В рамках
обсуждения доклада о будущем СНГ на мартовской ежегодной
ассамблее Совета по внешней и оборонной политике возникла
дискуссия о судьбе российских военных баз в ближнем зарубежье.
Мнения поляризовались. Звучали предложения «вырубить рубильник»,
чтобы заставить Грузию смириться с российским военным присутствием,
объявить о признании независимости Южной Осетии и Абхазии.
Противоположную позицию в интервью «ПЖ» изложил руководитель
Центра по международной безопасности ИМЭМО РАН Алексей
АРБАТОВ.
– Алексей Георгиевич, что вы ответите на призывы развернуть
российскую экспансию на постсоветском пространстве?
– Если Россия позиционирует себя как империя, тогда ей
нужна новая авторитарная миссия. Но если мы хотим быть
демократической страной, то экспансия в ближнем зарубежье
для нас губительна.
– Но ведь и демократические страны защищают свои национальные
интересы с помощью военных баз?
– Базы любого государства за рубежом – это инструмент
внешней военной политики. Они нужны для обороны или для
наступления (не путать с нападением!), потому что наступление
в ряде случаев может быть вполне оправданной военной операцией.
Базы стоят дорого – и в экономическом, и в политическом
плане. Почему американцы держат базы на Окинаве, в Японии,
в Европе? Можно соглашаться или не соглашаться с их политикой,
но объяснение этому есть. Оно состоит в определенной военной
стратегии США, подкрепленной отношениями с государствами,
в которых расположены американские базы.
У России тоже есть зарубежные военные базы – в Таджикистане,
в Киргизии, в Казахстане, Азербайджане, в Армении, Грузии,
на Украине, в Приднестровье, есть объекты в Белоруссии.
Вопрос о том, зачем нам нужны те или иные базы, зависит
от того, как формулируется наша военная политика – интересы
безопасности и обороны.
Почему нам нужна, например, база в Таджикистане, которая
раньше называлась 201-й Гатчинской мотострелковой дивизией,
я до последнего времени понимал. Потому что тысячекилометровая
граница между Таджикистаном и Афганистаном – это ворота
для огромного количества наркотиков, которые идут из всей
Южной Азии через Центральную Азию в Россию и далее в Европу.
Военная база в Таджикистане поддерживала наших пограничников,
потому что наркотики переправлялись не на плечах курьеров
с кабаньими копытами, а зачастую перебрасывались в ходе
операций по форсированию реки Пяндж с прикрытием гранатометами,
зенитными портативными комплексами, пулеметами, минометами.
Сейчас, когда мы выводим российских пограничников из
Таджикистана, возникает вопрос: а для чего там остается
наша военная база? Что она будет защищать? Я не хочу высказывать
категоричных суждений – может, и нужна для какой-то антитеррористической
деятельности. Или для того, чтобы наше место не заняли
американцы. Но я хочу, чтобы государство четко объясняло
гражданам, оправданны ли те средства, которые идут на
содержание этой базы.
– А какова цена вопроса – содержания базы в Таджикистане?
Вы там были?
– Не только был неоднократно, но и являюсь почетным офицером
201-й дивизии. Средства на ее содержание исчисляются десятками
миллионов рублей. Это было полностью оправданно в 90-е
годы. Но оправданно ли это сегодня? В состоянии ли военная
база реально участвовать в борьбе с радикальным исламским
террористическим движением Узбекистана, которое периодически
устраивает заварухи? Если да – хорошо. А если она не будет
участвовать в этой борьбе, то целесообразно ли содержать
эту базу? Этот пример – иллюстрация к проблеме сохранения
наших баз в ближнем зарубежье.
– Насколько стратегически важными являются для России
военные базы в Батуми и Ахалкалаки, из-за которых усугубляется
кризис в отношениях Москвы и Тбилиси и дело дошло до ультиматумов
со стороны грузинского парламента?
– Я готов в силу своих скромных возможностей всемерно
содействовать сохранению этих баз, если мне с точки зрения
интересов безопасности четко объяснят, от кого они нас
защищают. Они остались там со времен Советского Союза.
И что, только поэтому нам нужно их содержать? Такое объяснение
меня не устраивает, потому что, может быть, нам нужны
базы совсем в других местах.
Я понимаю, какие функции выполняют наши базы в Армении,
которая является нашим самым верным союзником по Договору
о коллективной безопасности (ДКБ). Армения – это одна
из немногих стран СНГ, которая понимает, что ее национальное
выживание зависит от союза с Россией. И поэтому Армения
в значительной степени оплачивает пребывание наших баз
на своей территории, помогает в их комплектовании и обеспечении
всем необходимым. Армянская армия взаимодействует с нашими
базами. Это классический пример военного союза, когда
ясно, какая существует реальная угроза – карабахский конфликт,
угроза и с юга, и с востока.
Что касается Грузии, то наш Генеральный штаб должен объяснить
президенту, парламенту, какую оборонительную функцию выполняют
две наши базы, если они находятся во враждебном окружении
и Грузия не хочет их видеть на своей территории. Какую
роль эти базы могут реально выполнять в случае кризисной
ситуации с Турцией или с Грузией? Максимум, на что они
будут готовы в этом случае, – это защищать самих себя.
На одной базе три тысячи человек, на другой две, а рядом,
через границу – полумиллионная турецкая армия, которая
теснейшим образом сотрудничает с Грузией и Азербайджаном.
Турция дает им деньги на перевооружение, воспитывает офицерский
корпус, там уже все с Турцией повязано, особенно в Азербайджане.
И Грузия встает на этот путь сотрудничества с Турцией,
хотя в большей степени – с США. Так мы-то кого там защищаем?
Грузию или российские интересы в зарубежье?
Я не согласен с логикой, что раз базы в Ахалкалаки и
Батуми есть, то они там и должны оставаться.
– Может быть, для того, чтобы им на смену не пришли
натовские базы?
– Но они могут разместиться в любом другом месте, если
Грузия это решит. А она уже идет по этому пути, приглашает
к военному сотрудничеству американцев. Если бы это только
от Тбилиси зависело, то в Грузии уже бы разместилось 100
тысяч военнослужащих альянса. Просто НАТО не желает туда
лезть, не видит смысла размещать там сейчас свои контингенты.
США оказывают Грузии помощь в боевой подготовке определенных
подразделений, прежде всего антитеррористических. На этот
счет у нас существуют разные оценки. Кто-то считает, что
это направлено против России и наших баз в Грузии, против
Абхазии и Южной Осетии. Другие полагают, что американцы
не такие авантюристы, чтобы вступать в конфликт с Россией
по поводу этих небольших национально-территориальных образований,
о которых Буш, наверное, никогда и не слышал.
Но это другой вопрос. Если есть четкое обоснование необходимости
нашего присутствия в Грузии – хотелось бы его услышать.
Но нам ведь говорят о том, что мы готовы вывести эти базы.
Раньше говорили: через 10 лет, теперь говорят: через 3–4
года, а может быть, и через год. Если вопрос только в
сроках вывода, то это означает, что в принципе России
не нужны военные базы в Грузии. И дело только в финансово-материальной
проблематике: вывести технику, личный состав, обустроить
его. Эти вопросы решаемы.
Но нужно взвесить – выгодно ли нам цепляться за эти базы,
которые мы в любом случае готовы вывести, поскольку из-за
этих баз сейчас «завис» важный для России адаптированный
Договор об ограничении и сокращении вооружений и вооруженных
сил в Европе (ОВСЕ). Этот документ напрямую касается стран
Балтии, которые вступили в НАТО, но не являются участниками
договора ОВСЕ. В результате образовалась «серая зона»,
в которой может не быть ни одного натовского солдата,
а может быть 300 тысяч солдат, потому что никаких ограничений
в этом отношении не существует. По адаптированному договору
ОВСЕ каждая страна-участница ограничивает свои вооруженные
силы и те силы, которые могут быть возвращены на ее территорию
извне. Для нас это играет важную роль, потому что если
бы страны Балтии подписали и ратифицировали этот договор,
то их вооруженные силы были бы ограничены. Это все проверяемо,
завязано на широкие многосторонние гарантии. Но этот договор
ратифицировали Россия, Белоруссия и никто больше. Договор
завяз, потому что другие его потенциальные участники связывают
ратификацию с выводом наших баз из Грузии и из Приднестровья.
– Не так давно вы утверждали, что эти базы и замороженные
конфликты между Тбилиси, Цхинвали и Сухуми Москве как
бы на руку, поскольку тем самым мы держим Грузию «за одно
место» и побуждаем ее считаться с нашими интересами. Вы
изменили позицию?
– Я говорил, что такая позиция считалась уместной в 90-е
годы. Заморозив упомянутые конфликты, в том числе приднестровский,
разместив там и в Южной Осетии и Абхазии своих миротворцев,
мы воздействовали на эти республики, давая им понять:
вы выйти из СНГ не можете целиком, можете выйти только
частями, потому что вы не справитесь с противостоянием,
а мы вам в этом не поможем. И более того, даже помешаем.
Но время идет, а политика – весьма интенсивно развивающаяся
материя. И ситуация сейчас иная. Грузия и Молдавия теперь
однозначно стали нашими противниками из-за того, что в
этих республиках существуют отделившиеся территории и
наши миротворцы. Тбилиси и Кишинев считают, что это Россия
ведет их республики к расчленению. И обращаются за помощью
к внешним мощным спонсорам, которые имеют серьезные рычаги
влияния и в состоянии воздействовать на Кремль. И эти
спонсоры все в большей степени склоняются к тому, что
надо помочь Грузии и Молдавии.
– То есть, сохраняя базы в Грузии и Приднестровье,
мы, действуя под лозунгом защиты своих интересов, на самом
деле наносим им ущерб?
– Если мы считаем, что, сохраняя базы, мы удерживаем
Грузию и Молдавию в своей орбите, то это не так: мы их
тем самым не удерживаем, а отталкиваем.
– Но ведь мы больше всего боимся того, что Россия
выведет свои базы, а натовцы введут, и тогда простая тактическая
авиация альянса, если она будет у нас под носом, с учетом
радиуса действия превратится в авиацию стратегическую…
– Действительно, и США, и другие страны НАТО приходят
на постсоветское пространство, в наше ближнее зарубежье.
Но российское присутствие там теперь только ускоряет их
приход. Потому что государства СНГ видят у себя под боком
базы, которые они не хотят видеть, и с удвоенной силой
начинают взаимодействовать с НАТО, тянут альянс к себе.
Но если бы мы дали обещание, что в кратчайшие сроки с
экономической помощью НАТО выведем свои базы из Грузии,
то мы можем договориться о том, что там не будет войск
альянса. Это могло бы быть нашим условием в диалоге с
НАТО, где есть соответствующий формат переговоров – Совет
Россия–НАТО.
Нужно формулировать условия. Ведь мы в свое время вывели
войска из Восточной Европы, не обговорив, что НАТО не
может распространяться на эти страны. Так давайте не повторять
ошибок. Это вопрос переговоров. Ведь уже и НАТО как организация
не является таким противником России, как новые члены
альянса.
ДОСЬЕ
Алексей АРБАТОВ родился 17 января 1951 г. в Москве.
В 1973 г. с отличием окончил МГИМО, в 1976-м – аспирантуру
ИМЭМО АН СССР. Доктор исторических наук. С 1976 г. работал
в ИМЭМО РАН, с 1992-го – директор Центра геополитических
и военных прогнозов. Был депутатом Госдумы РФ первого–третьего
созывов. Работал зампредседателя комитета по обороне Госдумы.