Господство административного ресурса, вопиюще неравные
возможности доступа к СМИ, избирательные комиссии, милиция,
прокуратура и суды, призванные обеспечить «нужный» результат…
Это причины, которыми в последние годы традиционно (и
справедливо) объясняют превращение выборов в фарс, должны
лишь узаконить воспроизводство власти. Правда, все то
же самое — и даже в большей степени — было в руках у власти
и пятнадцать лет назад.
Однако 18 марта 1990 года, когда в России (тогда еще —
РСФСР) прошли выборы депутатов всех уровней, результат
оказался ошеломляющим. В большинстве случаев (а в крупных
городах — почти повсеместно) правящая компартия потерпела
сокрушительное поражение. Выходит, дело не только в «ресурсе»?
Но в чем же?
Тогда, весной 1990-го, в руках партии власти были не
только основные, как сейчас, а вообще все средства массовой
информации. Она формировала избирательные комиссии, руководила
правоохранительными органами и судами, имела в своем распоряжении
деньги, типографии, множительную технику, помещения, транспорт.
И проиграла тем, у кого не было ни доступа к СМИ, ни денег,
ни техники.
Тем, кто тайком размножал листовки на служебном и тщательно
охраняемом первым отделом ксероксе или сам печатал их
на машинке. Тем, кто рисовал самодельные плакаты и с помощью
друзей и родственников организовывал пикеты. Тем, у кого
«предвыборные штабы» находились на собственной кухне,
а «избирательного фонда» и вовсе не было.
Да и зачем он был нужен, если кощунственная мысль о том,
чтобы потребовать деньги за дежурство в пикетах, раздачу
листовок или подготовку интервью, не могла никому и в
голову прийти? Тогда, заметим, мы вообще считали, что
деньги — далеко не главное в нашей жизни. Интересная работа,
верные друзья, разгадки тайн окружающего мира, книги,
путешествия — вот что составляло образ светлого будущего.
В общем, все делалось на энтузиазме. Конечно, энтузиастов
было не так много, но они заводили своей энергией остальных:
знакомых, друзей, товарищей по работе. А поскольку власть
давно всем опостылела, желание перемен стало массовым.
Именно это желание преодолевало любой административный
ресурс (только что Украина явила нам подобный пример).
Да и власть, будучи уверена в своей неминуемой победе,
пользовалась «ресурсом» бездарно и неуклюже — не то что
в нынешние времена.
Слово «надежда» стало ключевым на выборах 1990 года.
Мы — не быдло, мы — народ, мы больше не позволим себя
обманывать, мы выберем честных и достойных людей, и все
в нашей жизни переменится… Естественно, к лучшему — какими
же еще могут быть перемены?
Что же, после этих выборов в нашей жизни действительно
все переменилось. Вот только совсем не так, как мы предполагали.
И в первую очередь выяснилось, что деньги, которые мы
считали не главными, стали абсолютно необходимыми.
Недавние энтузиасты, стремясь обеспечить свои семьи,
крутились на трех работах, если их удавалось найти, —
многие из тех, кого они на своих плечах «внесли во власть»,
процветали, используя свое положение для обогащения (нетрудно
понять, что думают сегодня те, кто, не щадя себя, агитировал
за Собчака, глядя на похождения «светской львицы» Ксюши).
Выборы-90 проходили под лозунгом «Нет — привилегиям!»
— многие из тех, кто был тогда выбран, очень быстро стали
считать шикарные квартиры, машины с мигалками, охрану
и государственные дачи всего лишь достойным вознаграждением
за свои труды на благо народа.
Призывы к борьбе с коррупцией обеспечили в 1990 году
депутатский мандат множеству кандидатов — но на фоне деяний
персонажей из новой власти померкли самые громкие коррупционные
скандалы минувших дней. Всего этого было более чем достаточно,
чтобы люди убедились, что их элементарно «кинули»: те,
кого они привели во власть, большей частью решили только
собственные проблемы. Тем же, кто их привел, стало, как
правило, только хуже. Потом — еще хуже. Потом — еще…
«Положение 10% населения улучшилось в результате реформ,
положение остальных ухудшилось», — констатирует академик
Дмитрий Львов.
«Почти 50% граждан полагают, что до перестройки жить
было лучше», — показывает только что проведенный опрос
«Левада-центра».
«Наступило разочарование в будущем! Будущее несет в себе
либо шок, либо угрозу. Нет сегодня такой идеи будущего,
которую можно было бы назвать светлой», — грустно замечает
Борис Стругацкий.
Что же, идеи действительно нет. Более того, за полтора
десятилетия выработан устойчивый рефлекс: все перемены
— только к худшему.
Это значит, что надежда сменилась страхом: люди, идущие
на выборы, как правило, не верят, что будет лучше, — они
уповают на то, что хотя бы не будет хуже. И, естественно,
голосуют за власть, а не за оппозицию — потому что оппозиция
всегда призывает к переменам. Именно поэтому призывы к
стабильности находят отклик: необходимый уровень поддержки
обеспечивает не столько административный ресурс, сколько
усталость от «великих потрясений» — и разочарование в
их результатах.
Проблема, однако, в том, что изменения к худшему все
равно происходят, и чем дальше, тем больше. Иногда они
оказываются настолько резкими, что вызывают массовые протесты
(как в случае с монетизацией). Иногда напоминают мины
замедленного действия, как с новым Жилищным кодексом.
Но их первопричина одна: действия той самой власти, которая
обещает, но не может обеспечить «стабильность» и «порядок».
Это значит, что перемены на самом деле необходимы — и
в первую очередь смена власти.
Но чтобы эти перемены стали возможными, нужно, чтобы
люди вновь, как и пятнадцать лет назад, поверили тем,
кто противостоит власти. Задача — архисложная: «десятилетие
разочарования» резко сократило число тех, кто готов выходить
на площадь. Правда, выросла молодежь, не прошедшая через
разочарование. Да и власть вносит свою лепту, демонстрируя
столь же откровенное презрение к гражданам, как и перед
выборами-90.
«Демократическая весна» может повториться — несмотря
на все признаки глобального похолодания. И даже быстрее,
чем мы думаем.
