

Если бы не наши друзья из партии «Яблоко», из партии «СПС», из других гражданских организаций, если бы не наши друзья-журналисты, которые организовали практически беспрецедентную акцию давления на российские власти, на белорусское посольство, которые фактически на три дня взяли в осаду белорусское посольство, ничего бы у нас не получилось. Фактически это прецедент, это первый случай, когда нам удалось заставить белорусского диктатора пойти на попятную, изменить уже принятое решение. Это безусловная победа российского гражданского общества.

Маша Майерс: Спасибо вам огромное. Уважаемые господа, мы говорили о подробностях задержания и содержания под стражей в Минске активистов молодежных движений России. У нас гостях Илья Яшин – лидер молодежного «Яблока» и Михаил Романов – корреспондент газеты «Московский комсомолец». Спасибо.