Вынесен первый приговор по делу одного из сотрудников «ЮКОСа».
Коллегия присяжных признала Пичугина виновным по всем эпизодам предъявленного ему обвинения: в организации убийства супругов Гориных,
в организации покушения на убийство Костиной и избиении Колесова.
По совокупности преступлений суд назначил ему 20 лет лишения свободы.

Процесс очень неприятный. В силу ряда объективных и субъективных причин к нему с самого начала было привлечено широкое внимание общественности не только в России, но и за рубежом. Многие назвали его политическим процессом, связанным с делом Ходорковского, а самого Пичугина, - политическим заключенным.
В ходе предварительного расследования защита Пичугина неоднократно заявляла о нарушениях закона, допущенных следователями Генпрокуратуры в ходе расследования дела.

Одна из главных претензий защиты - применение к Пичугину незаконных методов ведения следствия. Адвокаты и сам Пичугин неоднократно заявляли ходатайства об освидетельствовании последнего на предмет применения к нему психотропных веществ. Защита, в связи с этим, обращалась с жалобами на действия следственных органов и администрации следственного изолятора ФСБ Лефортово в Генпрокуратуру, суд и другие органы.
Несмотря на это своевременное и надлежащее медицинское освидетельствование Пичугину проведено не было. Адвокаты вынуждены были обратиться с жалобой в Европейский суд по правам человека.
Делом «ЮКОСа» заинтересовались в Европе. Россию посетила член Парламентской Ассамблеи Совета Eвропы Сабина Лойтхойзер-Шнарренбергер.
По результатам ее визита была принята резолюция Европарламента «О недостатках судебной системы Российской Федерации». В резолюции, в частности, были отмечены неоправданные ограничения на освещение судебных процессов средствами массовой информации.
В связи с этим Генеральная прокуратура имела уникальную возможность в ходе гласного и открытого рассмотрения дела продемонстрировать общественности законность и обоснованность привлечения Пичугина к уголовной ответственности и опровергнуть заявления о политическом и заказном характере дела.
Однако Генпрокуратура не сделала этого. По окончанию предварительного расследования она засекретила дело, сославшись на то, что в нем имеются секретные документы.

В соответствии с законом суд имел реальную возможность гласно и открыто рассмотреть это дело, проведя в закрытом режиме только исследование документов с грифом «секретно».
Однако, Московский городской суд также не захотел рассмотреть дело Пичугина гласно и открыто, объявив процесс закрытым, не смотря на то, что в ходе судебного заседания, как утверждает защита, не было исследовано ни одного секретного документа.
Вместе с тем, сразу после вынесения приговора произошла странная метаморфоза: Генеральная прокуратура вдруг сняла завесу закрытости по делу.
Прокурор Кашаев, участвующий в процессе, стал давать пространные интервью по обстоятельствам дела и роли Пичугина в совершении преступлений.
Во всех новостях это событие преподносилось как торжество правосудия и справедливости.
Как по команде все телеканалы в подробностях рассказали, как Пичугин получал от руководства ЮКОСа приказы на убийства. В программе «Чистосердечное признание» на НТВ был показан криминальный фильм «Бригада из ЮКОСа». Подобные сюжеты были показаны в программе Караулова «Момент истины», а также на других телеканалах.
Все это породило массу вопросов к так называемому секретному делу:
почему суд рассмотрел дело Пичугина за закрытыми дверьми, лишив его права на открытое, гласное и публичное слушание дела?
Почему двери суда были закрыты для общественности, журналистов и корреспондентов, даже для близких родственников Пичугина, если никаких законных оснований для этого не было? И
почему после вынесения приговора право освещать этот процесс уже задним числом получили только избранные журналисты и корреспонденты?

Российские граждане и мировая общественность еще долго не получили бы ответа на эти вопросы. Но, как ни странно ответить на них помогла Генеральная прокуратура, которая имела неосторожность выставить на своем сайте обвинительную речь прокурора Кашаева.
Как следует из речи прокурора, обвинение Пичугина в совершении преступлений построено на предположениях и недопустимых доказательствах, а также на противоречивых показаниях лиц, в том числе отбывающих длительные, либо пожизненные сроки наказания за совершение тяжких и особо тяжких преступлений, достоверность которых не может не вызывать сомнений.
Вместе с тем, в обвинительной речи прокурора вообще отсутствует какой-либо анализ и оценка так называемых доказательств.
В речи гособвинителя нет никаких ссылок на документы, содержащие государственную тайну. Поэтому, есть все основания полагать, что Генпрокуратура присвоила делу гриф «секретно» только для того, чтобы суд рассмотрел его в закрытом режиме. Чтобы общественность не узнала об очевидной слабости доказательственной базы обвинения Пичугина, которую прокуратура теперь пытается восполнить различными комментариями и телепередачами.
Как в ходе предварительного расследования, так и в ходе судебного заседания Пичугин последовательно пояснял о своей невиновности и непричастности к инкриминируемым ему преступлениям.
Ранее он ни Колесова, ни Костину не знал, и их фамилии ему стали известны лишь из материалов уголовного дела. Об этом же пояснили и сами потерпевшие.
Ольга и Сергей Горины, в организации убийства которых он обвиняется, были его хорошими приятелями.
В то же время А. Пешкун, - второй подсудимый по делу, признал себя виновным в подстрекательстве и покушении на убийство Костиной, пояснив при этом, что преступление за денежное вознаграждение ему предложил совершить Горин.
А только со слов последнего ему стало известно, что организатором совершения преступлений является Пичугин.
Сама фабула предъявленного Пичугину обвинения уже вызывает массу вопросов.
По всем трем предъявленным ему эпизодам не установлены даже мотивы совершения преступлений.
По мнению обвинения, Пичугин и неустановленные лица из числа руководящих сотрудников нефтяной компании «ЮКОС», обеспокоенные профессиональным ростом Колесова, заказали его убийство.

При этом обвинение не указывает, что это был за профессиональный рост Колесова и почему он так беспокоил Пичугина и руководящих сотрудников компании.
Об абсурдности данного мотива заявил и сам потерпевший Колесов, который не подтвердил версию обвинения о том, что к его избиению может иметь причастность Пичугин. Как следует из его показаний, он с Пичугиным знаком не был, они работали в разных компаниях, по служебным делам никогда с ним не пересекались, чрезмерным честолюбием, которое могло бы помешать кому-либо, он не страдал.
Более того, по данному эпизоду не установлены даже исполнители преступления.
Массу вопросов по данному эпизоду вызывает и квалификация преступления.
Обвинение не приводит каких-либо доказательств, подтверждающих, что Пичугин вступил в сговор с «неустановленными руководителями «ЮКОСа» и что такой сговор вообще имел место.
По эпизоду с Костиной также вызывает недоумение мотив совершения преступления. По мнению обвинения Пичугин, «полагая, что Костина действует в ущерб интересам компании «ЮКОС», решил организовать ее убийство.
Какие же доказательства этому приводит обвинение?
Совершенно никаких. Как ни странно, обвинение даже не утруждает себя в этом.

Предположим, что Пичугин или кто-либо из руководящих работников ЮКОСа и были недовольны деятельностью Костиной и именно в связи с этим желали ее смерти, то обвинение, по меньшей мере, должно было представить суду доказательства, подтверждающие это. В чем конкретно выражалась эта деятельность Костиной, и противоречила ли она интересам компании?
Кроме того, гособвинитель не дал никакой оценки и противоречиям в показаниях самой Костиной, данных ею в разное время относительно возможных причин взрыва в подъезде дома ее матери.
Более того, приговором Тамбовского областного суда по данному эпизоду уже были осуждены Коровников и другие лица, которые ничего о причастности Пичугина к данному преступлению не поясняли. Кроме того, как указано в приговоре суда «умысел на покушение на убийство Костиной установлен не был», так как место, время и характер взрыва не могли причинить никому вреда. Приговор суда вступил в законную силу и данных о том, что он был отменен, не имеется.
Что же касается обвинения Пичугина в организации убийства супругов Гориных, то оно выходит за все рамки права и здравого смысла и не выдерживает никакой критики. По данному эпизоду не установлены ни мотив совершения преступления, ни исполнители преступления, ни сами пострадавшие.
Против Пичугина свидетельствует только Коровников, осужденный за серию жесточайших убийств и отбывающий пожизненный срок лишения свободы в колонии особого режима, показания которого непоследовательны и противоречивы и ничем объективно не подтверждены. Поэтому они не могут не вызывать сомнений и быть признаны достоверными.
Все остальные показания свидетелей о возможной причастности Пичугина к совершению преступлений, в которых он обвиняется, даны только со ссылкой на С. Горина, достоверность которых проверить не представляется возможным. А, кроме того, они также объективно ничем не подтверждены.
Таким образом, как следует из анализа обвинительной речи прокурора, в ходе предварительного расследования не было добыто бесспорных доказательств, подтверждающих вину Пичугина в предъявленном ему обвинении.
Что же касается вынесения по данному делу обвинительного вердикта судом присяжных, то самое печальное, что суд при вынесении таких приговоров при такой доказательственной базе виновности подсудимых, как бы уходит от ответственности за принятое решение, заслоняясь решением коллегии суда присяжных заседателей. Но это уже отдельная тема для разговора.
Возможно, Пичугин или кто-либо из руководящих сотрудников ЮКОСа и совершали преступления, о которых так подробно и красочно говорят сегодня наши известные тележурналисты, но где же тогда доказательства?
Процесс по делу Пичугина - один из первых в стране крупных процессов с участием суда присяжных.
Поэтому непонятно, как с такой доказательственной базой Генпрокуратура отважилась направить дело на рассмотрение в Мосгорсуд, да еще судом присяжных, правда, - в закрытом режиме. Но ведь суд мог и не согласиться с ней, рассмотрев дело гласно и открыто.
Была ли уверена Генпрокуратура в благоприятном для себя исходе рассмотрения дела? Наверное, да. Но что ей позволило быть уверенной в этом? Я думаю, многое. Но, самое главное, - четко выстроенная судебная вертикаль, подчиненная, как и сама Генпрокуратура, власти.
Считаю, что при рассмотрении дела было нарушено право Пичугина на справедливый суд, гарантированное ст. 6 Европейской Конвенции по Правам Человека, которое включает в себя право на справедливые и публичные слушания независимым и беспристрастным судом, учрежденным в соответствии с законом.
Насколько гласно и публично слушалось дело Пичугина сказано уже много. Но, вот насколько суд, рассматривающий его дело, был независимым и беспристрастным и учрежденным в соответствии с законом, ещё предстоит оценить.
В чем же здесь несправедливость? Во-первых, ни Пичугину, ни его защите не ведомо, из каких соображений руководство Мосгорсуда назначило на рассмотрение его дела именно судью Н. Олихвер, а не другого судью.
В зарубежных странах уже давно при распределении дел судьям применяются специальные программы и методики, при которых ни у кого из участников процесса не возникает подозрений в заинтересованности и предвзятости судьи в исходе дела. Судебная реформа в России идет почти 14 лет, а мы до сих пор не можем преодолеть такой субъективизм в ключевом моменте правосудия.
Во-вторых, я достаточно хорошо знаю внутренние отношения в Мосгорсуде. В суде ни для кого не секрет, что в силу определенных обстоятельств между судьей Олихвер и руководством Мосгорсуда сложились теплые дружеские отношения. Я ни кого не осуждаю за это. Но речь идет о справедливом суде и независимом отправлении правосудия.
Поэтому председатель Мосгорсуда Егорова, назначенная на эту должность с грубым нарушением требований закона, должна была десять раз подумать, прежде чем передать это дело на рассмотрение судье Олихвер. Поскольку сама судья Олихвер была назначена на эту должность по представлению Егоровой.

При таких обстоятельствах, навряд ли можно говорить о том, что суд, рассмотревший дело Пичугина, был учрежден в соответствии с законом. И это может иметь очень серьезные последствия.
Поэтому я уверена, что в Европейский суд по правам человека граждане России будут обращаться за защитой своих прав и свобод до тех пор, пока власть России не научится уважать и соблюдать закон. Пока судебная власть в нашей стране не станет действительно самостоятельной и независимой, пока судейский корпус не поймет истинный смысл и значение слова правосудие.
А пока мы всему миру демонстрируем, что представляет собой Российское правосудие на современном этапе, и насколько правоохранительные и судебные органы зависят от власти.
На примере именно таких и многих других дел будущие юристы будут изучать, в каких тяжких муках рождался независимый суд в России.
11 апреля 2005 года