Недавно в родной город приезжал один из самых известных «московских петербуржцев». Но не из тех, кто заседает в правительстве, а совсем из других: прославленный бард, поэт, академик и мореплаватель Александр Городницкий. В начале апреля должна выйти его новая книга, которую он представит землякам. Перед отъездом Александр Моисеевич успел дать интервью «Новой газете».

– Десять лет назад мы с вами обсуждали 10-летие перестройки – тогда, помнится, вы были настроены достаточно оптимистично, хотя и отмечали отдельные недостатки. Сейчас наступает 20-летие этого события – как ваши ощущения?

– Ощущения мои в том состоят, что перестройка закончилась. Каждая перестройка начинается с того, что сначала разламывают старое, а потом строят новое. Разломать кое-что, оставшееся от «развитого социализма», успели, и довольно основательно. Что касается строительства нового, то пока никаких ощутимых результатов, к сожалению, не видно. Кроме монетизации льгот, результат которой не замедлил сказаться.

– Что вы о ней думаете?

– Я думаю, что реформа была естественной и правильной, но «хотели как лучше – вышло как всегда», цитируя Виктора Степановича. То правительство, которое само эту реформу готовило, оказалось менее всех к ней готово. Это меня, мягко говоря, удивляет, потому что правительство должно бы состоять из профессиональных людей. Они должны были все просчитать и предусмотреть предупреждение социального протеста. Кроме того, мне представляется недопустимой система двойных стандартов. Когда льготы монетизируются по нищему тарифу для самой бедной и обездоленной и без этого части населения, в то время как высшие эшелоны чиновников этими же льготами молчаливо располагают и не собираются их лишаться. Получается двойная бухгалтерия: одна – для чиновников, другая – для всех остальных граждан. Вот и реализуется тезис «Вся власть – чиновникам».

– Вы сами – «льготник», житель блокадного Ленинграда. Та денежная компенсация, которую вам дали вместо льгот, им адекватна?

– Это абсолютно неадекватно и для меня, и для всех блокадников. Мне, правда, повезло: я давно уже живу в Москве, и Юрий Лужков практически все льготы сохранил. Во всяком случае, пока. И надо отдать должное московскому правительству: оно предусмотрело все необходимые мероприятия. Обратите внимание: в Москве массовых протестов против монетизации почти не было.

– Чего же протестовать, если все льготы сохранили? И все же: федеральные власти ничего не просчитали, ни к чему оказались не готовы – и вы все равно говорите, что реформа была нужна. Нет противоречия?

– Противоречия нет. Сама по себе монетизация нужна. Другое дело – она должна проходить без социальных потрясений, без ущемления прав малоимущих и без увеличения числа людей, находящихся за гранью бедности. Кроме того, эта реформа бездарна еще и потому, что рейтинг нынешнего правительства именно на этой реформе катастрофически упал. Все те, кто еще вчера говорил, что все хорошо, теперь придерживаются противоположной точки зрения. Вообще получилась какая-то антипутинская реформа.

– По телевизору каждый день рассказывают, как все проблемы с монетизацией успешно решаются и как президент ежедневно требует от правительства улучшить жизнь граждан. Думаете, это не поможет удержать рейтинг?

– Не поможет. Когда человек приходит в аптеку и видит, что нужных ему лекарств нет, господин Зурабов может ему хоть сутки напролет объяснять по телевизору, что все прекрасно. Результат будет один: люди перестанут верить телевизору, поскольку им объясняют одно, а в реальности происходит совсем другое. А впереди еще оплата жилплощади по увеличенным тарифам... Все это, конечно же, подрывает общее доверие к власти.

– Вы ждали столь массовых протестов в связи с монетизацией?

– Нет, не ждал. И не потому, что думал, что все стерпят, а потому, что не думал, что настолько неподготовленно и настолько бездарно все сделают.

– Два года назад вы говорили мне, что Путин вам симпатичен. Как сегодня – сохраняются симпатии?

– Мне трудно ответить на этот вопрос. Потому что я не очень представляю себе, как решаются вопросы на самом верху. Но мне представляется, что, к великому сожалению, не он принимает основные решения.

– Кто же?

– Не знаю. Путин, возможно, является заложником этих решений. Явно есть вещи, которые работают против него. Например, он едет с другими президентами в Освенцим – и именно в это время появляется известное и абсолютно безнаказанное письмо думских антисемитов. А затем по телевизору показывают Макашова – то, что он себе позволяет, это же, на мой взгляд, тянет на пять уголовных статей! Однако дело не возбуждают. Рейтинг Путина резко подрывается всем этим на международной арене. Значит, это происходит не с его подачи, а наоборот...

– Известно, кому подчиняется генеральный прокурор и как быстро «отрабатывали», например дело Ходорковского и ЮКОСа. Если бы Путин пальцем пошевелил – на следующее же утро представление о лишении Макашова депутатского иммунитета ушло бы в Госдуму. Но этого не произошло. Значит, он либо с этим всем согласен...

– ...Либо есть какие-то другие силы, с которыми он не может не считаться.

– А если все проще, и Путин сам думает так же, как Макашов?

– Не могу в это поверить. Мое твердое мнение – это не так. Но меня гораздо более беспокоит не то, что Макашов это безнаказанно говорит по телевизору, а то, какую реакцию это вызывает у зрителей, большинство которых поддерживает Макашова.

– Еще недавно казалось, что антисемитизма в России все-таки поубавилось...

– Никуда он не делся. Общая ксенофобия в России чудовищно выросла. И не надо обольщаться, что кавказцы якобы заменили в этом плане евреев. Ситуация чудовищно, катастрофически изменилась в худшую сторону.

– Почему?

– Много факторов. Это и несчастная чеченская война, которая никак не может закончиться, и совершенно непонятное попустительство силовиков разжиганию межнациональной розни. Они сквозь пальцы смотрят на убийства и избиения «инородцев», скажем, когда это совершают скинхеды в том же Петербурге...

– После каждого трагического случая власти клянутся: всех найдем, всех накажем, – а потом или никого не находят или все объявляется бытовым хулиганством...

– Это внушает тревогу – не за правительство, а за общий дух, который сегодня царит в обществе. Что же нужно нашему народу? Опять полицейское гетто? Или фашистское государство? Новый фюрер? Уничтожив правую оппозицию, правительство получило в ответ рост крайне националистической оппозиции, типа «Родины». Боюсь, что в будущем нас не ждет ничего хорошего...

– У вас есть песня про губернаторскую власть, которая хуже царской. Сейчас выборы губернаторов решили отменить. Как вы это оцениваете?

– Я думаю, что это очень плохо, как и любое укрепление так называемой «вертикали власти». Это, конечно, подавление демократии.

– Почему большинство людей так спокойно к этому относится?

– Думают, что в условиях «вертикали» их будут кормить, будет твердый порядок и борьба с преступностью. Как при Сталине, когда была уж такая могучая «вертикаль», что дальше некуда.

– Вы следите за ситуацией в Питере?

– Слежу, конечно. Я всегда надеюсь на нового губернатора, и возлагал какие-то надежды на Валентину Матвиенко. Но теперь вижу, что они не сбылись. Петербург остается чуть ли не первым в стране по преступлениям. Так и не раскрыты громкие политические убийства. Обещали преобразить город к 300-летию – не вижу особых результатов. Как и раньше, стоит отойти на 100 метров вглубь от Невского – и все та же разруха.

– Что-то грустные у вас оценки...

– Веселиться не с чего. Встречаем 20-летие перестройки с войной в Чечне, с монетизацией, с зажимом свободных СМИ и с наездами на независимый бизнес. Национальный доход растет за счет потока нефтедолларов – используйте для улучшения жизни людей! Но нет, не хотят. Почему? Не знаю.

– Вы надеетесь, что ситуация улучшится? Или на то, что если она во многом вернулась на 30 лет назад, то все удастся начать сначала?

– Начать сначала уже ничего нельзя. Но улучшение возможно – если возникнут новые объединения тех демократов, которые сейчас не представлены в парламенте, и потому не несут ответственности за происходящее. И вообще, надежда умирает последней. Я не могу поверить, что такая великая страна, с великой культурой и великим числом несчастий, не обретет, наконец, светлого будущего. Но хочу заметить: все-таки Россия не прошла через покаяние, как другие страны, в частности Германия. Мы так и не покаялись за все деяния коммунистического режима. Но без этого мы обойтись, я уверен, не сможем...