В минувшую пятницу, 18 февраля, президент России Владимир Путин на встрече в Кремле с секретарем Высшего совета национальной безопасности Ирана Хасаном Рохани заявил, что Иран не создает ядерное оружие, и, значит, открываются перспективы для российско-иранского сотрудничеств во всех сферах, подчеркнул президент, в том числе и в сфере мирного атома. Мое глубокое убеждение, что это заявление прозвучало неспроста накануне братиславского саммита Путин - Буш, накануне визита Буша в Европу. Обсудить возможные последствия этого заявления, вообще перспективы российско-иранских отношений, отношений России и Америки в свете российско-иранских отношений мы пригласили известного политолога Андрея Пионтковского.

- Скажите, можно ли в принципе провести жесткий водораздел: вот это - отношения Россия - Иран, а вот здесь, по другую сторону этого водораздела, отношения Россия - Соединенные Штаты Америки? Или это все-таки очень тесно переплетенные между собой вопросы?

Андрей Пионтковский: Они очень переплетены по двум причинам. Во-первых, у России и Соединенных Штатов, на мой взгляд, имеются общие интересы в отношении Ирана, которые заключаются в том, чтобы не допустить обладания Ирана ядерным оружием. Для Соединенных Штатов это вообще некий пункт фикс, по-моему, даже слишком сильно довлеющий над американской внешней политикой. Но я думаю, что и Россия, сосед Ирана и, кроме того, один из членов-основателей вот этого клуба по нераспространению ядерного оружия, не заинтересована в обладании Ирана ядерным оружием.

С другой стороны, вы правильно подчеркнули, что трудно отделаться от впечатления, что совпадение в датах визита секретаря иранского Совета безопасности в Москву и ближайшего саммита в Братиславе - это не случайность. Добавим к этому, что буквально в эти же дни обсуждалось, на мой взгляд, гораздо более спорное даже решение, чем о сотрудничестве по атомной станции Бушер, - решение о продаже ракет "Стрелец" Сирии. Конечно, это является неким сигналом, направленным Соединенным Штатам, сигналом в связи с предстоящим саммитом. Я бы только уточнил, что мне все больше кажется, что это сигнал, скорее направленный даже не столько Бушу, сколько той части российского политического класса, которая критикует Путина за слишком мягкую политику по отношению к Соединенным Штатам, за то, что они формулируют как политику поведения младшего партнера по отношению к Соединенным Штатам. И вот этому своему окружению Путин как бы дает понять: нет, смотрите, какой я крутой... Можно вспомнить знаменитое выражение незабвенного Никиты Сергеевича Хрущева: "Положить американцам ежа в штаны"...

- Но какие выгоды приобретает Россия, если все-таки это сотрудничество в атомной энергетике с Ираном обретет действительно зримые черты? 26 февраля будет подписано соглашение о возврате отработанного топлива, значит, какие-то препоны будут сняты. Выгоды для России, они перевешиваю те потери, которые могут быть из-за осложнения отношений с Америкой?

Андрей Пионтковский: Давайте, как любит другой уже руководитель российский, наш сегодняшний президент, говорить, "отделим мух от котлет" и поговорим о сотрудничестве в строительстве атомной электростанции в Бушере. Это достаточно старый проект, он начинался не то немцами, не то французами, мы взялись его продолжать. Я бы сказал, что в отношении этого проекта Москва ведет себя достаточно ответственно. Ведь то соглашение, которое будет подписано 26 февраля в Тегеране, соглашение о возврате ядерного топлива в Россию, - это соглашение, которое перекрывает возможные пути для Ирана к получению оружейного плутония. Его давно добивалась и европейская тройка, которая ведет переговоры с Ираном. Кстати, не без определенного косвенного давления и со стороны России, эта тройка добилась несколько месяцев назад присоединения Ирана к дополнительному протоколу Агентства по атомной энергии, который предусматривает более жесткий контроль мирной атомной промышленности.

Но вот с чем я вынужден, при всем уважении к президенту Российской Федерации, не согласиться, это с его заявлением, что теперь ясно, что Иран не рвется к ядерному оружию. К сожалению, факты говорят об обратном. Ведь буквально несколько месяцев назад Иран был буквально схвачен за руку на том, что он помимо возможностей использования отходов топлива на ядерных электростанциях разрабатывает и другой путь получения на этот раз уже оружейного урана - с помощью центрифуг, которые поставлены ему Пакистаном, - между прочим, союзником Соединенных Штатов. Так что в этом вопросе ответственность как раз не России, а Соединенных Штатов. И об этом Путин еще Бушу намекал, я помню, года два назад во время церемонии подписания совместной декларации в Москве.

История с этими центрифугами довольно интересная. Наш замечательный атомный комплекс хотел обойти тогда президента Ельцина и правительство и подписал протокол о намерениях о поставке в Иран центрифуг, и Ельцин был поставлен в очень неудобное положение, когда Клинтон положил на стол данные американской разведки о таком протоколе, о котором Ельцин действительно не знал. Но это уже давняя история:

Так что очень хорошо, что Россия делает все, чтобы вот это строительство Бушера осталось чистым и с точки зрения требований МАГАТЭ, и с точки зрения общественного мнения и мнения экспертов. Но мне кажется, нельзя уходить от той проблемы, что Иран все-таки действительно ищет обходные пути для того, чтобы овладеть ядерным оружием. Кстати, другое косвенное доказательство - это разработка средств доставки: те ракеты дальнего действия, которые Иран разрабатывает, которыми он уже обладает, просто бессмысленны, если их не начинять ядерными головками.

- Есть ли у России союзники, скажем европейские страны, в этом расширении ядерного сотрудничества? Или это область такой жесткой конкуренции, что рассчитывать хотя бы на относительное союзничество с МАГАТЭ, с Францией, Германией невозможно? Тем более что сегодня было распространено мнение генерального директора МАГАТЭ Мухаммеда аль-Барадеи по поводу того, что в Иране для создания атомной бомбы в ближайшие два-три года есть все возможности.

Андрей Пионтковский: Он совершенно прав. Это то, о чем я только что сказал. Но я не понимаю здесь постановку вопроса: союзники - противники. Объективно мы союзники с европейскими странами в предотвращении распространения ядерного оружия и, в частности, обладания, достаточно непредсказуемого сегодня и в будущем, Ирана этим страшным оружием массового уничтожения. Можно и нужно спорить и не соглашаться с Соединенными Штатами в методах решения этой проблемы, такие методы одного давления и силовых угроз, они могут быть контрпродуктивны. Хотя в другой ситуации, знаете, комбинация "доброго и злого следователя", она, наоборот, может оказаться наиболее оптимальной. Но нельзя отрицать эту проблему. Эта проблема существует.

- Я имею в виду, говоря о союзниках, союзничество в создании новых станций, развитии атомной отрасли, мирного атома. Потому что очень много было комментариев по поводу того, что это такой конкурентный рынок, где, используя политические методы, используя формулировки, связанные с распространением ядерного оружия, просто Россию пытаются вытолкнуть, чтобы занять ее место, либо американские компании, либо европейские.

Андрей Пионтковский: Если говорить об Иране, никакой конкуренции там нет, потому что не только ни одна американская, но и ни одна европейская компания в это дело не ввяжется. И я скажу почему. Потому что очень велика вероятность, что, когда эта атомная станция будет построена, несмотря на юридическую и политическую неуязвимость позиции России и на все гарантии о том, что отработанное топливо будет возвращаться в Россию, Израиль поступит с ней так же, как он поступил в свое время с иракским реактором в середине 1980-х годов. Эту перспективу нам тоже надо, кстати, учитывать.

- Каким образом?

Андрей Пионтковский: По крайней мере, чтобы наши работники после завершения этой станции не оказались под угрозой такого воздействия.

- Меня знаете что смущает? Вот я читаю интервью Кондолизы Райс, например, одному из наших изданий, и там проводится такая мысль, что Иран должен доказать мировому сообществу, что он не настолько плох, как подозревают. Вот такая презумпция виновности Ирана - это нормально, если иметь в виду международные отношения?

Андрей Пионтковский: Если понимать реплику Кондолизы Райс в расширенном смысле, если она хочет от Ирана доказательств приверженности курсу демократии и так далее, это крайне контрпродуктивно. Кстати, именно в отношении Ирана. Потому что население Ирана, особенно молодежь, оно устало от этой исламской революции. Они живут в отличие от всего Ближнего Востока и всего мусульманского мира в период после исламской революции. Если большинство стран этого региона грезят о благах, которые принесет исламская революция, они уже этим наелись. Медленно, но верно Иран движется и в сторону сотрудничества с Европой и Западом, и восстановления демократии. А вот такое силовое давление и требование строгого учителя немедленно давать отчет, оно же только контрпродуктивно, оно играет на руку консервативным муллам, которые используют карту естественного патриотизма и сплочения нации против внешней угрозы.

Но что касается подозрения в том, что Иран рвется к ядерному оружию, то тут, действительно, к сожалению, Иран уже должен доказывать, что он от этого отказывается. И здесь моя точка зрения совпадает с точкой зрения такого авторитета, как председатель комиссии по атомной энергии. Кстати, эта комиссия вовсе не играет под американскую дудку - вспомните ее достаточно независимую и очень скептическую позицию во время иракского кризиса по поводу утверждения американцев о наличии ядерного оружия в Ираке.

Боюсь, что придется вспомнить и то, что эта точка зрения не возымела решающего действия при принятии решения, вводить войска в Ирак или не вводить.