Дмитрий Рогозин, лидер партии «Родина»

Хотелось бы верить, что интеграционные процессы на пространстве бывшего СССР без участия России отрезвят нашу власть. Однако не исключено, что на повестку дня встанет раздел Молдавии – когда Приднестровье присоединится к Украине, а остальная ее часть поплывет в сторону Евросоюза через Румынию. Формирование союза Украины, Молдавии и Грузии – это в первую очередь результат невнятной и непоследовательной внешней политики России в отношении ближайшего зарубежья. Россия теряет привлекательность, допускает грубые ошибки, отпугивает соседей. Глупо искать виноватых кроме себя. Успешность политики должна быть безусловна и независима от любых происков. И, конечно же, смешно выглядят угрозы наказать непокорных бывших сателлитов рублем, ввести санкции и перекрыть газовую трубу. Это только еще дальше оттолкнет нас от этих стран. У нас забыли, что основа любой политики – это кнут и пряник. Но пользоваться кнутом уже нет куражу, а пряник сожрали сами.

Михаил Маргелов, руководитель комитета СФ по международным делам

Национальным интересам Украины, Грузии и даже Молдавии соответствует наличие прагматичных, партнерских отношений с Россией. Можно не любить Россию как соседа, но от нее крайне сложно географически избавиться. Поэтому я не вижу реального смысла для лидеров этих стран дружить против России. А если говорить серьезно, то ни Евросоюз, ни США не заинтересованы в том, чтобы, пользуясь терминологией Рамсфелда, в «новой Европе» складывался некий антироссийский альянс. Для американцев Россия – бесспорный партнер и стабилизирующий фактор на Евро-Азиатском континенте. Для Евросоюза Россия – главный торговый, экономический и политический партнер на постсоветском пространстве. Поэтому я слабо себе представляю ситуацию, при которой эти три независимых государства смогут или даже захотят сжать железный кулак, который будет грозить Москве.

Андрей Кокошин, председатель комитета ГД по делам СНГ

Во всяком случае, мы не видим пока признаков союза пророссийского. Это довольно искусственный союз, во многом основанный на специфике момента и очень конкретных политических деятелей. А долгосрочная и серьезная база его существования пока видится довольно сомнительной. В то же время бывает и так, что политическая воля на достаточно длительный период может возобладать над объективными национальными интересами государств. Вообще же рано говорить о том, чревато ли это обстоятельство неприятностями для нашей страны. Ведь этот гипотетический союз – результат революционной волны, которая, как известно, существует невечно.

 Константин Затулин, член комитета Госдумы по делам СНГ

Этот союз силен не сам по себе, а той поддержкой, которую ему оказывают конкуренты России, заинтересованные чем-то уравновесить Россию на постсоветском пространстве. И, конечно же, его участники вряд ли ограничатся своим нынешним тройственным составом. Сейчас они, на мой взгляд, пытаются воплотить архитектурный рецепт Ле Корбюзье, характеризовавшего арку как две слабости, которые, падая друг на друга, образуют силу. Однако разница между архитектурой и международной жизнью в том, что сумма слабых государств не составляет силы. Но я бы не стал этот союз и недооценивать. Россия должна понимать, что интересы правящих кругов в этих странах направлены в общем против интересов России. И что у них есть политический (а может быть, и финансовый) спонсор.

Андрей Козырев, первый министр иностранных дел РФ

Речь идет об угрозе, созданной нашим собственным воображением, паранойей части нашего политического класса, а реально, конечно, никакой угрозы нет.

Андрей Пионтковский, директор Института стратегический исследований

Об угрозах спрашивать поздно. Все самое худшее уже состоялось. Активность правительств этих стран снова вызвана неадекватной политикой Москвы на постсоветском пространстве – как будто провалы на Украине и в Абхазии ничему не научили кремлевское руководство. Обиделись на Воронина – и Москва включила все свои административные, информационные ресурсы в борьбу против него на выборах. Забыв при этом, что Воронину оппонируют две партии с гораздо более ярко выраженным проевропейским профилем и что Воронин – наиболее пророссийский политик на молдавской политической сцене.

Естественно, это вызвало у Воронина соответствующую реакцию: почти инстинктивно он ищет поддержки у Сакаашвили и Ющенко, которые столкнулись с таким же отношением Москвы. Поэтому я бы называл это не союзом, а нарастанием не столько антироссийских, сколько антикремлевских настроений на постсоветском пространстве. Это естественная реакция на абсолютно топорную, не объяснимую никакими государственными соображениями политику Москвы в этом регионе. Ее навязчивые попытки продвинуть концепцию либеральной империи, осуществляемые такими грубыми методами, вызвали серьезное отторжение от Москвы и элит в постсоветских республиках, и общества. Лукашенко выиграл последний референдум под лозунгом: в России очень плохо, там теракты. Если уж в Белоруссии можно выиграть выборы и достичь успехов на идее отторжения от Москвы, то о какой политике на постсоветском пространстве можно говорить?